«Пойду один», — решил Василий Петрович.
Помимо всего, он не любил вести деловые разговоры при жене. Мало ли что бывает! Глядишь, и подольстить придется. Он представил, как, вернувшись из гостей, Елизавета Гавриловна скажет: «Ведь ты считал Марфина ограниченным?» — и поглядит на мужа долгим, пристальным взглядом.
Ох, этот дурацкий, неулыбающийся, что-то выпытывающий взгляд!
«Вам хорошо, голубушка, сидеть дома, на всем готовеньком, да критикой заниматься. Нет, пойду один!»
И Василий Петрович отправился в гости.
Одноэтажный деревянный, с узорчатыми наличниками флигелек, каких немало понастроило в прошлом веке городское мещанство, решительно не понравился Василию Петровичу, привыкшему к комфорту новых домов. Но за окнами флигеля шумел сад, в комнаты доносился его мерный, величавый говор, и, как ни чужд был Василий Петрович поэзии, что-то тронулось в его сердце, когда впервые за эту весну он так близко увидел светлое облако зелени и тихо раскачивающиеся розовые стволы сосен. Он был крайне разочарован, когда убедился, что приглашен к Марфиным не один. Вскоре за ним пришли Новиков и Андрей Андреевич. Вот уж кого Василий Петрович не имел вовсе желания здесь встретить! Ну и назвали же эти Марфины гостей! Пришел угрюмый сухопарый математик. Пришла учительница музыки, старая женщина в черном шелковом платье, с белой ниточкой жемчуга на шее и высоким гребнем в седых, искусно уложенных волосах, явились еще какие-то люди, члены родительского комитета школы, и Василий Петрович понял, что о деловых переговорах с деканом факультета сегодня не может быть и речи. Декан, как всегда всем довольный, с одинаковым радушием встречал приходящих, усаживал за стол и каждому сообщал:
— У Анастасии Вадимовны новый замысел, видите ли… Поручение школы. Вот мы решили устроить нечто вроде предварительного совещания.
«Черт меня принес на это совещание! Своих не хватает!» — выругался в душе Василий Петрович. Он чувствовал себя обманутым и зол был страшно. Анастасия Вадимовна рассказывала о поручении школы, а Василий Петрович думал: «Пропал вечер, пропал!»
Меньше всего он собирался заниматься организацией родительского университета при школе и, уж конечно, не испытывал никакой нужды в нем учиться. И все-таки что-то в словах Анастасии Вадимовны постепенно заражало его любопытством.
Она оказалась способным агитатором. Василий Петрович слушал, смотрел на нее и невольно поддавался очарованию простоты и безыскусственности, которые и составляли главную силу этой милой женщины.
«А ведь, пожалуй, она права, — незаметно для самого себя начал он соглашаться. — Родительский университет? Не для таких, конечно, как я… Но мало ли у нас семей, где в воспитании разбираются не больше, чем я в испанских наречиях!
Вот Новиков… Что такое Юрий рассказывал о его сыне? Бездельником, кажется, растет, грубияном? А ведь в школе они вместе. Каждый день перед глазами пример. Да, да, пусть организуют университет для родителей. Надо поддержать».
И он первым поддержал Анастасию Вадимовну. Он тонко и умно развил свою мысль о том, как для «наших» детей (Василий Петрович понимающе улыбнулся Марфиной) важно создать в классе подходящую среду. И Анастасия Вадимовна права, и школа верно решила — пора взяться за нерадивых родителей. Анастасия Вадимовна внимательно слушала Брагина, и Василию Петровичу казалось, что она горячо его одобряет. Он все больше проникался к ней симпатией. После Василия Петровича говорили другие. Потом высказался и Павел Афанасьевич Новиков и открыто признался, что ничего не смыслит в воспитании.
«Так я и предполагал», — с удовлетворением подумал Василий Петрович.
— Воспитываю, как бог на душу положит, — признался Новиков. — Больше совести своей слушаюсь. А иной раз станешь в тупик. Знаний-то нет!
Василий Петрович снова многозначительно улыбнулся Марфиной, всячески стараясь ей показать, что из всех присутствующих здесь людей по-настоящему образованный человек один только он.
— Теория теорией, — говорил между тем Новиков, — но нам и практикой не мешает заняться. Вы, Анастасия Вадимовна, поделились бы опытом…
Но тут случился конфуз.
По случаю сбора гостей Шурик был отпущен гулять. Однако, как ни выпроваживала его Анастасия Вадимовна из дому, именно сегодня у Шурика не было никакого желания гулять. Наоборот, на него вдруг напала охота готовить уроки. Он заранее перетащил учебники в комнату родителей, где спала в коляске Татьяна. И Ольга пришла к ним с книжкой.