Япония сердито нахмурился и прислонился к спинке сиденья. Кику всегда хотелось быть сильнее, чем он уже есть, стать свободным и не зависеть ни от кого. И вот, когда он на полном ходу стремился к саморазвитию, ему мешала одна лишь мысль о том, что он не имеет прав, ведь не является человеком, отчего Япония ощущал себя неполноценным. Все эти мысли заставляли недовольство внутри Хонды неистово ворочаться и жечь всё вокруг, вызывая не самые приятные ощущения.
— Слышал, — коротко кивнул Кику, сложив руки на груди. — Но не слишком улавливаю суть. Везде говорится по-разному, и я всё никак не могу понять, чему я должен верить.
— А ты и не должен верить, — Германия слабо ухмыльнулся, прищурившись. Он всегда так делал, когда хотел отчётливей выразить какую-либо эмоцию. Удивительно, какое разнообразие он умел выразить с помощью таких малых усилий. — Ты можешь лишь верить, но это не значит, что теория не достойна внимания. А ещё, говоря о собственных правах, ты противоречишь сам себе. Не ты ли только что сказал, что я не человек, значит, их права мне ни к чему?
— Это был сарказм, — невозмутимо резюмировал Япония, едва заметно вздыхая. — Я хотел сказать, что это печально. Ну, имею в виду то, как нам пытаются внушить, что мы не люди и не можем себе представить, как это — быть обычным человеком.
— Ах, ты об этом, — Германия улыбнулся немного отчётливее, практически закрыв глаза. — Не могу не согласиться. Но лично мне кажется, что страны это нечто большее, чем люди.
Япония не мог согласно кивнуть ему, но и отрицать его мнение тоже был не способен. Поезд снова покачнулся, скрипнув колёсами. Эмоциональный голод всё не уходил, несмотря на то, что Кику пытался почувствовать себя лучше за счёт Германии.
— Прошу меня простить, — Япония немного подался вперёд в вежливом поклоне. — Я зря устроил этот нелепый спор, Германия-доси.
— Я всё понимаю, — Людвиг едва заметно пожал плечами. — Ничего страшного, иногда такое и со мной бывает. Это всё потому, что ты устал, оно пройдёт со временем.
Кику согласно кивнул, уставившись взглядом в окно. Желание разговаривать снова сошло на нет, сменившись полным опустошением. Хонда едва сдержался, чтобы не зевнуть. С каждой секундой тревога в воздухе становилась сильнее, Япония вдыхал её, наполняясь волнением, отчего сердце остервенело стучало.
— Я слышал, что ты собирался о чём-то договориться с Россией, — Кику посмотрел Германии в глаза пронзительным и холодным взглядом.
— Я не хочу сейчас говорить о политике, ладно? — осторожно перебил его Людвиг. — Мне тоже не помешало бы отдохнуть хоть немного.
Япония едва заметно вздохнул, не сводя взгляда с Германии.
— Я заметил, что тебе понравились мои собаки, — Германия улыбнулся, слегка наклонившись вперёд.
— Они неплохие, — Кику потёр заледеневшие пальцы, пытаясь согреться. — А ещё напоминают мне о Почи-куне. Правда, он не такой шумный.
Германия согласно хмыкнул, но отвечать не спешил. Хонде именно это и не нравилось в их сотрудничестве: Германия большинство времени занят выходками Италии, поэтому Япония с ним не так уж и много говорил, только если дело не касалось чего-то важного, а сейчас, когда нужно было как-то оживить разговор, Кику совершенно не знал, что ему сказать. Даже если бы он и смог хоть что-то придумать, всё ещё нужно было это нормально произнести, а отрепетировать у него совершенно не было времени. Подобное чувство не охватывало его ещё с прошлого века, когда он только недавно отказался от изоляции. Тревога и паника во время разговоров, глупые попытки начать разговор, отсутствие тем для обсуждения и прочие проблемы социализации ставили Японию в тупик, из которого не было обратного пути, а уж тем более выхода. Видимо, Германия заметил, как Хонда пытался просчитать свои ответы наперёд, поэтому решился найтись с запоздалым ответом.
— Собаки доставляют проблемы иногда, — он оторвал взгляд от окна и посмотрел на Кику. — Но они мне действительно дороги. С ними легче, чем с людьми.
— Иногда мне очень хочется уметь разговаривать с животными, — Япония слабо улыбнулся, чувствуя небольшое облегчение. Германия слегка прищурился и издал короткий и тихий смешок.
— Я бы тогда только с ними и говорил, — Людвиг поправил рукав пиджака, немного более нервно, чем обычно.
— Знаете, Германия-сан, — Япония наконец решил вернуться к старому обращению, несмотря на то, что он уже окончательно запутался с суффиксами. — Вы действительно похожи на собаку.
