— Если так, сидите взаперти и не показывайтесь, — сказала мать и закрыла дверь.
Едва в доме появился первый гость, Шурик отложил в сторону учебник и занял позицию у двери.
— Важный какой-то пришел. Похож на индюка, — шепотом сообщил он сестре.
— Да? Кто бы это мог быть? — спросила Ольга.
Они по очереди стали рассматривать в щелку сначала Василия Петровича, потом всех остальных.
— Нагляделась? Хватит с тебя! — отстранил Шурик Ольгу. — Это мой наблюдательный пункт. Ты садись за стол, а я по беспроволочному телеграфу буду докладывать тебе обстановку. Я разведчик, а ты будешь штаб.
— Когда мама начнет им делать доклад, пусти меня посмотреть, — сказала Ольга.
— А ты не глядя слушай.
— Пусти, Шурик, по-доброму тебе говорят!
— Не пущу. Что ты, маму не видела?
— Несправедливо, Шурик. Захватил место!
— Не захватил, а занял. Я не захватчик.
Ольга рассердилась и отошла от двери.
— Ольга! Ольга! — зашептал Шурик спустя некоторое время. — Мама делает доклад!
Она не ответила.
— Ольга! Ольга! Мама кончила. Гости высказываются.
— Неинтересно. Отстань!
— Слушай, Ольга! — снова окликнул Шурик. — Что это за отец такой, не знает, как воспитывать?
— Какой еще отец? Пусти, я погляжу.
— Успеешь. Он долго будет высказываться.
— Пусти!
Они тихонько боролись за место у двери, пока оба на нее не навалились. Дверь распахнулась, и Шурик с Ольгой вылетели в столовую.
— Явление из «Ревизора»! — раскатисто захохотал Андрей Андреевич. — Бобчинский, Добчинский, проверьте: на местах ли носы?
Ольга мгновенно поднялась с пола, машинально отряхнула платье и, сгорая от стыда, убежала обратно.
Шурик не возражал сойти и за Бобчинского. Он пощупал свой нос, сказал: «Здравствуйте!»-и остался с гостями. Он подошел к матери и потерся щекой о ее плечо.
— Мы хотели подсмотреть в щелку., что у вас тут, и подрались нечаянно, — сказал Шурик.
А она-то собиралась делиться своим педагогическим опытом!
Громче всех засмеялся тот отец, который недавно признавался, что не умеет воспитывать. Впрочем, все засмеялись. А Василий Петрович, которому очень хотелось доставить хозяйке дома приятное, погладил Шурика по голове и произнес ласковым тоном:
— Очаровательный мальчик!
Так он привык говорить всем знакомым о их детках, не различая деток ни в лицо, ни по имени.
Шурик терпеть не мог, когда посторонние люди гладили его, как малыша, по головке.
— Откуда вы знаете, что я очаровательный? Вы и видите меня в первый раз.
В комнате возникло легкое замешательство. Математик глухо покашлял и с неожиданным облегчением решил про себя: «Все, я вижу, они сорванцы!»
— Иди сейчас же отсюда! — сердито прикрикнул на Шурика Михаил Осипович.
У него так и чесалась рука шлепнуть мальчишку: оконфузил их с матерью!
Но Василий Петрович не почувствовал никакого смущения:
— Святая простота! Непосредственность!
Так по милости Шурика обмен педагогическим опытом на этот раз не удался. Зато судьба родительского университета была решена.
Василий Петрович Брагин не увидел ничего странного в том, что Анастасия Вадимовна именно его особенно просила принять участие в работе, он лишь испугался, когда она пообещала в это дело втянуть и его жену.
— Жена у меня нелюдимка, домоседка! Да и здоровье, знаете ли…
Василий Петрович улыбнулся самой обворожительной из своих улыбок и поклонился, приложив руку к груди: рассчитывайте на меня!
Он возвращался от Марфиных со смешанным чувством досады (вопрос о его переходе в институт так и не сдвинулся с места) и вместе с тем острого интереса к жизни семьи, которой управляла эта веселая и серьезная женщина.
Но чем ближе Василий Петрович подходил к своему собственному дому, тем больше его одолевали сомнения. Беспокойно живут Марфины, хлопотно! Сегодня родительский университет, завтра еще что-нибудь. Глядишь, а обеда вовремя нет, носки не заштопаны, пыль, хаос, беспорядок! Да, в конце концов, и свой собственный сын без надзора останется.
«Сам-то я с какой радости ввязался? — удивлялся себе Василий Петрович. — Нет уж, лучше подальше от их суеты. Без меня обойдутся. Мало у меня своей работки, в самом деле? Да и не получится у них ничего. Поговорят — тем и кончится…»