Этот танец нельзя было описать человеческими словами. Грация, красота, нечто завораживающее — все это были лишь приблизительные определения. Сварог просто смотрел, представления не имея, сколько времени прошло. Одно мог бы сказать: танцует человек, и все движения, все пируэты и фигуры, соответственно человеческие — но явственно ощущается нечто не вполне человеческое, нечто другое…
Канилла легла с ним рядом, прижалась, грустно сказала:
— У меня получается довольно скверно…
— Ну что ты, — сказал Сварог. — Красивее танца я и не видел.
— Потому что вы видели только меня, — с той же легкой грустью сказала Канилла. — Я ведь дриада только на четверть, это сказывается. Видели бы вы бабушку, когда она меня, совсем маленькую, учила танцевать в своем лесу… Часть способностей она потеряла, но все равно, куда мне до нее…
Сварог усмехнулся:
— Мэтр Анрах руку бы отдал на отсечение, точно, чтобы увидеть, как ты танцуешь…
— Не сомневаюсь, — фыркнула Канилла. — Только постараемся уж обойтись без ученых книжников, и больше ни о чем меня не расспрашивайте, пожалуйста. Чтобы я не чувствовала себя этаким объектом научного исследования…
— Не буду, — сказал Сварог. — Честное слово.
— А вообще-то у нас в семье об этом говорили очень мало и скупо, — сказала Канилла. — Мне всегда казалось, что бабушка в самой глубине души все же чуточку тоскует о прежней жизни. Ни о чем не жалеет — они с дедушкой всегда жили счастливо, — но чуточку тоскует… Правда, мне думается, она тосковала бы сильнее, оставайся в этом мире другие дриады. Но они исчезли — то ли в другие места, то ли навсегда…
— А один-единственный вопрос можно? — спросил Сварог. — Что, никто так и не знал, кто она?
— Ну, конечно, — сказала Канилла. — Представляете, каким объектом нездорового любопытства она бы стала, выплыви правда наружу? Жизни бы не было…
— Да уж… — сказал Сварог.
— А то и впрямь… объектом научных исследований, — сказала Канилла сердито. — Магистериум, Мистериор… Технион тоже уже существовал. Ученые и книжники не в состоянии пройти мимо чего-то необычного, как пропойца не в состоянии пройти мимо кабака… — она звонко рассмеялась. — Хотя я сама в этом отношении ничуть не лучше, меня теперь от «семи ручейков» не оторвать… Благо получается вроде бы неплохо…
«Интересно, — подумал Сварог. — Возможно в генеалогии и секрет ее нешуточных успехов, достигнутых в самые короткие сроки». Профессор Марлок совершенно серьезно сказал ему как-то: «Черт его знает, как так получается, но эта соплячка, не закончившая и двух курсов Лицея, уже работает на очень серьезном уровне, как настоящий ученый». Быть может, все дело в четвертушке крови дриады? Написал же не так давно один молодой астрофизик из Магистериума интересную статейку, где утверждал: вполне возможно, наука получила бы крайне любопытные и оригинальные результаты, если бы удалось привлечь к научной работе нелюдей. Правда, доказательств он никаких привести не мог, и научная общественность — да и он сам — отнеслась ко всему, как к шутке.
— Тех, кто знает, по пальцам можно пересчитать, — задумчиво сказала Канилла, видимо, следуя каким-то своим мыслям. — Яна. Я ей под великим секретом рассказала, когда мы были совсем девчонками, — а секреты она хранить умеет, — засмеялась. — А самое забавное, знает и принц Элвар. Это сейчас он забросил всякую фамильную магию, за исключением необходимой для лара бытовой. А когда был совсем молоденький и не пил так люто, многим интересовался. И как-то почуял. Бабушка рассказывала: в один прекрасный день заявился к ней с визитом и с порога бухнул: «А я знаю, кто вы, маркиза!». Но пообещал держать язык за зубами и до сих пор держит. Они с бабушкой какое-то время даже чуточку приятельствовали, но потом она неосторожно предложила навсегда излечить его от пьянства — это когда он уже пил вовсю. Принц страшно обиделся и заявил, что не может приятельствовать с людьми, делающими ему такие предложения. Столько лет прошло, а они так и не помирились…
— Интересно, а бабушка разрешала тебе все это мне рассказывать? — спросил Сварог.
— Разговора об этом не было, — сказала Канилла. — Не разрешала, но и не запрещала, а что не запрещено, то разрешено. Вы ведь, я совершенно уверена, никому не расскажете?