Про то, что привезет крестницу, Лара предупредила заранее, чтобы не получилась ситуация с незваными гостями, поэтому теперь отдыхала на веранде. Приятно вот так посидеть, посматривая на уже полностью потемневшее небо, на котором изредка виднелись светлеющие брызги звезд, сыто жмурясь и размышляя, стоит идти спать уже сейчас или посидеть ещё немного, слушая выводящего трели соловья, притаившегося в зарослях панской вишни?
Внимание мамы полностью поглотила Марта, рассказывающая о своих делах, родителях и школьном выпускном. Надо же, придумали какую-то глупость – выпускной в четвертом классе… Папе было ни до чего, но это и понятно, какие тут бабские разговоры, когда в «Лиге Европы» идет рубка между «Зенитом» и «Аяксом»?!
Лариса уже почти созрела для отправки в кроватку, когда краем уха услышала своё имя, произнесенное Мартой:
- Нет, я с теть Ларой на природе, - девочка повернулась к разомлевшей в кресле-качалке Наумовой, прижимая к уху не по размеру большой смартфон. – Ага, передам. Спокойной ночи, дядь Саш.
От произнесенного имени дремотная нега с Ларисы если не спала, то что-то весьма близкое к этому. И как нахмурилась мама, собиравшая со стола чашки, от внимания тоже не укрылось. Как и недовольный взгляд, брошенный в сторону дочери.
Ну вот, приехали.
Естественно, Лариса не говорила родителям, с кем она работает, но они и сами уже давно перестали требовать с неё отчеты, смирившись с тем, что дочка выросла, у неё своя жизнь. Да и сама Лара не рвалась открывать все маме с папой. И ни к чему, и просто утомительно – они оба совершенно никак не связаны со строительством. Разве что лет десять назад папа соорудил антресоль, которая продержалась ровно год, а потом с грохотом обрушилась, хорошо, что никого не покалечила.
Да и просто время, когда она отчитывалась о происходящем, давно минуло. Похоже, что мама считала иначе. Вполне возможно, к такому же выводу придет и папа, когда найдет в себе силы оторваться от футбольного матча. Не то, чтобы они откровенно ненавидели Сашку, но и тогда, когда он ещё не ушел в армию, и, тем более, после расставания не считали его достойной парой для единственной дочки. Так что, хоть Иришку они искренне любили и радовались, как родной, то вот с её братом всё было намного сложнее.
- Мамуль, давай помогу перемыть, и пойдем спать, а то совсем глаза слипаются, - Лара почти не симулировала, зевая. Разве что чуть-чуть подчеркнула собственную сонливость.
- Не надо, я сама, лучше иди, разложи диван для Марты, - хоть хмуриться мама и не перестала, но затевать разговор о Сашке в присутствии его племянницы тоже не стала. – Теплые одеяла в шкафу на верхней полке, сразу достань, а то потом, если замерзнете, будете ночью искать.
- Я помню, спасибо за ужин, - Лариса, проходя мимо, поцеловала мать в щеку и чуть повысила голос. – Пап, спокойной ночи. - Тот буркнул в ответ что-то неразборчивое, но с ноткой одобрения. – Мартыш, беги умываться и чистить зубы, жду тебя наверху.
Не дожидаясь ответа крестницы, Лариса поднялась по темной, довольно хлипкой на вид лестнице на мансарду, переделанную из чердака. Тут было совсем сумрачно, немного душновато и одуряющее пахло жасмином, растущим почти под окном. Включать свет не хотелось, но кто его знает, что лежит под ногами, поэтому пришлось эту романтику разрушать на корню.
Все, как и всегда – два старых потертых дивана, привезенных из родительской квартиры по принципу «если не на мусорку, то на дачу», огромный трехстворчатый шифоньер с одной зеркальной дверцей, небольшой столик возле окна и пара плетеных кресел по бокам от него. Немного выцветшая, но все равно нарядная скатерть, свисающая со столешницы бархатными кистями, едва-едва шевелящимися от сквозняка. Такими же кистями был украшен золотисто-коричневый абажур, затенявший лампочку. Странно, но эта знавшая лучшие годы мебель не смотрелась дряхлой. Скорее, благородно состарившейся, как ухоженная и чистенькая пожилая дама в поношенной шляпке и перчатках, кормящая голубей на главной площади.
