Недовольный этими мыслями, Кларк нахмурился и быстро отошел от окна. Он не ожидал от себя такой слабости духа. И когда она проявилась! В самом начале труднейшего похода, на пороге советской земли. Растяпа! Слюнтяй! Его начинало знобить.
Мысленно отругав себя, он достал из кармана плоскую склянку с коньяком и щедро хлебнул из нее.
— Ну вот, кум, — сказал он, завинчивая пробку, — первый этап нашего путешествия закончился вполне благополучно.
Молчаливый и мрачный Граб, деловито ворочая квадратными челюстями, сосредоточенно жевал копченую колбасу.
«Животное! — подумал Кларк, с отвращением прислушиваясь к чавканью Граба. — Гиппопотам!»
В больших планах Кларка Ярославу Грабу была отведена весьма и весьма скромная роль. Он, как местный человек, хорошо знающий правобережье Тиссы и все Закарпатье, двадцать с лишним лет проживший в городе Яворе, должен провести Кларка через границу и через район, прилегающий к ней. Выполнив эту роль и установив связь с неким Чеканюком, старым своим приятелем, кумом, он мог возвращаться назад в Венгрию тем же путем, каким пришел. В случае полного успеха дела, то-есть если Граб в точности исполнит указания Джона Файна, он получит договоренное количество долларов и сможет уехать, как ему было обещано, вместе со своей семьей в Америку.
Инструкция Джона Файна предусматривала поведение Граба и на тот случай, если ему придется столкнуться лицом к лицу с советскими пограничниками. В критическую минуту он должен покончить с собой. Для этого ему достаточно поднести ко рту уголок воротника рубашки и разгрызть зубами вшитую туда ампулу с ядом.
Если Ярослав Граб вынужден будет выполнить этот пункт инструкции Джона Файна, то количество долларов, обещанное ему за провод Кларка, увеличивается в десять раз. Деньги при таком исходе дела получит семья, нашедшая себе приют в Западной Германии, в лагере для перемещенных лиц. Если же Граб живым попадет в руки пограничников, его семья не только ничего не получит, но и подвергнется жестоким репрессиям.
Глядя сейчас на своего поводыря, Кларк мысленно издевался над его надеждами на благополучный исход своего «отхожего промысла». В любом случае — и при неудаче и при удаче — Граб должен умереть. Что там жизнь какого-то Граба! Кларк не пожалел бы и десятка чужих жизней ради того, чтобы обеспечить себе спокойное существование в Яворе. С таким сильным противником, как советская разведка, надо бороться изощренно, не брезгая никакими средствами.
Кларк рассчитывал, что замести свои следы ему не удастся. Граб шел с ним вовсе не в качестве проводника, как полагал, а в качестве ширмы. Кларк своевременно заботился, чтобы Граб, выполнив свое дело, как быстрее попал в руки пограничников. И он уверен, что Граб в нужный момент по собственной инициативе разгрызет ампулу с ядом — другого выхода у него нет: он не сдастся живым. В годы войны Граб служил в карательных войсках, поджигал дома в Воронеже и Киеве, расстреливал ни в чем не повинных людей в Закарпатье.
В течение пятнадцати лет учился Кларк механически владеть своими нервами и чувствами, быть покорным исполнителем приказов своего холодного, расчетливого разума. Он многого достиг, но все же, как показало сегодняшнее испытание, не добился полной победы над собой. Ему следовало бы сейчас заснуть или в крайнем случае еще раз проверить тщательно, нет ли в его плане какого-нибудь просчета, а он думает чорт знает о чем, завидует оставшемуся в посольстве Джону Файну.
Пятнадцать лет назад полковник Франклин Кларк определил своего единственного сына в один из секретных американских колледжей, готовивших высококвалифицированные кадры разведчиков. Десятилетнему мальчику наряду с обычными для всякой школы предметами преподавались специальные. Через пять лет Кларк получил общее среднее образование и всецело был переключен на изучение искусства тайной жизни в тяжелых для всякого разведчика условиях России.
В колледже изучалась история Коммунистической партии Советского Союза, история советского государства. Кларк штудировал «Коммунистический манифест», заучивал его наизусть, закреплял в памяти даты истории партии, читал в подлиннике современные советские книги. Изучал советские и старинные русские песни, жизнь и быт советских людей, их привычки, характерные слова, пословицы, манеру разговаривать. И, само собой разумеется, он обучался там актерскому искусству, снайперской стрельбе, акробатической ловкости, обращению с ядами и многому другому. Он освоил профессии паровозного слесаря, шофера, парикмахера. В среде инженерно-технических работников он мог бы чувствовать себя так же легко, как и среди солдат. Если бы потребовали обстоятельства, он стал бы цирковым артистом или баянистом и даже преподавателем математики.