Утром она мельком увидела в зеркале свое серое лицо с черными впадинами глаз, словно подернутое пылью, и отшатнулась — так состарило и изменило его ожидание смерти!
Ольге в то время было шесть лет. Шурику — год. Анастасия Вадимовна умыла детей и посадила за стол. Она отрезала им по кусочку хлеба и поставила перед каждым чашку чаю.
— Мама, ты заболела? — спросила Ольга, поднося ко рту хлеб и не решаясь откусить.
— Ешь, ешь. Я здорова.
— Нет, ты заболела.
Анастасия Вадимовна заплакала.
…Много времени спустя Анастасия Вадимовна снова вспомнила о Долли Облонской. Этот милый человеческий образ и теперь, как в пору юности, вызывал в ней душевное волнение. Но бедная Долли! Ты жила в маленьком мире. Куда ведет твоя любовь?
На книжной полке появился Макаренко. Писатель добрым другом вошел в жизнь Анастасии Вадимовны.
Она была из тех людей, которые не могут жить без мечтаний. Полурешения были не в ее характере. Она не умела соглашаться наполовину. Нет, ее жизнь полна глубокого смысла! Когда-нибудь Анастасия Вадимовна напишет о ней своей школьной подруге в Москву.
И в то же время это была простая и трудная, будничная и прозаическая жизнь, когда каждый день нужно в определенные часы укладывать детей спать, следить за их здоровьем, уроками, увлечениями, дружбами, движением характеров, за прорезыванием первых зубов у Татьяны и дырами на чулках и штанах Шурика, готовить обед и стирать пеленки.
Михаил Осипович вел в Технологическом институте курс организации производства. Анастасия Вадимовна требовала от мужа и детей участия в организации быта.
Странная вещь! На Шурика плохо действовали уговоры: «Надо помочь маме. Маме тяжело. Ты обязан!» — и так далее. Но в беспечной и ленивой натуре сына Анастасия Вадимовна угадала счастливую склонность: ему нравилось выполнять общественные поручения. Возвратившись из школы, он то и дело сообщал матери: «У меня общественная работа — открывать форточку в классе». Или: «Мне поручили общественную работу — проверять, моют ли ребята уши».
— Слушай-ка, Шурик, — сказала Анастасия Вадимовна. — Как нам быть с гуляньем Татьяны? Я не всегда успеваю. В школе ты берешься за общественные поручения, а дома?
Шурик подумал и внес предложение:
— После уроков все равно гуляю, буду кстати и Татьяну захватывать.
Он составил расписание своих общественных обязанностей по школе и дому и вывесил его на стене.
Из каких маленьких, иногда еле приметных событий и отношений складывалась жизнь семьи, которую Анастасия Вадимовна создавала с решимостью человека, одаренного мечтательным и вместе с тем трезвым умом!
— Ну вот, Татьяна, дали Шурику слово — исполнили!
Анастасия Вадимовна вынесла из комнаты мусор и тряпки, которыми протирала стекло, и распахнула дверь в сад.
В комнату хлынул запах просыхающей, разогретой солнцем земли и хвои.
Ветер шевелил длинные ветви плакучей березы, в черном гнезде галдели грачи. На солнцепеке сильнее зазеленела поляна, хоровод бабочек кружил и вился над ней, и все громче, все искуснее высвистывал трели скворец, и над садом, словно опрыснув его желтоватой пыльцой, уже курчавились лопнувшие почки.
Анастасия Вадимовна, стоя на пороге, жадно всматривалась и вслушивалась в приметы весны, вспоминая счастливое лицо Ольги, когда она утром вернулась из сада.
«Вот и опять весна, девочка!» — с нежностью подумала Анастасия Вадимовна.
Она закутала Татьяну, вывезла коляску в сад и наклонилась над дочкой.
Татьяна тихо лежала, раскрыв голубые глаза. Благодатное небо густо синело и сияло над ней. Татьяна перевела дыхание, сладко чмокнула губами и вдруг уснула.
ВОЛГОЙ ИДУТ КОРАБЛИ
Снизу шел «Академик Бах». Володя следил за ним, сидя на штабелях досок, сложенных на берегу.
«Академик Бах» обогнул отмель против Стрелки и снисходительным басом ответил на приветственный гудок встречного катерка. Катерок, тесно набитый людьми, убежал вниз, в пригороды, а теплоход «Академик Бах» величаво прошел вверх, к дебаркадеру, взбивая за кормой гряду крутых, пенистых волн. Волга чуть покачалась и два-три раза мерно плеснулась О берег.
Володя поджидал Женю. Он немного продрог в легком пиджачке, а Женьки все нет. И пора бы домой, и не хочется уходить.
Володя сидел на берегу и думал. Разговор с отцом здорово задел его.
Володя надеялся — отец погрозит, побранится, а завтра все вернется к старому. Однако старое не вернулось.
А сегодня на уроке географии Гликерия Павловна вызвала его отвечать, улыбалась, кивала и заявила на весь класс: