КИРИЛЕНКО НАЛАЖИВАЕТ РАДИО
Слепнев, радист Кириленко и Дьячков уехали на собаках в Пинкигней исправлять бывшую на кулътбазе радиостанцию и пробовать наладить связь с внешним миром. Возможно, что Кириленко там и останется.
Весь день и всю ночь за стеной воет ветер и наносит все новые и новые сугробы кругом дома. Наши самолеты почти совершенно погребены под снегом. Отчасти это хорошо, так как теперь им ветер уже не страшен, но плохо потому, что будет потом много возни. Для того чтобы снять бензинопровод со своего самолета для проверки и исправления, я много времени потерял на откапывание мотора из-под снега, Сильным ветром стоящие над вторым самолетом козлы завалило на двигатель. Вообще теперь наши самолеты, или вернее, то, что от них осталось на поверхности, производят жалкое, грустное впечатление. Где ваше былое изящество и легкость?
Пурга все не прекращается. Из дома даже носа нельзя показать. Несмотря на войлок, которым обиты наши стены, из щелей между бревнами дует холодный ветер. Печи горят круглые сутки, но температура все же упала на несколько градусов.
Теперь мне становится ясным, как Скотт, возвращаясь от полюса замерз в семи километрах от жилья.
До сарая с углем нам надо идти всего каких-нибудь пятьдесят шагов, но кажется, что надо будет брать с собой веревку, чтобы не заблудиться и вернуться домой.
Мой бензинопровод, как я и ожидал, был весь забит льдом. Теперь, на свободе, когда я думаю, о своем моторе, он начинает вызывать во мне некоторое беспокойство. Правда, работал он далеко не плохо, но меня смущает, что в Иркутске я получил его непосредственно из мастерских, помимо испытательной станции, и конечно никаких гарантий его качества не имею. Впрочем будущее покажет. Во всяком случае теперь этому ничем ужо по поможешь.
По нашему заказу чукчи принесли несколько моржовых костей. Самый большой клык я в свободное время полирую ладонью.
Говорят, что от подобной полировки кость становится блестящей, как зеркало.
Вернулся Слепнев с Пинкигнея. Как мы и предполагали. он заблудился и ночевал в Маркове, замерз, как пес, по все-таки отделался благополучно. Всем оставшимся в базе он привез по какому-нибудь подарку: одному темные очки от снега, другому трубочный табак, третьему перчатки.
Вместе с Слепневым у нас в доме появилось множество чукчей. Мы удивляемся его уменью общаться с ними. Oн смеется, болтает с ними на полурусском языке, угощает их чаем и консервами. Чукчи от него в восторге; смотрят на него с обожанием и ходят за ним буквально по пятам.
ТАНЕЦ ВОРОНЫ
Сегодня еще с утра нас всех пригласили к себе в ярангу чукчи на торжественный вечер, с танцами и музыкой.
Яранга — это большой шалаш полукруглой формы, покрытый сверху шкурами нерп. Внутри немного углубленный, утрамбованный земляной пол, частью также покрытый звериными шкурами. В центре яранги горит большой светильник, который дает тепло и свет. У одной из стен растянутая на шестах оленья шкура, наклоненная к огню и образующая своего рода полог, сохраняющий тепло. Под этим пологом чукчи проводят все свое свободное время.
Приподняв шкуру, заменяющую дверь, мы с трудом один за другим влезли в ярангу. Первое, что нас поразило, — это жара и густой прокислый запах тухлого жира.
Вся площадь яранги, примерно в 10–12 квадратных метров была битком набита наполовину голыми чукчами. На полу у трех стен горел в плошках, коптя и воняя, жир нерпы. Около них один подле другого сидели в боевой готовности музыканты. Наверху, под потолком, были развешаны для просушки моржовые и тюленьи шкуры, внося свою посильную лепту в дело отравления атмосферы.
