Секунда — и к шавке присоединилось штук пять псов покрупнее, которые с лихим лаем понеслись за жеребцом.
Ветке ничего другого не оставалось, как чуть ослабить повод и, не пытаясь сократить ход коня, прочно угнездиться на его спине, выдвинув корпус вперед. Мерзкая стая обычно выбирала одну лошадь и преследовала ее до тех пор, пока на них не спускали охранных овчарок ипподрома. Были и дробовики. Никакого гуманизма — тут работали золотые лошади, которым нельзя было быть покусанными.
Герц неподобающе тонко взвизгнул, как престарелая барышня при виде голого мужчины, и врубил полную скорость. К изумлению Ветки, которая плотно сидела в седле, собаки не отставали, а как будто даже… догоняли? Обходили ганновера, становясь… крупнее?
Герц вдруг вильнул, так, что Ветка чуть не потеряла равновесие, и, перемахнув через ограду середины ипподромного круга, вломился в кусты сирени. Ветка, всегда и ко всему готовая Ветка, никак не рассчитывала, что ее проверенный много раз друг сойдет с трассы, и вжалась в коня, предоставив ему гасить удары гибких плетей плечами и шеей.
…собаки… злобно завыли?..
…что я скажу Иванычу?.. А если что с ногами, кусты — это не дорожка?..
…Герц весь исхлестан будет, не затереть…
…да блин, что же это…
…куст у нас что, в ширину всего круга?..
И тут Герц выломился на широкое пространство, буквально залитое солнечным светом, — не было никаких признаков утреннего тумана, — и рванул уж совсем не по-детски. Ветка бросила взгляд через плечо — вместо псов за ней неслись чудовища ростом в половину лошади, с деформированными носами и редкостно гадкого вида зубищами в разинутых пастях.
На «ашоэта?» и всякие «вот блин» времени не было — Ветка выправилась в седле, благо, ремень шлема не давал отвиснуть челюсти, и постаралась оценить ситуацию впереди, по ходу лошади.
Впереди было широкое ровное поле, явно не искусственного происхождения; копыта Герца выбивали упругую дробь, уши зажаты, как будто их и вовсе не было; чудовища медленно начали отставать…
Зато справа нагнал другой всадник, точнее, всадница — стройная тетка в платье, с длинными волосами, на белой лошади. «Костюмный фильм снимали? С животными?» Тетка махала рукой — туда давай: Ветка увидела оконечность горной гряды, скалы — не близко, но достижимо.
Кивнула.
Еще раз оглянулась на живность, бегущую сзади, и снова чуть не упала — на нескольких тварях сидели… обезьяны?.. Крупные, злобные, неопрятные обезьяны в деталях доспехов и с оружием…
«Нахрен», — подумала Ветка и приготовилась выжать из Герца максимум. Но тут на крупе белой лошади под теткой расцвели черные розы оперения болтов — одна, две, три; конь взвизгнул, осел, но вскинулся снова, выправился, поравнялся с Герцем…
Ненадолго; думать опять было некогда; Ветка сократила галоп, приняла Герца в сторону пострадавшей пары и заорала:
— Перепрыгива-а-ай!
Не допрыгнет… не близко, и двигаемся… останавливаться нельзя — понятия не имею, что за мутанты, но ведь сожрут… и их, и нас…
Но тетка перепрыгнула. Герц осел и тоже взвизгнул; Ветка похолодела: и его подстрелили («да блин, он же столько стоит, не расплачусь»), но тут же выровнялся и, наподдав для приличия задом, подправив дополнительный груз на пояснице, понесся дальше. Белый повел себя неожиданно — освободившись от всадника, он не упал и тихо умер, как можно было ожидать. Белый конь с яростным ревом развернулся и бросился в атаку на преследователей, отдавая в бою с зубастыми чудовищами последние силы. Он успел смять первых преследователей, что позволило Герцу вновь набрать скорость, и лишь затем, вскрикнув, скрылся под мохнатыми телами.
Скалы оказались ближе ожидаемого, а тетка, несмотря на долговязость, не такой тяжелой, причем не скользила, не падала и не вцеплялась в Ветку; Герц влетел в нечто вроде каменной арки, и тут Ветка его осадила и остановила: повсюду были россыпи острого щебня, опасного для лошадиных ног. Тетка соскочила и бросилась к открытому проему, выхватив…
Выхватив меч?
Она что, серьезно?
Ветка огляделась — место походило на декорации в стиле «развалины старинного храма». Открытых проемов, откуда могли напасть враги, было два.
