Едва Володя дотащился до постели и уронил голову на подушку, перед глазами засверкала снежная ширь. Под горой, вдоль высокого берега, бегут струи и плещут о лед. Лед звенит. Звенит воздух, и небо, и солнце, и город на крутых берегах…
А возле включенного радио, неловко держась рукой за спинку стула, забыв сесть, словно что-то внезапно настигло его, стоял Павел Афанасьевич и слушал музыку.
ГОСТЬ АНДРЕЯ АНДРЕЕВИЧА
Андрей Андреевич любил воскресный день прежде всего потому, что, по давней привычке, в воскресенье вечером вместе с Варварой Степановной отправлялся в кино, на концерт или, чаще всего, в театр.
Поклонником театра Андрей Андреевич стал с тех давних лет, когда студентом в Москве увидел в Малом театре Ермолову.
Шла «Орлеанская дева». Пастушку играла Ермолова. Андрей Андреевич и теперь помнит охвативший его душу восторг. Всю ту ночь после спектакля он, не сомкнув глаз, ходил по Москве. Рассвет застал его над рекой. Напротив, подернутые зеленой дымкой чуть распустившейся листвы, поднимались Воробьевы горы. Солнце еще не взошло, но отблеск зари окрасил в розовый цвет изгиб реки и окно сторожки на Воробьевых горах. Где-то в вершинах деревьев пощелкал соловей и умолк. Пролетел ветерок и донес с того берега запах фиалок. О многом мечталось в то утро!
В это воскресенье, перечитав с утра газеты, повозившись с чижами, Андрей Андреевич надел лыжный костюм и валенки и пошел во двор раскидывать снег. За последние дни навалило снегу.
На морозном воздухе дышалось свободно и весело. Может, и не надо бы прокапывать дорожку к беседке под липой, куда в летние жаркие дни они с Варварой Степановной, как на дачу, перебирались из дома чаевничать, но Андрею Андреевичу хотелось работать. Он кидал и кидал снег лопатой, радуясь чувству душевной и физической бодрости. Наконец воткнул лопату в сугроб и с наслаждением разогнул спину.
И тут Андрей Андреевич увидел — у калитки по ту сторону забора остановилась машина. Это был старенький легковой автомобильчик с брезентовым верхом, из-под которого, согнувшись в три погибели, неловко вылезал человек. Выбравшись из своей крошечной машины, человек приосанился и оказался высоким, плечистым мужчиной, в солидном широком пальто с черным котиковым воротником и в такой же котиковой черной шапке.
— Дом учителя? — спросил приезжий, войдя во двор.
Что-то неопределенное — то ли снисходительность, то ли смешок превосходства — уловил Андрей Андреевич во взгляде приезжего и, посмотрев на свой дом его, чужими, глазами, увидел: и верно, не очень-то казистый флигелек с осевшим крыльцом. Дом был уже ветх. Он принадлежал еще родителям Варвары Степановны. Когда-то, в первые годы своей жизни в городе, Андрей Андреевич приходил сюда, чтобы повидаться с темноглазой, смешливой Варенькой.
— Значит, он тут и живет? — повторил приезжий.
Андрей Андреевич молча взял лопату и, подхватив глыбу снега, легко отбросил ее в сторону.
Приезжий вошел в дом.
Конечно, Андрей Андреевич мог бы оставить работу, но этот нежданный-негаданный гость чем-то его раздосадовал — не хотелось спешить домой.
Варвара Степановна крикнула с крыльца:
— Андрей! Тебя ждут!
Гость, кажется, начинал терять терпение. Он стоял у окна, изредка хлопая себя по ладони перчатками и оглядываясь на дверь в смежную комнату, где Варвара Степановна закрыла Великана. Великан с глубочайшим равнодушием отнесся к его появлению, но гость попросил все же убрать собаку.
— Так это вы и есть Андрей Андреевич? — спросил с удивлением гость.
— Да, это я и есть.
— Инженер Брагин, — поклонился гость.
— Вот оно что! Отец Юрия… Садитесь, прошу.
Андрей Андреевич, показав на диван, сел в свое кресло за письменный стол, над которым старый фикус раскинул широкие листья.
Он привык к тому, что люди, впервые входя в его дом, удивляются цветам Варвары Степановны. «Живем, как в саду. Вот, обратите внимание, примула, — любил объяснять он новому гостю. — Вы видели где-нибудь подобную примулу, с такими бархатистыми, темно-красного колера цветами? Не видели, могу поручиться. Экземпляр в своем роде единственный. Заметьте — всю зиму цветет. А вон, полюбуйтесь-ка, плющ! Варвара Степановна осенью посадила черенок. Гляньте, куда за полгода вскарабкался! С любовью посажено — богато растет», — так обычно начинался разговор. Но сегодняшний посетитель даже не поднял глаз, чтобы взглянуть на веселый ярко-зеленый вьюнок, который по тюлевой занавеске взбежал к потолку. Ни багрово-красные примулы на двух круглых подставках у окон, ни миловидное деревце фуксии с поникшими, словно в застенчивости, розовыми чашечками цветов, ни даже ландыши, на выгонку которых Варвара Степановна со своим активом потратила ровно тридцать дней, — только что распустившиеся белые ландыши не произвели никакого впечатления на гостя Андрея Андреевича.