Едва первый из нас влез в ярангу, как «оркестр» сейчас же заиграл туш… Ведущими инструментами здесь конечно были ударные, и воздух дрожал от мощных ударов по бунам…
Нам, как гостям, уступили почетное место под пологом. Мы сидели, поджав под себя ноги и с глубокомысленным видом слушали исполняемый в нашу честь туш.
Музыканты кончили. Слепнев одобрительно закивал головой.
— Хорошая музыка… Хорошие музыканты…
Чукчи остались очень довольны тонким комплиментом. С новым рвением они ударили по бубнам, и в освобожденное пространство посреди яранги выступил танцор. Это был молодой парень, одетый только в меховые штаны и по традиции в перчатки. Его славное скуластое лицо было серьезно, точно от того, что он собирался делать, зависела жизнь его родичей.
Он танцевал танец вороны, идущей по тонкому льду, который ее не держит». Смотря на него, мы на время забыли, где мы находимся. Взмахивая руками, как крыльями, он осторожно ступая на цыпочках, словно боялся провалиться, потом делал резкие скачки, кружился замирал, на одном месте и снова осторожно пробирался вперед.
Молодого танцора сменил более взрослый, который показал нам охоту на моржа… Затем другой «охоту на песца». Третий — «на кита». Четвертый — «на утку» и так далее. Все танцы были на редкость динамичны и выразительны.
Наконец, когда все находящиеся в яранге, начиная от танцоров и кончал зрителями, окончательно выбились из сил, танцы прекратились. Медленно поднявшись, Слепнев от лица всех нас выразил удовольствие по поводу доставленного нам зрелища и сожаление, что оно было столь непродолжительным. Потом, как истый дипломат, он попросил всех присутствующих продолжить удовольствие этого вечера и не отказаться принять его приглашение на чашку чая.
В этот вечер нам едва-едва хватило большого кухонного куба. Сидя кругом стола, на котором мы выставили сухари, конфеты, шоколад и прочее угощенье, чукчи до седьмого пота упивались чаем и были на верху блаженства. Слушая патефон, который с чувством исполнял одну из наших шести пластинок, они с достоинством кивали головами, и так же вежливо, как Слепнев час тому назад, говорили:
— Хорошая музыка… Хорошие музыканты…
Так состоялось наше первое официальное знакомство с чукчами.
ЧУКЧИ
Многое делается для поднятия культурного уровня чукчей, но многое еще остается впереди.
У чукчей свой самостоятельный орган управления, возглавляемый риком. На культбазе есть своя школа, куда отдают учиться своих детей, и наконец, сами они шаг за шагом ликвидируют свою неграмотность, но на ряду с этим у них есть очень много вкоренившихся обычаев и пережитков, бороться с которыми нужно еще долго и упорно.
Чукчей на всем чукотском побережье всего только несколько тысяч. Основное занятие — охота и рыболовство. Главный предмет охоты — нерпа.
Нерпа для чукчей — источник существования. Из ее шкур они делают всевозможную одежду, начиная с рукавиц, штанов и кончая непромокаемыми тирбазами. Мясо идет на пищу, а жир является источником тепла и света.
Я раньше слышал, что чукчи — исключительные стрелки, потому что нерпу стреляют только в глаз и никуда больше. Позже я убедился, что это так и есть на самом, деле. При мне один первоклассный стрелок убил нерпу следующим образом. Он сидел на борту своей лодки, и, сжимая в руках винчестер, ждал. Когда в четырех-пяти шагах от него вынырнула голова нерпы, он, чуть не повредив ей глаза концом своего дула, нацелился и через каких-нибудь пять минут спустил курок.
Позже мне говорили, что расстояние, на котором стреляют чукчи, обычно не превышает пяти-восьми шагов. Бесспорно, что среди них есть сверхметкие стрелки, но я все же не могу с уверенностью сказать, в какое место попал бы мой охотник, если бы нерпа была значительно дальше.
Кроме нерпы, чукчи бьют не так часто попадающихся моржей и ловят капканами песцов. Белые медведи большим почетом у них не пользуются, главным образом потому, что винтовки у чукчей в своем подавляющем большинстве мелкокалиберные.