Веселый, в меру хмельной, Иван Белограй вскоре перекочевал в соседнее купе. Через час он перезнакомился со всеми пассажирами вагона. Скромный, застенчивый человек — московский каменщик — направлялся в Венгрию на стройки пятилетки передавать свой стахановский опыт. Певица ехала на гастроли в Прагу. Инженер-полковника вызывали в Закарпатье для приемки моста, построенного в горном ущелье по его проекту.
Юноши и девушки оказались делегатами венгерского Союза трудящейся молодежи. Они возвращались из Сталинграда. Каждый хранил какое-нибудь вещественное доказательство своего пребывания в прославленном городе: пачку фотографий, книгу сталинградского новатора с автографом, модель трактора, слиток сталинградской нержавеющей стали, гвардейский значок, пробитый пулей.
В купе, где разместились руководители венгерской делегации, Белограй увидел красное знамя на трубчатом, сделанном из нержавеющей стали древке. Сталинградские комсомольцы начертали на знамени свое послание будапештским комсомольцам: «Друзья! Братья! Под этим знаменем мы построим коммунизм!»
— Я тоже воевал под этим знаменем! — Белограй тронул край алого бархатного стяга. — В Сталинграде. На Курской дуге. На Днепре. На Тиссе. На Дунае. В Берлине. Понимаете?
Венгры энергично закивали головой и посмотрели на гвардейский значок Белограя, на его ордена и медали.
Иван Белограй не отходил от венгров, пока не выучил десятка три венгерских слов. С их помощью он попытался без переводчика поговорить со своими новыми друзьями. Будапештские комсомольцы весело смеялись над его безбожным коверканьем венгерского языка, но все же отлично понимали, что он говорил, и поощряли его старание.
Легко подружился Белограй и с китайцами. Смуглолицые, черноволосые, в мягких черных фуражках, маньчжурские комсомольцы, закаленные солдаты, нанкинские лодочники, шаньдунские шахтеры и мукденские железнодорожники стремились посмотреть каждый крупный город, встречающийся на их пути. Они веселой гурьбой выскакивали из вагона и, окружив китаянку-переводчицу, торопились на привокзальную площадь и на ближайшие к вокзалу улицы и переулки.
Иван Белограй примыкал к ним и добровольно, в меру своих способностей, исполнял роль экскурсовода.
В Киеве китайцы, сопровождаемые Белограем, сели в большие открытые машины и укатили в город. К отходу поезда они не вернулись.
Стефан Дзюба тем временем, запершись в своем купе, тщательно исследовал содержимое чемодана Белограя. Он ничего не оставил без внимания, стараясь понять, какое место занимал в жизни бывшего гвардии старшины тот или иной предмет: настольные часы-будильник с прикрепленной к ним белой пластинкой и дарственной надписью, боксерские перчатки, старенькая бритва с тонким, вконец сработанным лезвием, круглое, в форме металлического диска зеркало с фотографией Терезии на обратной стороне, книги и блокноты. С особым интересом Дзюба просматривал письма, записные книжки. Толстая тетрадь в клетку, в черной клеенчатой обложке надолго приковала его к себе. Это был дневник Белограя, который он вел с первого дня фронтовой жизни. Пропустив сорок первый, сорок второй и сорок третий годы, Дзюба начал лихорадочно листать страницы, на которых излагались события лета и осени 1944 года, события, непосредственным участником которых был Белограй: горная война в районе Карпат, на поднебесных полонинах — пастбищах Закарпатья, на железобетонной «линии Арпада»[2] и в долине реки Тиссы. Подробные записи иллюстрировались самодельными схемами. Повидимому, Белограй писал или собирался написать историю своей части.
Особый интерес Дзюбы вызвала книга, лежавшая в чемодане, — томик сочинений Юлиуса Фучика.
«Великолепно! Лучшего и ждать нельзя!»
Дзюба аккуратно положил чемодан на то место, где его оставил Белограй, и, распахнув дверь купе, с безмятежной улыбкой на добрых морщинистых губах вышел в коридор: он был уверен, что Белограй и китайцы догонят закарпатский экспресс.
Диктор поездного радиоузла сообщил, что поезд ввиду ремонта мостов в Карпатах направляется в Явор кружным путем.
Ранним вечером синий экспресс, до глянца помытый украинскими дождями, медленно входил под высокие стеклянные своды львовского вокзала. Пассажиры нетерпеливо толпились у окон вагонов. И когда на перроне под большим матовым шаром фонаря показалась группа отставших китайцев, а среди них и Белограй (всех их доставили во Львов самолетом), пассажиры замахали руками, платками, шляпами.
Стефан Дзюба изо всех сил старался, чтобы его ликование бросилось в глаза Белограю, и он добился своего: тот в ответ помахал ему фуражкой, дружески улыбнулся.