Чернышов тряхнул головой, будто выбрасывая эти мысли. Неправильные. Опасные. Всё равно прошлое не изменить и жалеть о том, что могло бы быть, самое дурное и непродуктивное дело. Главное, не потерять то, что сейчас есть.
Ещё раз взглянув на часы, он взъерошил короткие волосы и уперся лбом в сложенные на столе ладони. С одной стороны, хотелось растянуть время до утра. Пусть бы ещё часов двенадцать не рассветало, чтобы никому до них двоих дела не было. Не получать подтверждения догадке, которая родилась ещё в тот вечер, когда его задержали. Потому что, кажется, он всё-таки понял, кто стоит за аферой, и озарение это было весьма неприятным. С другой же, пусть быстрее настает утро, лучше одним махом всё узнать, чем по кускам хвост рубить и нервы на кулак наматывать, но легче от этого понимания не становилось.
Лариса проснулась первой не то от звука, не то от движения. Мгновенно насторожилась и тут же сама себя успокоила – просто отвыкла спать не одна. Поэтому, когда Сашкина рука, выделявшаяся в полумраке спальни на фоне зеленой простыни, напряглась на её бедре, сразу и подскочила. Осторожно приподнявшись, она посмотрела на часы. Почти половина седьмого, ещё полчаса точно подремать можно. Но не хотелось.
Он лежал на боку, обнимая её, и Лара снова осторожно опустилась рядом, вглядываясь в смутно белеющее лицо, обманчиво расслабленное во сне. Изгиб бровей, который она, едва-едва касаясь, проследила пальцем. Перешла на переносицу, бережно провела по кончикам прямых ресниц. Подбородок с едва заметной ямочкой… Похоже, она его чуть пощекотала, иначе с чего бы Саша дернул уголком плотно сомкнутых губ и тут же потянулся к её ускользающим пальцам, прижавшись колкой щекой к ладони.
Глядя, как он ластится большим котом, Лариса и сам улыбнулась, чувствуя, как её раздирает от нежности, а в горле стоит комок. Её бы воля, до полудня вот так пролежала, просто наблюдая, как он спит. Но тут же, будто противореча собственным мыслям, наклонилась, легко касаясь губами того самого улыбающегося угла рта.
Наверное, со стороны она смотрелась жалко. Как же, вроде, была-была самостоятельной женщиной, бизнес – да не прозвучит это ругательством, - вумен. Сама себя создала и далее по тексту. А стоило приехать Сашке, и снова, как шестнадцатилетняя, готова ради него практически на всё. Ни гордости, ни самоуважения – он же её бросил! А таким верить никак нельзя, бросил один раз, что помешает повторить снова! Кажется, именно так сама себя убеждала ещё совсем недавно?
Быть гордой это хорошо, это достойно и вообще, что за желание спрятаться за широкой спиной в наш прогрессивный век феминизма? Только гордость не согреет ночью, не утешит, когда болеешь, и не поддержит, когда тебе морально плохо. Ведь Лариса не железная, она не раз пыталась создать семью. И претенденты были неплохими, отнюдь. Тот же Костя, например. Хотя, нет, исходя из последних данных, пример как раз не очень… Но суть-то не в этом, а в том, что за все эти годы она не встретила ни одного мужчину, который смог бы вызвать даже бледное подобие всего, что она чувствовала к Чернышову. Что тогда, что сейчас. И если раньше, когда такая мысль мелькала, отговаривалась его предательством, то теперь становилось ясно, что она просто не умеет любить никого, кроме него.
Конечно, у неё были вопросы по поводу того, почему он не приехал после их расставания, но они не казались сейчас такими уж важными. Намного важнее то, что сейчас он здесь, что даже во сне не желает отпускать, плотно сжимая пальцы на её коже. Что хочет от неё детей.
Это изумило даже больше его ультиматума по поводу брака, в конце концов, оба там уже побывали, ничего особо захватывающего или страшного в этом нет. Понятно, что они уже не так юны, чтобы откладывать вопрос размножения ещё лет на десять, и всё же тот факт, что Сашка не скрывает, что хочет от неё ребенка, был странным. И до жути притягательным.
Задумалась и постаралась подавить смешок – вообще-то он высказался только по поводу того, что не видит проблемы в её возможной беременности, а она тут уже столько планов настроила и разве что имена подбирать не начала.
