Поднимаем бокалы. Под руками повара Яши ножик с хрустом врезается в нежную кожицу обжаренного поросенка.
- С победой, дорогие друзья! - поздравляет Борзов. - За нашу Советскую Родину!
"25 мая. На рассвете вернулись с задания и взвились в небо с победным салютом сразу два самолета. Тремя громовыми очередями возвещал о потоплении транспорта Михаил Шишков, четырьмя - Вадим Евграфов.
На самолете Шишкова снова масса пробоин. Серьезно ранен штурман Бабанов. Но боевые друзья держатся стойко. Рана наверняка заживет. Самолет восстановят. А фашисты уже не всплывут со дна Балтики.
Начальник штаба полка майор Люкшин доложил подполковнику Борзову, что боевой счет полка доведен до девяноста девяти потопленных и поврежденных транспортов и кораблей противника.
- Добро! - ответил Борзов, потирая ладони. - Завтра организуем охоту за юбилейным. Эскадрильям поставить боевую задачу".
За сотым
Белая ленинградская ночь. Сотрясая воздух громоподобным гулом, в небо взлетают "бостоны" Евграфова, Гептнера, Пучкова, Тарасова, Большакова, Шишкова, Смолькова... Тяжело отрываясь от полосы, машины одна за другой скрываются за сереющим горизонтом.
Подходит и наша очередь. Перегруженный самолет, неуклюже покачиваясь, медленно катится к полосе. Он подготовлен к дальнему крейсерству. Баки по пробки залиты бензином. Под фюзеляжем торпеда. В патронных ящиках полный боекомплект. И дополнительный человек в экипаже.
Машину нам дали новую, с передней кабиной для штурмана. Теперь мой навигатор Николай Иванов снова сидит впереди, на законном штурманском месте. А сзади, в хвосте, рядом со старшиной Скляренко, у нижнего пулемета, расположился воздушный стрелок младший сержант Лепехин.
Отруливаю в самый конец полосы. Точно по курсу взлета сверкающей тонкой иглой в небо вонзается луч прожектора. На затемненном аэродроме только этот ориентир поможет нам выдержать направление.
На тормозах прожигаю моторы и даю полный газ. Вздрогнув, машина будто бы нехотя начинает разбег. Стрелка прибора скорости, стронувшись с места, медленно убыстряет движение. Поднимаю переднее колесо. Самолет отрывается и зависает во тьме. Под нами чернеют макушки леса. Установив обороты моторам, перевожу машину в горизонтальный полет. Над сушей мы будем лететь только бреющим.
В полете находимся час. Мелькают под крыльями поля, перелески, овраги Эстонии. Быстро проносятся деревушки и хутора. Нигде ни единого огонька. Фронт уже рядом. Снова война подкатилась к эстонским границам, укутала землю траурным покрывалом, дохнула зловещим смертельным холодом. Мысленно представляю, как там, внизу, днем и ночью кричат офицеры, надрываются полицаи, подгоняют военнопленных, солдат, мобилизованное население. Там роют окопы, эскарпы и рвы, блиндажи и землянки, бетонируют доты, готовят "непреодолимые" рубежи обороны. Но дни врага сочтены. Уже грохочут орудия под Нарвой и Псковом, рвутся в смертельную схватку с фашистами эстонские полки и дивизии. В боях за свободу родной земли их не удержат никакие преграды.
...Под самолетом колышутся темные волны. Третий час на исходе. Хочется встряхнуть онемевшее от однообразного положения тело. От напряжения слезятся глаза. Пуст горизонт. Море будто вымерло.
- Не везет нам сегодня, - устало говорит Иванов. - Придется домой возвращаться с торпедой. Скляренко! - кричит он сердито. - Посмотри хорошенько! У тебя глава, как у рыси. Неужели мы ничего не найдем?
- Кажется, я уже в филина превратился, даже моргать перестал, - хрипло смеется Скляренко. - По-моему, левее, на зорьке, виднеются дымки у самой воды. Но в глазах мельтешит. Боюсь ошибиться.
Довернули к востоку. Впереди полыхает кумачовое зарево. От блеска воды в глазах действительно мельтешит. Однако на горизонте, над розовым с золотыми прожилками фоном воды, поднимаются дымные струйки.
- Конвой... В самом деле конвой! - Голос у Иванова с шепота переходит на выкрик. - Сереженька! Там же сотый дымит. Гляделочки твои золотые. Понимаешь ты это?!
