Так что друг другу они дорогу не перебегали, каждый занимая свою нишу, что позволяло иметь относительную свободу и простор для фантазии. Первое время Лариса опасалась, что им, как бывшим супругам, окажется не просто работать вместе, но потом стало понятно, что все нормально, все равно отношения к концу брака были больше безразлично-платонические, чем какие-либо ещё. Знакомые только удивленно хмыкали, глядя на такое тесное сотрудничество и даже дружбу, но вскоре привыкли, и даже подкалывать на эту тему перестали.
Проводив Костика из кабинета, Лариса немного расслабилась и даже про себя посмеялась над собственной подозрительностью. Надо же, все, оказывается, так элементарно, а она тут уже почти шпионский триллер нагородила… В конце концов, если она сама вполне мирно и успешно уживается в одной организации с бывшим мужем, то почему бы и Сашке не придерживаться тех же взглядов на минувшее и не относиться ко всему проще. Да, спали, да, даже о свадьбе поговаривали, так когда это было… Мало ли, сколько у него по всей стране таких бывших невест, может, он со всеми потом сотрудничает.
От этой мысли настроение незаметно, но неуклонно испортилось. Нет, естественно, Лариса не ревновала – избави Боже! Она даже сомневалась, что остались ещё какие-то чувства к Чернышову, помимо патологической неприязни, но и мысль, что не она одна была доверчивой дурочкой, тоже не согрела.
Ай, опять мозгоедством занялась, ведь зарекалась же. Ладно, пора завязывать и браться за ум, потому что Ларисину работу за неё никто не сделает, вот и хватит ерундой страдать…
14 лет назад, где-то в горах южной части Чеченской республики
Мальчишка отполз обратно в свой угол и затаился. Было слышно только хрипловатое надсадное дыхание, и то тщательно подавляемое, хотя получалось это не очень хорошо. Тихие Максовы чертыханья, пока он растирал занемевшие кисти, остались единственным почти нормальным звуком. Или так казалось Сашке, потому что шум крови в ушах то становился громче, грозя перекрыть все остальные скрипы и шебуршания, то стихал, и тогда виски начинало ломить от ледяной боли, острыми когтями впивающейся в голову, словно кто-то пытался сходу вскрыть ему черепушку.
На улице стало ещё темнее, но морось, вроде, закончилась. Во всяком случае, теперь не было слышно тихого шороха капель, зато стылая промозглость стала ещё острее и ощутимее. Даже заколотило все тело, и захотелось свернуться калачиком, чтобы сохранить хотя бы минимальные остатки тепла.
- Если меня снова поймают… - голос Тимофея, несмотря на то, что мальчик говорил шепотом, показался очень громким. Таким, что Сашка невольно оглянулся – нет ли кого поблизости, кому не надо этого слышать.
- Не поймают, - с чего Чернышов был так в этом уверен, и сам не понимал, вот только ощущение замызганных тряпок под собственными пальцами было таким, что ладони зачесались и суставы заломило. Как и зубы, которые Сашка с силой сжал. Понятно, что жалость это не то чувство, которому в этот момент можно давать волю, но избавиться от него не мог. Да, ему было жаль этого пацаненка, который сейчас больше похож на дикого зверька. И зверек этот готов драться с любым, кто покусится на то минимальное, что у него есть. А осталась у Тимофея только жизнь.
И в том, что деньги за выкуп уже давно переведены, был уверен. Только никого это не волнует, тут живут другими принципами, по сути, никто парнишку возвращать и не собирался, пригодится ещё. Если не для постоянного вытягивания бабла из родителей, то как раб. Или тот, на ком можно сорвать дурное настроение…
- Тим, - Максим закончил истязать себя массажем и попытался подняться. Судя по ставшим совсем нецензурным выражениям, избитому организму эта затея удачной не показалась. – Если мы не уйдем отсюда, нас убьют. Может, не сегодня, но скоро все равно сдохнем. Не знаю, как ты, а мы хотим попытаться выжить. Если не хочешь, оставайся, пойдем сами.
Вранье, конечно, им позарез нужен проводник. Лучше бы кто-то из местных, но это уже совсем из области фантастики.