Посмотрев на сбитого с толку Людвига, Кику поспешил исправить свои небрежные слова.
— Я хотел сказать, что в хорошем смысле, — Хонда неловко поёжился, чувствуя, как громко застучала в ушах кровь. – Я ни в коем случае не хотел Вас оскорбить.
Германия пару раз молча моргнул, после чего немного нахмурился, слабо улыбнувшись, всего на пару секунд. Япония не сдержался и усмехнулся в ответ.
— Спасибо, наверное? — Германия неловко улыбнулся, осторожно пожав плечами. — А как по мне, так ты похож на котёнка.
Япония нахмурился, его лицо исказилось в странной манере, выражающей глубокое недоумение, смешанное с чем-то, похожим на брезгливость. Германия резко перестал улыбаться. Спустя секунду такого неловкого молчания Германия поспешно оправдался.
— Да шучу я, — он не улыбнулся, лишь бросил нервный взгляд на Японию.
Кику внезапно осознал, что необоснованно сглупил, проявив себя не с самой хорошей стороны. С облегчением вздохнув, он снова повернулся в сторону окна, рассматривая мелькавшие в нём дома и пейзажи, чьи очертания размывались в движении, словно это не поезд несётся на полной скорости, а Земля вертится отдельно от них, совершенно не обращая внимания даже на сам факт их существования. Подобное сравнение хорошо приживалось с неумолимостью времени: под его неостановимым натиском ломаются даже самые стойкие, рушатся крепчайшие здания, стираются в пыль горы, иссыхают реки, утихает ветер. Когда-нибудь Хонда тоже сотрётся под влиянием времени, смешается с каменной пылью, и ветер сметёт его прах в море, разбросав несчастного Кику по всему миру. Со временем даже самые сильные страны исчезают бесследно, оставляя после себя лишь смутный след в истории, да и то до тех пор, пока о ней не забудут. От этих мыслей Япония невольно вздрогнул.
***
Кику скептически осмотрел небольшой одноэтажный дом, построенный по всем меркам умеренного модерна, явно выбивающегося среди простеньких жилых домов с черепичными крышами, и железобетонными зданиями, настолько привычных для Хиросимы. Германия множество раз извинялся за это, пока они шли по центру города, но Хонда был равнодушен к внешнему виду дома, ведь здание было лишь малой частью всего японского города, от которого веяло своеобразным спокойствием. На улицах было относительно тепло — в среднем примерно девять градусов, а ведь на календаре было только начало марта. Пришлось Кику расстегнуть своё пальто и нести его в руках.
Внутри дом был немного лучше, чем снаружи — в общем складывалось такое впечатление, что здесь кто-то жил всего три секунды назад, но потом владельцы ушли по делам. Вещи лежали так, словно их здесь в спешке оставили и забыли убрать, комнаты были чистыми и ухоженными, но слегка мрачноватыми: в каждом предмете было нечто мистически-жуткое. Особенно ванна — удивительно белая и гладкая, но не слишком большая, да и выглядящая вполне дёшево, отчего складывалось впечатление, что это одна из тех ванн, в которых выращивают огромных аллигаторов или топят неверных возлюбленных. А ещё Кику тревожил скрипящий пол в коридоре: ему не очень-то хотелось будить всю округу ужасным скрипом лишь потому, что он захотел выпить воды посреди ночи. Но во всём остальном, куда бы Япония не посмотрел, дом казался вполне уютным и к некоторым мрачным деталям можно было привыкнуть.
Только зайдя внутрь, Кику с тяжёлым вздохом сел на диван, чувствуя, как возмущённо ноют от боли ноги. Германия оставил чемоданы в коридоре и с не менее измученным вздохом сел рядом с Хондой. Они молчаливо переглянулись, и Япония слегка улыбнулся. Германия никак ему не ответил, даже не прищурился, только отвернулся в сторону коридора, рассматривая оставленные там чемоданы. Улыбка быстро исчезла с лица Кику, он виновато нахмурился и тоже отвернулся. Каждый раз, когда они оставались одни в комнате, в воздухе зарождалась неловкая тишина, от которой мурашки бегали по телу. Каждый раз в таких ситуациях Япония совершенно не знал, что ему нужно сказать: судить о действиях Германии было очень сложно, ведь они никогда толком не говорили и Хонда никогда не знал, что можно ожидать в тех или иных ситуациях. Всячески пытаясь случайным кратким движением привлечь к себе внимание, Япония сдавленно закашлялся, прочищая горло, но это никаким образом не помогло. Германия, кажется, абстрагировался от Японии, полностью поглощённый собственными мыслями.