"28 ноября. Разведчик погоды я, видимо, неудачный. Летаю и днем и ночью. Влезаю в туман, в облака, в мокрый снег, а пробиться в Балтийское море никак не могу. Уже на себя самого начинаю сердиться, но и это не помогает. Несколько раз пытался изменить профиль полета. При появлении опасности обледенения сразу начинаю набирать высоту, чтобы выйти за облака или в зону низких температур. Однако неприспособленный самолет почти сразу обледеневает, теряет скорость и начинает дрожать. Приходится опять возвращаться. И так раз за разом, полет за полетом..."
"10 декабря. И декабрь не принес ощутимого улучшения. В одну из ночей всем полком вылетали на бомбометание. Сначала все шло хорошо, но к моменту возвращения последних трех экипажей аэродром закрыло туманом. Капитан Константюк пытался зайти на посадку, но зацепился за лес. Машина упала и загорелась. Петр Кошелев просто чудом вытащил его из обломков и принес обгоревшего на руках. Сейчас наш комэск лежит в госпитале. Состояние очень тяжелое.
Дня через два мне наконец удалось прорваться в Балтийское море. Долетели почти до Мемеля. Погода была подходящая: высота облаков примерно четыреста метров и хорошая видимость. Атаковали транспорт, шедший в составе конвоя, но промахнулись..."
Конвой мы заметили километров за десять. Четыре груженых транспорта, растянувшись в кильватерной колонне, шли курсом на север. Ближе к нам, на траверзе головного и третьего транспортов, находились два быстроходных тральщика. Замыкал колонну сторожевой корабль.
- Смотри, командир! - проговорил Иванов. - Фашисты теперь даже в Балтике в одиночку ходить не решаются. Ишь какой конвой сколотили! Боятся наших торпедоносцев.
- Вижу в воздухе два истребителя! - доложил Скляренко. - Находятся впереди, чуть правее. Летят нашим курсом.
Действительно, впереди, почти рядом, оказались два "мессершмитта". Как же я раньше их не заметил? Фашисты пока нас не видят. Но если мы развернемся на курс сближения с конвоем, они останутся у нас сзади и смогут сразу начать атаку...
- Подождем, командир, - деловито сказал Иванов. - Вода, наверное, холодная. Меня купаться не тянет.
Его шутливый совет показался мне правильным. Нам действительно некуда торопиться. Вот истребители начали разворот. Теперь они могут нас обнаружить. Потянув штурвал на себя, я ввел самолет в облака и надежно укрылся в их нижней кромке.
Секунд через десять плавно снизил машину. "Мессершмитты" уже переместились левее. На высоте двести метров они спокойно летят в направлении конвоя. Этого момента и нужно было дождаться. Энергичным маневром разворачиваюсь им в хвост, отрываюсь от облаков и резко снижаюсь к воде. Конвой приближается. С тральщиков не стреляют. Значит, пока не заметили. Для страховки почти непрерывно меняю курс на десять - пятнадцать градусов, чтобы не сбили с первого залпа.
- Атакуем концевой транспорт! Водоизмещение примерно шесть тысяч. Наблюдайте за "мессерами". Если они нас увидят, успеем уйти в облака.
Дистанция около двух километров. Над палубой транспорта рассыпается веером букет многоцветной ракеты. "Вот когда он заметил, подлец, приближение собственной гибели".
Ближний тральщик ударил из пулеметов и автоматов. Трассы прошли далеко в стороне. Истребители заметались, закрутились на виражах, но, наверное, пока нас не видят...
Вспышки огней засверкали на палубе транспорта. Буруна за кормой я не вижу. Но черный дым из его трубы рваными клочьями почему-то пролетает над палубой в сторону носа.
- Маневрирует скоростью! Дал задний ход, - говорю Иванову.
- Целься ему в середину! - советует штурман. Сторожевик, окутавшись пеной, рванулся вперед. От него в нашу сторону разноцветными струями вылетают снаряды и пули. Борт транспорта уже рядом. Нос самолета точно нацелен в его середину. Секунды полета на боевой высоте.
- Бросил!
Сильный удар сотрясает машину. Плечом ударяюсь о борт кабины. Под фюзеляжем проносится мачта.
- Истребители сзади! Метров семьсот! - кричит мне Скляренко.
Энергично тяну штурвал и даю полный газ.
