— Не думайте, пан майор, что это для вас: Москва слезам не верит.
Зубавин записывал всё, что говорил Карел Грончак, — и то, чему верил, и то, в чём сомневался, и то, что было явной неправдой. Позже, оставшись наедине, он тщательно разберётся в показаниях, отберёт нужное, отбросит лишнее.
Зубавин строго придерживался правила, обязательного для всякого следствия. Допрашивая врага, он не принимал на веру его слова, хотя они и казались на первый взгляд вполне искренними. Но он, однако, не рассматривал показания арестованного как заведомо ложные, рассчитанные на то, чтобы ввести следствие в заблуждение. Самое чистосердечное признание проверял объективными данными, неопровержимыми фактами. Так собирался поступить и в этом случае: неоднократно проверить по возможности всё, что излагал Грончак. Пока же расставлял более или менее заметные вехи на трудном пути следственного процесса, не мешал Грончаку выявлять систему своей обороны, её сильные и уязвимые места. Это была разведка боем. Трудность её заключалась в том, что противник делал вид, что не оказывает никакого сопротивления, изо всех сил старается изобразить собой покорную овечку, полностью раскаявшегося человека. Чем всё это вызвано? Только ли страхом перед возмездием и надеждой хоть как-нибудь облегчить тяжесть преступления? А не скрывается ли за всем этим тонкий умысел? Не прикидывается ли матёрый волк птичкой небольшого полёта? Не исключён крайне противоположный вариант: Грончак понял античеловеческую сущность своих хозяев, возненавидел их и не захотел быть орудием в их руках.
Ни один из этих вопросов Зубавин ещё не решил для себя. Много труда и времени, чувствовал он, будет потрачено на то, чтобы добраться до истины.
— Куда вас нацелили? — продолжал Зубавин. — На какие объекты?
Карел Грончак подробно перечислил всё, что должен был взорвать, что временно вывести из строя, что подготовить к диверсии.
— Не слишком ли это большое задание для одного человека? — спросил Зубавин.
— Я должен был действовать не один, — ответил парашютист.
— Вы чересчур скромны, Грончак, — улыбнулся Зубавин. — Рассказывайте, кто же ваши помощники.
— Нет, нет, что вы, пан майор, я помощник. Уверяю.
Дверь кабинета распахнулась, и Зубавин увидел на пороге высокую плечистую фигуру Громады, начальника войск пограничного округа. Золотая Звезда Героя Советского Союза блестела на широкой груди, а на погонах — большие генеральские звёзды.
— Вторгаюсь без всяких церемоний, так как кровно заинтересован в знакомстве с этим господином, — генерал Громада кивнул седеющей головой в сторону парашютиста. — Тот самый, что упал с неба?
— Он, товарищ генерал.
Громада мельком взглянул на парашютиста, быстро, не по возрасту легко подошёл к поднявшемуся майору, энергично и дружески пожал ему руку.
Зубавин давно знал генерала Громаду. Незадолго до войны, тогда ещё рядовой пограничник, Зубавин начал службу на Дальнем Востоке, в отряде, начальником которого был Громада. Первая благодарность за первого задержанного нарушителя была получена от Громады. Он же, генерал Громада, присваивал ему звание сержанта. Став младшим офицером, работая в штабе отряда, Зубавин изо дня в день учился у генерала Громады сложному и трудному искусству борьбы с нарушителями. Потом война, учёба в академии и, наконец, самостоятельная работа в Яворе.
— Ну, что интересного он рассказывает? — Громада ещё раз, теперь внимательно, посмотрел на Карела Грончака, который вскочил со своего стула, вытянув руки по швам. — Садитесь!
Грончак сел.
Зубавин протянул генералу мелко исписанные листы. Громада достал очки в роговой оправе, молча прочитал показания парашютиста. Некоторые страницы перечитывал дважды.
— Продолжим нашу работу, — сказал генерал, снимая очки и круто поворачиваясь к Грончаку. — Самолёт, который вас доставил сюда, был одноместным?
— Нет, что вы, пан генерал! Многоместный, Транспортный. «Дуглас» последней модели.
— Ив этом многоместном самолёте был один пассажир?
Грончак молчал. Генерал и майор спокойно ждали: один набивал трубку табаком, другой что-то чертил на бумаге, и оба, как заметил Грончак, иронически улыбались. Повидимому, они уже знали, что он прилетел сюда не один.
— У меня были спутники, — сказал Грончак.
— Сколько? — генерал зажёг спичку, но не прикуривал.
— Только двое.
— Мужчины?
— Так точно.
— Вы их знали?
— Нет, я видел их впервые.
— Как они выглядели?