Нет, обвинять Крейга — проще всего, вот только виновата во всем она сама.
Однажды вечером Марк сказал, что сегодня ждет Крейга к ужину.
— Ты не возражаешь, если я уйду? — спросила Джанет извиняющимся тоном, чувствуя себя виноватой за постоянные отговорки. — Я не хочу с ним встречаться.
— Как хочешь. — Он помолчал. — У тебя какие-то планы?
— Салли и Гвен устраивают маскарад. Я сначала отказалась…
— Тебе там нравится? — Марк казался озабоченным, и Джанет улыбнулась ему.
— Они все хорошие люди, только…
— Что?
— Становятся слишком шумными к концу вечера.
— Много пьют? — догадался Марк, и она кивнула.
— Но я все равно лучше пойду туда, чем встречусь с Крейгом. — Она помолчала. — Мне так хочется домой, Марк.
— Мне тоже. Теперь уже осталось недолго ждать. Что тебе сказали, когда ты подала заявление?
— Ничего хорошего. — Джанет слегка нахмурилась. — Конечно, не часто случается, чтобы контракт расторгали в середине года. Как ты и говорил, теперь меня не возьмут работать за границей.
— Жаль. Ты могла бы поехать куда-нибудь еще. Но что сделано, то сделано. Они приняли твое заявление?
— Я узнаю об этом через несколько дней, после совещания. Но я особо подчеркнула, что хочу уехать до Рождества. — Не стоило откладывать. Чем дольше она останется в Стамбуле, тем труднее будет потом забыть Крейга.
Отказавшись от приглашения, Джанет не приготовила никакого наряда. Сначала это беспокоило ее, потом она вспомнила, что у ее подруг было несколько лишних маскарадных костюмов. Наверняка они подберут что-нибудь.
— За тобой заедут? — спросил Марк, взглянув на часы. — Или лучше мне отвезти тебя?
— Если тебе не трудно. — Он выглядел очень усталым, подумала она и вспомнила, что опять задул сирокко, а он всегда плохо действовал на Марка.
— Конечно, — согласился он. — А как ты доберешься домой?
— Не знаю. Я не договорилась заранее. — Она знала, что Салли охотно отвезет ее домой. Но если там будет Четин и предложит подвезти ее, она не сможет отказаться без веского повода. — Ты не мог бы заехать за мной?
— Конечно. Во сколько?
— Ну, — она замялась, — я думаю, где-то около двенадцати. Наверное, вечеринка к этому времени еще не закончится, но потом будет уже поздно для поездки по городу.
— Ты уверена, что не захочешь остаться подольше? Я могу приехать в любое время.
— Уверена, Марк. Этого мне вполне хватит.
Что-то в ее голосе насторожило Марка, и он мягко предложил:
— Оставайся дома, Джанет. Крейг придет только в девять. Ты можешь сразу после ужина извиниться и пойти спать.
Она решительно покачала головой.
— Нет, я лучше поеду.
Салли и Гвен были в восторге, что Джанет передумала, и сразу же стали искать наряд для нее.
— Я взяла напрокат несколько костюмов и пока не вернула их, но они все почти прозрачные. Хочешь нарядиться рабыней гарема? — спросила Салли, улыбаясь.
— А что я надену под такой костюм? — Джанет скептически рассматривала прозрачные наряды: ткань была тонкая как паутинка и просвечивала насквозь. — Нет ли у тебя чего другого?
— Этот тебе очень пойдет. А вниз ты можешь надеть мой купальник. Ты всех уложишь наповал!
Джанет покачала головой. Она уже готова была уйти домой, но Салли не могла сейчас отвезти ее — гости уже стали собираться.
В спальню влетела Гвен.
— Как дела? Поглядели бы вы на Мустафу — он нарядился султаном. Просто потрясающе!
— Джанет не в восторге от того, что ей предстоит быть рабыней Мустафы, — засмеялась Салли. — Правда, она замечательно будет смотреться в этом наряде поверх моего купальника?
— Отлично. Тереза тоже оделась гаремной рабыней, на ней что-то прозрачное, только купальник закрыт. — Гвен оглядела свое платье. Она была одета турецкой крестьянкой. — Жаль, что я сама не додумалась надеть его, хотя мой костюм мне тоже нравится. Ну, пошли, — позвала она. — Великий визирь уже наполняет бокалы.
— А кто великий визирь?
— Четин. Его просто не узнать!
Джанет оставалось только надеть купальник Салли под прозрачный костюм рабыни. Через несколько минут она вышла из спальни, закрыв лицо, как подобает рабыне, и присоединилась к веселому маскарадному обществу в гостиной.
Оказалось, что еще несколько девушек оделись рабынями, а двое молодых людей пришли в костюмах султана, к неудовольствию Мустафы.