- Почему не спишь?
Голос у него был хрипловатым и до одури сексуальным, будто не спросил, а по оголенным нервным окончаниям провел.
- Выспалась.
Лариса, не отводя взгляда от его губ, подалась вперед. Когда между ними оставались считанные миллиметры, лежащий на прикроватной тумбочке телефон бодро зачирикал. Будильник, чтоб его…
И хотя разум был несколько затуманен, мысль – а зачем она его заводила так рано? – через этот туман пробилась. Поэтому, так и не коснувшись его рта, Лара отпрыгнула с круглыми глазами:
- Саш, мы про Ириску забыли!
Пара секунд тишины, и Чернышов и сам с тихим, но прочувствованным проклятием откинул одеяло:
- От младших сестер одни проблемы. Я это понял сразу, как только её из роддома привезли.
За всеми этими переживаниями, то, что Ира прилетит сегодня в восемь утра, совершенно вылетело из головы. Она же вчера об этом предупреждала и попросила встретить, потому что видеть Валерку не хотела. Но это было до появления Сашки, поэтому не то, чтобы стерлось из памяти, но существенно побледнело. А тут ещё и обещание быть у Щукина в девять… Ладно, если посадка будет вовремя, и не впаяются в затор на въезде в город, может, ещё и успеют. Правда, тогда Иру придется сначала везти с собой в следственный комитет и хотя бы в общих чертах объяснять происходящее.
И хотя сборы получились как по тревожному звонку, было в них что-то удивительно правильное. Сунуться в ванную с дополнительным полотенцем и, помимо устной благодарности, получить быстрый, но страстный поцелуй. Пить кофе из одной кружки, потому что времени на завтрак всё равно уже не остается, а наливать во вторую – лень. Да так и вкуснее. И бодрит намного лучше.
Уже в машине она обратила внимание на то, что Саша хоть и пытался улыбаться и вообще поддерживать легкую беседу, был не так весел и доволен жизнью, как хотел показать.
- Что-то случилось? – Лариса приспустила на кончик носа очки от солнца, глядя поверх оправы.
Он не стал отнекиваться или переводить разговор:
- Знаешь, я полночи думал над этим всем… И понял, что ниточки сходятся к одному человеку.
Чернышов замолчал, и Лара, медленно кивнув, договорила:
- Ты тоже думаешь, что это следователь?
Сашка только пожал плечами, не опровергая, но и не подтверждая:
- Нужно ещё кое-что проверить, тогда смогу сказать точнее.
Утренняя расслабленность сгинула окончательно, и в аэропорт они приехали хоть и вовремя, но уже далеко не в радужном настроении.
Ларисе не давала покоя сказанная Мариной фраза, что про разрыв договора она говорила только Косте. Но ему было бы невыгодно пытаться избавиться от компаньона прямо в тот момент, да и просто запугивать бы тоже не стал – он хорошо её знает, потому должен понимать, что на тормозах эту историю Лара спускать не станет. Подпись на договоре его, доказать, что сама Лариса была не просто в курсе, а активным участником аферы, будет сложно, велика вероятность, что все шишки соберет сам Костя. Из этого она могла сделать вывод, что он не знал всей информации, когда пописывался на эту аренду. Но он же почти параноик в смысле бумаг и договоров, и сделать такое мог в единственном случае – по просьбе того, кому он доверял. А ещё этот человек мог в любой момент попасть к нему в больницу, раз пользоваться телефоном запретили.
К Авдееву пускали только Марину и родителей. В то, что инициаторами аферы стали его мать и отчим, она тоже не верила. Поэтому оставался только один человек, который не только вхож в реанимационное отделение, но и имеет на Костю влияние – Щукин. Вот только зачем ему это, Лариса пока не представляла. И понимала, что сама в этом разобраться не сможет.
- Макс через своего человечка в прокуратуре уже поднимает его прежние дела, - Сашка приобнял Лару за плечи, пытаясь немного растормошить, а то слишком уж у неё был озабоченный вид. Они как раз заходили в здание аэропорта, поэтому голос пришлось чуть понизить. Народу рядом было немного, и всё же посвящать окружающих в свои дела ему не хотелось.