- Мы промахнулись, - скрипнув зубами, говорит Иванов. - Торпеда прошла за кормой, метров десять.
Над верхним стеклом кабины огневыми кометами пролетают снарядные трассы. Машина дрожит от очередей крупнокалиберного пулемета.
- "Мессеры" на хвосте! - кричит Иванов. - Уходи быстрей в облака, пока нас не схарчили!
- Один из них отлетался! - восклицает Скляренко. - Получил, стервец, свою порцию.
Натужно гудя моторами, самолет врезается в нижнюю рвань облаков. Морская поверхность сразу скрывается. На стеклах кабины виднеются капельки влаги. Развернувшись, беру курс на север. Моторы работают ровно. Утечки бензина пока не заметно.
- Доложите, куда нас ударило. Как самочувствие?
- Взрывом снаряда хвост покорежило, - огорченно проговорил Иванов. Самочувствие в норме. Сережа сбил "мессера". А мы не попали.
- Почему мы промазали? - удивился Скляренко. - Если судить по дыму, то транспорт пятился задом, а торпеда у самой кормы проскочила.
- Никуда он не пятился, - пояснил Николай. - Когда над ним пролетали, я все рассмотрел. Двигался транспорт вперед, как ему и положено. А дым из трубы в направлении носа ветром попутным сносило...
"12 декабря. Сегодня ночью майор Борзов атаковал и потопил торпедой транспорт противника..."
Борзов прилетел на рассвете. Мы с нетерпением ожидали его на КП. Первый в истории вылет на низкое торпедометание ночью. Выполнение поиска и атаки по лунной дорожке. И это не где-то на полигоне, а в условиях открытого моря, с нанесением удара по настоящему противнику.
О результате мы уже знали. Сообщение уложилось в короткой радиограмме: "Торпедировал транспорт пять тысяч тонн. Возвращаюсь". Из телеграммы нам ясно, что опыт удался, транспорт потоплен и экипаж возвращается. Но как он искал этот транспорт в ночной темноте? Какие приемы использовал? Доступны ли эти приемы для среднего летчика?
Дверь распахнулась. На пороге показался Иван Иванович Борзов. По виду не скажешь, что только сейчас он вернулся из опасного пятичасового полета. На губах озорная улыбка. В глазах так и светится радость.
- Ждете, голубчики? - говорит он насмешливо. - Ждете, когда командир полка сам слетает, потом объяснит, все разложит по полочкам? Ну да уж ладно. Пользуйтесь случаем. Дежурный! Быстро на стол лист бумаги и карандаш.
- Можно вопрос? - торопливо вставляет Шаманов. - Вы для начала только скажите, сможем ли мы торпедировать ночью?
- Сможете! Обязательно сможете, - уверенно отвечает Борзов, садясь на подставленную скамейку. - Трудности будут, особенно в первых полетах. Сегодня я их ощутил, когда первый раз в темноте с высоты почти к самой воде опускался. Высотомеру верить нельзя - там барометрическое давление атмосферы обязательно отличается от установленного на аэродроме. Вместо моря внизу видна чернота. Поэтому страха по горло, а удовольствия нет. Однако, как видите, смог. И за вас я уверен, что сможете...
"13 декабря. Как говорит Миша Лорин: "Нас опять затянула беспросветная мгла". Погода такая, что даже в разведку не выпускают..."
"1 января 1944 года. В новогоднюю ночь мы собрались в летной столовой. Посередине обеденного зала красовалась нарядная елка. На стенах - красочно оформленные победные сводки, итоговые таблицы, дружеские шаржи. Чувствовалось, что над их составлением изрядно потрудились парторг полка майор Букин и пропагандист капитан Марголин.
С грустью смотрели мы с Ивановым на творчество неизвестного карикатуриста, изобразившего наши удивленные физиономии на фоне спокойно плывущего фашистского транспорта. За кормой у него след торпеды, огромный вопросительный знак и надпись: "Так почему она не попала?" А рядом веселые лица Колесника, Чернышова, Васильева, Шаманова, Бунимовича.
На другом плакате нашему экипажу тоже адресовалось персональное пожелание: "В новом, 1944 году бить врага только по носу!"
Теперь попались мы шутникам на заметку. И обижаться вроде бы не на кого. Если не можешь бить по носу, то сам получай по загривку...