Из люков машины Пяткова тонкой цепочкой высыпается первая серия бомб. Мой самолет тихонечко вздрагивает. Значит, и Петр нажал на кнопку электросбрасывателя.
Начинаем разворот для второго захода. Почти у бортов кораблей вижу белые пятна от бомбовых взрывов. Прямых попаданий, кажется, нет. Все корабли продолжают маневр циркуляцией, без перерыва палят из зениток. Пятков снижается до полутора тысяч метров. Небо вокруг покрывается темными дымными шапками. Постепенно сливаясь, они образуют сплошную туманную пелену. Зенитный огонь интенсивен, но волнения не вызывает. У нас вероятность попасть бомбой в корабль очень маленькая. Примерно такая же вероятность и у маневрирующего корабля попасть зенитным снарядом в наш самолет...
Вторая бомбовая цепочка вываливается из самолета Пяткова. Одновременно ведомые штурманы Гришин и Кошелев бросают последние бомбы. И опять водяные круги один за другим расползаются недалеко от бортов кораблей.
- Здорово мы их припугнули! - с сарказмом смеется Кошелев, когда мы уже вышли из зоны огня. - Тут же нужны пикировщики или штурмовики. Они бы такую отходную фрицам сыграли!..
Небо чистое. Кругом ни единого облачка. Мы возвращаемся. Солнце теперь у нас сзади. Своими лучами оно как прожектором слепит стрелков, мешает им видеть пространство за самолетом.
- И где истребители запропастились? - удивляется Лукашов. - На первом заходе все время в сторонке крутились, а после я их и не видел.
- Остров Нерва под нами. Минут через двадцать к Кронштадту подскочим, успокаивает его Кошелев. - Домой прилетим, расстелю регланчик на травке и...
- И снова летим на задание, - задорно смеется Бабушкин. - Хотя бы успеть пообедать.
- Слева, километрах в трех, вижу "Фоккер-Д-21"! - тревожно кричит Лукашов. - Идет на сближение. Вправо наблюдать не могу. Солнце мешает.
Самолет у Пяткова вдруг резко кренится, налезает на нос моего самолета. Свалив машину в глубокий крен, я закрываю его фюзеляжем и теряю из виду. Резко убрав обороты обоим моторам, энергично отваливаю вправо.
- Выходи на прямую. Они впереди, метров двести, - информирует штурман.
Снова увидев ведущего, даю полный газ. Нужно быстрее сомкнуться: противник под боком.
- "Фоккер" сближается! Дистанция два километра, - волнуется Бабушкин.
- Это какой-то приблудный, - смеется Кошелев. - Он один на звено не полезет. Но вы смотрите внимательно!
Тут же тупые удары словно кнутом стеганули по самолету. Горящие трассы проносятся слева и справа, как молнии рубят по фюзеляжу, по крыльям, по обоим моторам.
Частая дробь кормового крупнокалиберного пулемета встряхнула машину и оборвалась. Трассы сразу куда-то исчезли, прекратились удары.
- Падает справа! Смотрите правее! - кричит Лукашов восторженно. - Со стороны солнца подкрался. Теперь горит и вращается в штопоре. Другой, что был слева, спиралью снижается, за ним наблюдает.
Но мне смотреть уже некогда. Правый мотор застучал и остановился. На левом начали греться головки цилиндров.
- Я и Бабушкин ранены. Баки пробиты. Бензин заливает кабину. От испарений трудно дышать, - хрипит Лукашов.
- Петя! Когда будем у острова Лавенсаари?
- Через шесть минут, командир.
- Лукашов! Где противник?
- Один "фоккер" врезался в воду. Второй улетел. Других истребителей не наблюдаю.
- Попытаемся долететь к Лавенсаари. Бензин вытекает. Левый мотор вот-вот скиснет. На всякий случай готовьте шлюпку. Можем не дотянуть.
Продырявленная машина еле летит. Высота уменьшается с каждой секундой. Левый мотор работает на номинале. Температура головок цилиндров превысила норму. Уже перегревается масло. Полную мощность давать нельзя - сразу заклинит.
...Лавенсаари перед глазами. Ставлю кран шасси на выпуск. Левая стойка выходит нормально, правая - только наполовину. Начинаю выкручивать аварийно, но трос перебит, и ручка вращается вхолостую.
Придется садиться на фюзеляж. Шасси при этом должны быть убраны. Теперь заела левая стойка. Став на замок, она больше не движется.
- Будем садиться на левую ногу! Всем привязаться и крепче держаться руками.
