— Нет! — с чувством ответила она. — И какое тебе дело?
Четин резко выпрямился.
— Ходят слухи, — сказал он, — что Крейг Флеминг влюблен в какую-то замужнюю женщину. Муж у нее неизлечимо болен, и они с Крейгом только и ждут, когда бедняга умрет.
Джанет вздрогнула. Как люди исказили правду! Ей было невыносимо больно слышать такое о Крейге.
— Все совсем не так, Четин! — только и могла она сказать.
— Возможно, — согласился он, пожав плечами. — Но ведь они поженятся как только эта женщина станет вдовой? — Это было скорее утверждение, чем вопрос.
Джанет согласилась с ним, но уклонилась от обсуждения.
— Значит, ты понимаешь, что напрасно тратишь время, бегая за ним?
— Я за ним не бегаю! — запротестовала Джанет, густо покраснев. Так вот как это выглядит со стороны? Неужели и другие думают так же?
— Мне не следовало это говорить, — быстро извинился он, но добавил: — И все-таки ты предпочитаешь его общество моему.
В его голосе звучала обида, и Джанет снова пожалела его, подумав о глубине его чувства и о том, что он, может быть, страдает не меньше, чем она.
Он ждал, надеясь, что она будет отрицать правоту его слов, но когда она промолчала, у него вновь изменилось выражение лица.
Его отношение трудно было понять. Джанет почти не сталкивалась с такими людьми, как Четин, принадлежащими к молодому поколению Турции. У него не было той подобострастной манеры, которая была характерна для людей старшего поколения, работающих с Марком и Крейгом. Четина отличало высокомерие, оно не нравилось Джанет, но она, как ни странно, не обижалась.
Четин вскользь поинтересовался, давно ли уехал Крейг:
— Я только вчера заметил, что его яхты нет на месте, — продолжал он, — но я не ездил этой дорогой дня четыре.
— Он уехал в прошлый вторник… завтра будет неделя.
— И ты была совсем одна? — произнес он с горечью. — Могла бы мне позвонить.
— Незачем было тебе звонить. — Она посмотрела на него, как бы извиняясь, стараясь не задеть его и в то же время желая, чтобы он принял ситуацию как она есть. — Между нами ничего не может быть… пожалуйста, перестань надеяться.
— Ты… может быть, сходим куда-нибудь сегодня? Пообедаем, потанцуем. Обещаю ни слова не говорить о серьезном. — Он опять упрашивал ее, несмотря на все ее объяснения.
Она только покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. Тяжесть собственного положения так расстроила ее нервы, что она чувствовала, что может расплакаться, если Четин сейчас же не уйдет.
— Пожалуйста, уйди, я хочу остаться одна.
— Оставить тебя одну? — Четин встал и подошел к Джанет, его лицо потемнело от сдерживаемого гнева. — Женщина не должна оставаться одна! Это все он! Почему он не оставил тебя в покое? Зачем он пришел и все испортил? Ты же была спокойна и счастлива, когда встречалась со мной…
— Нет-нет, неправда. Я знала, что у нас ничего не получится — ведь у меня нет никаких чувств к тебе… — Она побледнела, увидев выражение его лица. Инстинктивно Джанет оглянулась на дверь. Когда же вернется миссис Байдур?
— Все могло бы быть, если бы он не встал между нами.
В глазах Четина мелькнул зловещий огонек, и Джанет непроизвольно отступила. Это движение, казалось, освободило в Четине долго сдерживаемые эмоции. В нем как будто проснулись дикие инстинкты. Джанет заговорила севшим от страха голосом:
— Четин… этот разговор в тягость и мне, и тебе… и я прошу тебя уйти. Пожалуйста, оставь меня… сейчас же.
Он пристально смотрел на нее, дыхание его было прерывистым, и вдруг, прежде чем она поняла, что он собирается сделать он с силой схватил ее за руку и потянул к себе.
— Отпусти…
— Я хочу тебя! — произнес он яростно. — Ты первая женщина, которую я полюбил, и я тебя не отпущу!
Он засмеялся над ее попытками высвободиться, потом его лицо снова приняло зловещее выражение, когда он крепко сжал ее голову, заставляя поднять лицо. Джанет была просто парализована страхом, боялась упасть в обморок и все же продолжала отчаянно сопротивляться.
Губы Четина были совсем рядом, и Джанет, содрогаясь от отвращения, ожидала их грубого прикосновения.
И вдруг она оказалась свободной. Ошеломленная, она увидела, как Четин отшатнулся назад и едва удержал равновесие.
— Убирайся! — Голос Крейга звучал как удар хлыста, лицо побелело от ярости. — Убирайся, пока я не вышвырнул тебя!
Четин выпрямился, лицо его исказилось злобной гримасой, он дернулся, будто хотел ударить Крейга. Крейг смотрел на него с вызовом; он был готов к чему угодно, но Четин, видимо, передумав, направился к двери.
— Я ухожу… но я еще вернусь.
— Если ты еще хоть раз сюда придешь, у тебя будут большие неприятности. — Крейг говорил теперь спокойным ровным голосом. — Послушай моего совета, Четин: держись отсюда подальше.