— Ребята, смотрите-ка, подтянулся наш Новиков!
Женя Горюнов заспорил:
— Несправедливо! Новиков не хуже других знал. Не доверяете Новикову!
Гликерия Павловна стукнула карандашом по столу:
— Ох, уморите, спорщики! Доверие за так не дается, пусть-ка заслужит.
Вот До чего дошло дело!
Даже занятия с Ольгой не доставляли Володе прежней радости. Ему и встречаться с ней теперь не хотелось.
Володя слез с досок и подошел ближе к воде.
Волга сегодня спокойная, плеснет волной на песок и снова чуть слышно, монотонно бормочет.
«Академик Бах» хрипло прогудел три раза и отвалил от дебаркадера.
— Э-эй! — услышал Володя.
Женька стоял наверху, на набережной, и орал оттуда, перегнувшись через решетку:
— Э! Кто пошел? «Лермонтов»?
— «Академик»! — закричал Володя в ответ.
— «Александр Сергеич»? — не расслышав, надрывался Женька.
Он оглянулся — милиционера поблизости не было.
Перемахнув через решетку, Женька ползком стал спускаться с выложенной булыжником кручи.
Теплоход заходил уже под сквозные арки моста, легко летящего с берега на берег, в последний раз блеснул на солнце белыми бортами и исчез.
— В разведывательный рейс пошел, — сказал Женька. — А ну-ка, угадай, что в руке? — протянул он зажатый кулак.
— Ключ от лодки!
— Едем! Живей! Сходим только за веслами.
Он побежал за мыс набережной. И Володя — за ним.
Там, на высоком деревянном фундаменте, стоял дом бакенщиков; по углам его вытянулись четыре тонкие осинки, увешанные длинными серовато-дымчатыми серьгами, кажется — на каждой осинке надета серебряная шапка.
— Сейчас! Погоди! — крикнул Женька, исчезая за домом.
Через пять минут он притащил откуда-то весла.
Они кинули жребий. Грести в первую очередь выпало Володе.
— Ну ладно, садись на весла, раз ты такой везучий, — скрывая огорчение, согласился Женя и, оттолкнув лодку, с разбегу в нее вскочил: — Чего глядишь? Весло на укол! Отпихивайся!
Они вышли на стрежень. Незаметные с берега, здесь ходили невысокие, плавные волны. То были даже не волны — поднимется, словно от мощного вздоха, во всю ширь, едва глаз охватит, вода, опустится, снова поднимется. Сила и глубь в ритмичном дыхании Волги.
Володя выгреб за отмель, Город остался позади — весь на виду. Он клином врезался в Волгу, высокий, как крепость. Далеко, на краю города, где над рекой повис прозрачный, словно кружево, мост, вьется и тает в небе голубая стрела. Там отцовский завод.
— Женя, — сказал Володя, — знаешь, зачем я тебе назначил прийти?
— Что? Разве ты назначал?.. Лево руля! Черт! На бакен едва не напоролись! Куда ты мне назначил прийти?
— Да на Волгу. Забыл?
— Ну? А что?
— Знаешь, Женя, я решил… У тебя есть самолюбие, Женька?
— А ты как думаешь? Без самолюбия — последнее дело… Давай садись-теперь ты на руль.
Они поменялись местами. Женя поплевал на ладони и, крякнув, налег на весла.
— Решил им доказать. Подумаешь, подвиг — уроки учить! — говорил Володя. — Потруднее дела бывали, справлялся. Возьму и стану сплошь отлично учиться. Стоит только захотеть, подумаешь!
— Что это тебе взбрело в голову?
— Вот и взбрело. Докажу волю! Из самолюбия, ясно? С завтрашнего дня начинаю, будь свидетелем.
— Так уж и с завтрашнего!.. Эй, Володька! Погляди-ка назад!
Володя оглянулся.
Над городом висел огненный шар заходящего солнца, во все стороны от него летели стрелами золотые лучи. Весь край неба на западе горел и плавился золотом, золотая кайма опоясала лиловую тучу. По Волге ходили лиловые и густо-красные отражения заката.
В это время они увидали — по фарватеру несутся снизу два невиданных корабля. Они шли один за другим навстречу солнечным стрелам.
— Отходи! — во все горло закричал Женя, шлепая веслами по воде.
Володя круто повернул руль, и, едва они успели на несколько метров свернуть с фарватера к берегу, мимо них, разрезая косами воду, пронеслись два корабля. Они походили друг на друга, как близнецы. У них были высокие светло-серые стальные борта, иллюминаторы, широкие трубы, перехваченные посередине черными полосами, мачты и шлюпки, подвешенные на лебедках.
Морские теплоходы. Как они попали сюда? Куда идут?
Мальчики едва обменялись изумленными возгласами — на лодку, грозя ее захлестнуть, надвигалась огромная, с белым гребнем волна.
— Становись кормой! — закричал Женя, держа весла на весу, вместо того чтобы грести.