Ветка зажала храпящего Герца в нишу и бросилась ко второму проему, решив, что тетка как-нибудь справится с тем, первым. Тетка шагнула к Ветке и сунула ей… второй меч? Глубоким мужским голосом бросив:
— Дерись!
И Ветка начала драться.
…Всю жизнь она готовила себя к тому, чтобы убить урода, сделавшего с ней ТО в пятнадцать лет.
Всю жизнь она тренировалась на износ, чтобы рано или поздно отомстить за себя.
Всю жизнь она решала дилемму — готова она или нет; может она уже убить человека и освободиться от ТОГО, или еще не готова.
Сейчас часы тренировок сработали, как взведенная ранее пружина. Ветка без малейших колебаний рубила адские морды, отсекала уши, выкалывала глаза и даже снесла башку обезьяне. Она жила в декорациях, и не так важно было, что враги воют и смердят, что кровь настоящая, что оружие заточено, словно хирургический нож. Ветка была готова. Думать-то некогда, а если Ветка и думала, то только о том, чтобы никакая тварь не добралась до Герца.
Тетка… нет, длинноволосый мужик в длинном кафтане вертелся как черт, срубая жуткие головы целиком. Но твари лезли и лезли; в какой-то момент обороняющиеся оказались прижатыми к Герцу, плечом к плечу, а ганновер упирался боком в скалу и дико визжал.
— Ты кто? — спросил мужик между двумя выпадами.
— Ветка, — сказала Ветка.
— Кто-о?
— Конь в пальто! — крикнула Ветка.
«А, я же в шлеме, в скаковых очках, если я его попутала, то и он меня тоже мог принять за парня!»
Клинок Ветки остался в очередной туше; она не успела вывернуть кисть и выхватить оружие. Что-то тупо ударило в корпус. Ветка прямо перед лицом увидела разинутую пасть с акульими зубами, ощутила гнилое дыхание… двумя руками прикрыла голову, отвернулась от боя и вжалась в шею коня…
И вдруг настала тишина. Что-то звонко свистнуло, и рев, чавканье, бессвязные крики нападавших, скрежетание когтей по камню — все прекратилось. А Герц выдохнул и поставил уши торчком.
Ветка осторожно отслонилась от гнедой шеи и убрала руки с пластика скаковых очков.
— Конь в пальто? — холодно спросил длинноволосый мужик, отирая свой клинок о шерсть убитого зверя. Ветка уставилась на него. Потом на камни, с которых к ним спрыгивали лучники в облегающих одеждах. Потом внимательно посмотрела на трупы, которыми оказалось буквально завалено тесное пространство. Пригляделась к одной из обезьян. И хлопнулась в обморок.
Острых ощущений на сегодня вполне хватило.
========== Глава 2. Обоз ==========
Своевременный Веткин обморок избавил ее от ужасного зрелища — как длинноволосый конь в пальто садится на Герца.
И более того, Герц, добрый-добрый Герц, который изысканными козлопуками систематически ссаживал на землю любых неизвестных хамов, осмелившихся взобраться на него, не возражает.
Точнее, Герц возразил, и возразил вовсю, взбудораженный запахами крови, смерти, страшных, непонятных зверей; но его возражения не учли. Новый всадник, осваиваясь с незнакомым седлом и разбирая повод, отдавал распоряжения, не обращая внимания на свечки, взбрыки и резкие боковые развороты Герца, уже давно отправившие бы в недолгий, но насыщенный впечатлениями полет любого другого. Всадник даже как-то поощрительно потрепал ганновера по шее — умница малыш, наконец-то сильная и норовистая лошадь.
Герц, который все-таки совсем уж злыднем не был, изумился и прислушался к ощущению стальных икр на своих боках. Да, можно не трепыхаться. Можно, пожалуй, довериться.
Потом жеребец подробно и в деталях рассказал новому всаднику о пережитых ужасах, шарахнувшись от каждой срубленной головы. Коноеды, кругом коноеды; я знал, я знал! Уши то падали назад, то вставали торчком, то начинали двигаться кругом, как локаторы. Однако всадник отлично помнил, что в настоящем бою и конь вел себя по-настоящему — беспрекословно слушался приказов, вынес двойной вес, а потому теперь его поведение было принято достаточно благосклонно. Всадник был без стека, без шпор и особенно не дергал за повод, но самим своим присутствием на спине успокоил Герца — тем более, что Ветка находилась недалеко.