Машина уже на последней прямой. Левый мотор начинает давать перебои. Нам остаются только секунды. Высота двести метров. Прямо по курсу бухточка. В ней стоят сторожевые и торпедные катера. Сразу от берега бухточки начинается посадочная полоса. Для приземления на одно колесо она очень узкая.
Снопы огня вырываются с катеров и устремляются к самолету. Пули рвут и калечат обшивку, отрезают нам путь к полосе. Но нужно, обязательно нужно лететь им навстречу.
Петр выстреливает ракеты одну за другой. Огонь с катеров прекращается, и мы пролетаем над ними на высоте двадцать метров. В левом моторе скрежет усиливается, но, кажется, дотянули...
Младший сержант Леонид Бабушкин лежит на траве. Кисть раненой правой руки перемотана бинтом. Кожа лица серо-синяя от отравления парами бензина.
Усевшись на пне, старшина Георгий Лукашов руками поддерживает на весу ногу. На голени длинная рваная рана. Глядя на руки врача, он говорит, говорит без умолку:
- Понимаешь, один самолет-истребитель появился чуть раньше, левее, именно с той стороны, откуда нас солнце не слепит, чтобы внимание экипажа отвлечь. А другой, чуть попозже, словно бы прямо с солнца свалился. Как он к нам подошел, мы даже и не заметили. Увидели лишь тогда, когда он всей своей батареей по нашему самолету ударил. А батарея солидная: пушка и четыре крупнокалиберных пулемета. Прицелился здорово, метров с пятидесяти. Меня плита броневая спасла. Я ее специально к турели подвешиваю, чтобы грудь и живот защищать. Поэтому всего одна пуля ногу задела. Остальные в бронеплиту угодили.
Врач начал смазывать рану йодом. Застонав от боли, Георгий прикрыл глаза и торопливо продолжил:
- Тут уж и я его, стервеца, подцепил. Задрал он машину и подвесил прямо над пулеметом. Думал, наверное, что мы оба убиты. Ну и врубил я ему прямо в брюхо. Бил, пока он не вспыхнул и на крыло не свалился...
Около нашего самолета толпятся матросы, солдаты-зенитчики. Летчики, техники, мотористы лазят по крыльям, по фюзеляжу, осматривают, считают пробоины. Медленно выбравшись из кабины, командир истребительной эскадрильи капитан Владимир Абрамов морщит высокий лоб:
- Как истребитель скажу по секрету. Атаковали они на пять с плюсом. Как ты до берега дотащился, не понимаю? Моторы избиты. Горючки из баков на землю ни капли не вытекло. Значит, в воздухе вылилось... А это на память возьми и храни, - протянул он мне черную пулю с отломанным носиком. - Бронеспинку твою расколола, а дальше не полетела. Не захотела тебя убивать, на иол кабины свалилась.
Литой, еще теплый сердечник крупнокалиберной пули лежит у меня на ладони. Раскаленный, он должен был в воздухе вонзиться мне в спину. Но помешала броня. Треснула от удара, но задержала.
- Смерть свою на ладонь положил! - смеется Володя. - Ты зажми ее, подлую, крепче. Не выпускай. И будешь живым до глубокой почетной старости.
Закончив беглый осмотр, к нам спешит инженер эскадрильи.
- Машину отремонтировать можно. Заменим моторы, оба воздушных винта да подклепаем где нужно, - перечисляет он, загибая пальцы на левой руке. - От посадки почти никаких повреждений. Поставим на правое шасси, мотогондолы подлечим - и все. Так что перевозите сюда техсостав и моторы. Мы ее сделаем - залюбуетесь...
- Скажешь еще, залюбуетесь. Ты бы хоть дырки сумел залатать. Нужно сходить на КП - к морякам, - сжимает Володя мне плечи. - Послушаем, что они нам подскажут.
- ...А вас уже радиограмма дожидается с тральщика, - говорит капитан-лейтенант, поднимаясь из-за стола нам навстречу. - Текст могу прочитать. Слушайте: "Прямо над собой наблюдал бой нашего бомбардировщика ДБ-3 с парой истребителей "Фоккер-Д-21". Один истребитель сбит, упал в воду в трех кабельтовых от корабля. Дымящий бомбардировщик удаляется в сторону Лавенсаари". Это, наверное, о вас говорится? Копию радиограммы как справку для подтверждения я уже вам приготовил - можете получить. Сейчас направляйтесь в бригаду. Ночью на катере вас перебросят в Кронштадт.