Тонкий узорчатый тюль, не дающий рассмотреть ничего за окном. Хотя, что там рассматривать-то? Соседскую баню? Спасибо, этим добром она и при свете дня налюбовалась.
Здесь хотелось усесться в кресло с чашкой ароматного чая и вишневым вареньем и смотреть за окно, разрисованное дождевыми потоками. Перелистывать пожелтевшие страницы томика стихов Ахматовой и вздыхать вместе с поэтессой.
- Теть Лар, я всё, - Марта, громко топая по лестнице, почти ввалилась в комнату, тыльной стороной ладошки вытирая мокрый лоб.
- Поможешь? – Лариса тут же отвлеклась от мыслей и улыбнулась девочке, так похожей на Ириску. От отца у Мартышки был разве что цвет глаз – немного размытый зеленовато-карий, да чуть вздернутый нос. В остальном же она была копией матери, и именно такой Лара помнила подругу ещё с начальной школы.
- Ага.
Вдвоем могло получиться намного быстрее, если бы не пришла блажь немного подраться подушками, а потом пощекотать друг друга. Мама даже глуховато прикрикнула снизу, предлагая перестать беситься и укладываться.
- Теть Лар, - утихомирившаяся Марта зашебуршала на своем диване, стараясь не особо ворочаться, чтобы старая мебель не заскрипела пружинами.
- Что?
- Можно кое-что спросить? – в полумраке, к которому глаза привыкли далеко не сразу, было заметно, что девочка привстала со своего лежбища и теперь внимательно смотрит на крестную.
Вместо ответа Лариса немного подвинулась и приподняла одеяло. Девочка тут все слезла со своего спального места и уже через пару секунд заворочалась, устраиваясь под боком Лары.
- Так что ты хотела узнать? – она дождалась, когда Мартышка перестанет ворочаться и прижмется ступнями к её икрам. Эта привычка была у малышки ещё с самого детства.
- Мама с папой разводятся, да?
В принципе, Лариса ожидала почти любого вопроса. Не ей ли выпала честь объяснять ребенку, откуда берутся дети, и что такое месячные? Марта не скрывала, что любит маму, но спрашивать у неё почему-то стеснялась, хотя Лара, припоминая себя в её возрасте, понимала девочку, тоже не могла набраться смелости уточнить кое-какие моменты. Правда, сверстники быстренько просветили на этот счет, но собственную неловкость прекрасно помнила. Но вот, что Марта спросит сейчас именно об этом, не ожидала…
- С чего ты взяла? – не то, чтобы этим она пыталась потянуть время, но хотелось иметь хоть минутку на обдумывание ответа.
- Я уже не маленькая и вижу, как мама по ночам запирается в ванной и там плачет, - судя по тому, как скривилось личико Марты, прижатое к плечу Ларисы, девочка могла и сама последовать примеру родительницы. – И папа снова целыми днями не бывает дома…
- Ну, он же работает, - как ни не любила она Валерку, но настраивать дочь против отца… Это низко. Да и не таким уж плохим отцом он был. Что кобель, гуляющий направо и налево – другое дело, но Марту он любит, это заметно.
- Теть Ларис. Ну, хоть ты меня совсем за дурочку не держи! – это прозвучало с таким апломбом, что Лара едва удержалась от смешка, несмотря на всю невеселость ситуации. – У меня в классе есть Машка Смирнова, у неё папа ушел к любовнице, а Машку с её мамой бросил… А потом меня отправили вместе с тобой сюда. Нет, ты не подумай, мне тут хорошо!
Да уж, как тут не научишься раньше времени тому, чего ребенок видеть вообще не должен, когда вокруг одни наглядные примеры…
- Мартыш, - Лариса подгребла девочку поближе, прижавшись щекой к пушистым волосам, собранным на ночь в две свободные косички. – У всех людей иногда бывают проблемы. Вроде, все хорошо, но постепенно накапливаются какие-то обиды, неразрешенные вопросы. И тогда нужно дать им время разобраться между собой, - она на секунду коснулась губами гладкого детского лба. – И мама с папой никуда тебя не отправляли, даже думать о таком не смей. Они тебя очень любят и скучают, но сейчас уже почти лето, чего тебе сидеть в городе?
- А это точно не потому, что я им мешаю?