Судя по легкому шороху, мальчик подвинулся чуть ближе. Да и голос прозвучал совсем рядом.
- Если не получится… - он громко сглотнул, но продолжил так же твердо, хотя и тихо. – Я не хочу доставаться им живым.
Чернышов и сам услышал собственный сиплый выдох, когда воздух быстро и резко покинул грудную клетку. И Макс тоже на секунду задержал дыхание от понимания, о чём именно просит мальчик.
- Не достанешься. Никто из нас троих не достанется, - Сашка глубоко вздохнул прежде, чем ответить. – Обещаю.
Не то, чтобы у него цвела и пахла страсть к суициду, но чем вернуться сюда, а потом быть прилюдно казненным… Альтернатива казалась не то, чтобы заманчивее, но реальнее и как-то честнее.
- Не обманешь? – теперь мальчик подполз вплотную, так, что стоило шевельнуть рукой, и Сашка мог бы до него дотронуться.
- Слово даю.
- Хорошо.
На несколько секунд пацан явно растерялся. Наверное, слишком давно никто его не выслушивал и делал так, как предлагал Тимофей.
- Здесь много боевиков? – Макс до этого в их разговор не вмешивался, хотя исходящее от него волнами неодобрение разве что на вкус нельзя было попробовать.
- Не знаю… Но оружия много, - мальчик зашептал торопливо, иногда проглатывая окончания. – У старосты в доме целый склад есть, я сам видел.
- Как ты мог увидеть, если все время тут сидел?
Вопрос, действительно, интересный – с чего вдруг заложника удостоили такой чести?
- У него сын есть, - Тимофей машинально сгорбился, приподняв худые плечи и подтянув коленки в инстинктивной попытке прикрыть живот. – Он показывал, пока отца дома не было. Говорил, что этим будет убивать русских свиней…
Да уж, вот такая наследственность… Но война есть война, тут живут и думают совсем не так, как в мирной жизни. И ненависти к конкретным людям нет, есть желание победить. А цена – дело каждой конкретной совести.
- До него нам не добраться, - Сашка, пользуясь темнотой, поморщился от боли, встав во весь рост. Хотя приходилось пригибать голову, все-таки потолок хлева был совсем невысоким. – Так что прорываться – дохлый номер. Нужно постараться незаметно уйти, пока они ничего такого не ожидают.
- За деревней есть наблюдательные посты, - поняв, что никто от его слов отмахиваться не собирается, Тимофей заговорил уже немного увереннее. И почти прилип к боку Чернышова.
- Знаешь, где они? – Макс, на ощупь проверив шнурки на берцах, крадучись приблизился к двери. Там было совершенно тихо, но в то, что их оставили без охраны, верилось откровенно слабо.
- Нет…
- Ладно, пойдем наудачу, - Сашка тоже поправил одежду, но наклоняться не стал, слишком уж кружится голова. Но сейчас совсем не до того, поэтому Чернышов просто старался не делать резких движений. – Из-за моей спины не выходи, понял?
- Хорошо…
Естественно, дверь была заперта. Но, видимо, такое количество пленников для аула было внове, поэтому с той стороны оказался не солидный амбарный замок, а просто упертая в перекладину полотна крепкая палка. На то, чтобы заставить её упасть, ушло минут пять интенсивного, хотя и аккуратного раскачивания двери. Не хватает только при попытке бегства перебудить всех жителей. Палку Макс поволок с собой, оружие так себе, но хоть что-то.
Воздух на улице отнюдь не собирался пьянить ароматом свободы, поэтому останавливаться, чтобы им подышать, парни не стали. Зато тут было чуть светлее. Конечно, до полноценного рассвета ещё час, а то и полтора, и это плохо. Бежать белым днем вообще затея дохлая, но боевики днем стараются особо на глаза российским военным не показываться, сохраняя хотя бы видимость законопослушности. Те точно так же делали вид, что им верят. Потому что иначе может так получиться, что после зачистки жить тут будет просто некому. А оставлять за собой выжженную безлюдную землю никто не хотел.