На горизонте четыре транспорта. Самый крупный - третий от головного. Водоизмещение не меньше пяти тысяч тонн. Перед ним, чуть правее, фашистский сторожевик. Других кораблей охранения пока не видим. Возможно, они замаскированы сизой предутренней дымкой.
- Ударим по третьему, - говорит Иванов рассудительно. - Только ты поспокойней, не торопись. Это же юбилейный утопленник будет.
...Цель приближается. Сторожевик остается правее, метрах в трехстах. У него под кормой вскипает белая пена. В небо взлетает ракета. Повиснув на парашюте, она освещает нас белым мерцающим светом. Дистанция полтора километра. На корме сторожевика сверкнули огни пушечных выстрелов. Трассы снарядов огненно-красного цвета роем проносятся впереди, исчезают в темнеющих волнах. От палубы транспорта нам навстречу летят разноцветные искорки. Рывком поднимаю машину метров на двадцать. Веер сверкающих пуль пролетает под самолетом. Дистанция - восемьсот. Небольшой доворот. Трассы мелькают справа и слева. Нажимаю гашетку и нажимом ноги на педаль провожу нос машины над палубой судна. Треск пулеметов вплетается в гул моторов. Над транспортом вихрем проносятся белые трассы.
Толчком штурвала прижимаю машину к воде. Высота тридцать метров. Нос транспорта проецируется чуть левее обреза кабины. Горизонтальный полет. Дистанция пятьсот метров...
- Бросил! - кричит Иванов.
- Торпеда пошла! - словно эхо вторит Скляренко.
Палуба судна проносится слева. Скляренко с Лепехиным бьют по транспорту из пулеметов. Энергично ввожу самолет в разворот.
- Взрыв! - в один голос кричат стрелки.
Сзади, левее, наблюдаю столб дыма и пара. Маневром на юго-запад увожу самолет в темноту, ухожу от конвоя. Перед глазами опять только волны. Проверяю остаток бензина. Течи горючего нет. Моторы работают ровно. Можно снова вернуться к конвою.
На светлой черте горизонта опять виднеются транспорты. Они продолжают идти своим курсом. Только их уже три. Там, где под волнами скрылся четвертый, на малом ходу циркулирует сторожевик.
- Амба! - прищелкивает языком Иванов. - Сережа! Дай радио: "Сотый прикончили. Возвращаюсь. Серьезных повреждений не имею".
* * *
На КП у разостланной карты оживленно толпятся прилетевшие летчики, штурманы, работники штаба полка и дивизии.
- Опоздала усатая гвардия, - смеется подполковник Борзов, пожимая нам руки. - Опередили вас желторотые птенчики. Полюбуйтесь на этих юношей, кивает он на Вадима Евграфова и его штурмана Виктора Бударагина. - Не постеснялись опередить "стариков". На сорок минут раньше вас с фашистом расправились. Но вы потопили сто первый.
- Счет второй сотни открыли, - добавляет Виктор Михайлович Калашников. - И продолжатели есть. На подходе экипажи Смолькова и Гептнера. По времени нанесения ударов Смольков потопил сто второго, а Гептнер - сто третьего...
"28 мая. Сегодня полку вручили орден Красного Знамени..."
Поистине знаменательный день. Ровно в шестнадцать ноль-ноль полк замер в строю по команде "Смирно". На его правом фланге ветер колышет гвардейское Знамя. К дощатой трибуне подходят командующий Краснознаменным Балтийским флотом адмирал Трибуц, командующий Военно-Воздушными Силами флота генерал-лейтенант авиации Самохин, командир нашей дивизии полковник Суханов. Сопровождает их гвардии подполковник Борзов.
Под звуки марша Знамя проносят к трибуне. Командующий флотом становится на помост.
- Товарищи гвардейцы! Я прибыл к вам, чтобы лично поздравить полк с новой большой победой - успешным завершением первой и началом уничтожения второй сотни вражеских кораблей и судов; чтобы от имени Президиума Верховного Совета СССР вручить вашему славному полку награду за доблесть и мужество, за отвагу и стойкость в боях - орден Красного Знамени. Военный совет Краснознаменного Балтийского флота твердо уверен, что первый гвардейский Краснознаменный минно-торпедный авиационный полк, воодушевленный этой высокой наградой Родины, еще выше поднимет свое гвардейское Знамя, еще сильнее будет громить фашистских захватчиков до нашей полной победы...