— Сказала что? — жестко спросил Торин.
Гэндальф поводил пальцами по ткани, пожевал губы.
— Смауг Ужаснейший вылетел из Эребора, оставив вас у себя за спиной, тебя и твоих гномов, Торин. Он оставил вас здесь невредимыми. И отправился туда, где хранилась черная стрела, — сказал он медленно. — За ликованием мы забыли о мудрости и даре предвидения древних порождений Моргота. Эребор нужно было удержать для великого Врага, который, возможно, возродится. Белый совет… считает… что дракон создавал потомство, новых слуг тьмы, магическим образом, в толще злата Эребора. И чтобы вдохнуть в них жизнь, ему требовалось отдать свою собственную. Никто и нигде не смог бы ее взять, жизнь дракона, кроме Барда Лучника в жалком и обнищавшем Озерном городе. Дракон попросту летел, чтобы погибнуть во славу своего господина… и новых слуг для него. И сделать это так, чтобы никто ни о чем не догадался.
Двалин, Торин, Гэндальф и Ветка молчали.
Ветка, которая не осознавала еще весь ужас драконов для Средиземья, молча радовалась, что не ей одной пришла в голову такая мысль.
Зверь свил тут гнездо и высиживал яйца.
— Мне нужно срочно осмотреть сокровищницы. Срочно! — сказал Торин Дубощит, рывком вставая.
— Я бы не пускал туда ее, — быстро вымолвил волшебник, указав на Ветку. — Может, она мать… мать…
— Драконья, что ли? — Ветка уже не знала, смеяться или плакать. — О господи…
— Двалин! Не говори пока никому и ничего. Эту, — Торин метнул на Ветку острый взгляд, — запереть под замок в ее комнате. К Фили не пускать. Мы с Таркуном проверим сокровищницу.
— Копайте глубже, — сердито сказала Ветка. — Животные часто закапывают свои яйца поглубже. И вот что. Может, сожжем ее уже, эту майку? У меня от нее столько неприятностей…
— Поместить колдовское изображение дракона в пламень? — усмехнулся Торин. — Отлично придумано, Ольва…
— Мама дорогая… Эру Илуватар! — Они все тут психи. Все до одного! — Двалин! Мы с тобой каждый день ели и пили. Я лечила свою рану, как и все. Я расспрашивала тебя про Арду. Ну ты-то?..
— Я не знаю, что сказать, — покачал головой Двалин, — кроме того, что полоса на твоем черном шлеме из металла, который неизвестен гномам!
— Сплав титана?.. Ну конечно…
— Вот и смотри, — сказал Гэндальф Торину. — Появилась она примерно тогда, когда пал Смауг. Парой дней позже. В одежде, несущей изображение дракона, на чудесном коне. Сразу спасла жизнь Трандуилу, чего за последнюю тысячу лет не случалось ни разу. И двигалась к Эребору, а на подходах спасла жизнь тебе… и ты приблизил ее. Теперь она здесь, внутри, и вы все ее любите. И она просится в сокровищницы и говорит о потомстве Смауга… а это великая тайна, доступная лишь Белому совету. Как нам проверить, лжет ли она?
— Дайте ей грибов Радагаста, — подал вдруг голос Двалин. — Таркун, если ты не понимаешь, опасна она или нет, и говорит ли правду, может, нам призвать Радагаста Бурого? Для вашего с ним, так сказать, совместного решения?
— Грибы? Наркотики, что ли? — мрачно спросила Ветка. — Приехали…
— Не вижу иного способа, — сказал Гэндальф. — Попробуем так. Не зная истины, ни один народ Средиземья не поверит ей.
— Конечно, особенно если вы и дальше из рук в руки будете передавать эту дурацкую тряпку, — буркнула Ветка.
— А пока — под замок.
— И ни в коем случае не пускать к Фили, — ледяным тоном сказал Торин Дубощит.
Все молчали. Ветка молчала. Гендальф тоже молчал.
И тут голос подал Двалин.
Он сперва кашлянул… потом проговорил:
— Позвольте мне подать еще идею. Птицу послать к Радагасту мы сможем, но скоро он не прибудет, хотя и не уехал еще слишком далеко. А что, если ее все же отвести в сокровищницу? Ты все верно рассказал, Гэндальф. Но что, если все же она не коварная посланница зла… а напротив?
— Что ты имеешь ввиду? — спросил Торин.
— Как ни крути, она спасла Трандуила, что мне все равно, и тебя, что для меня уже намного важнее, — сказал Двалин. — Она несла на себе знак дракона, и у нее желтые глаза, в которых… в которых… играют огоньки пламени. Но она первая заговорила с тобой о драконьем потомстве. Таркун сказал уже позже, и как о великой тайне. Так может, она тут волей валар, и пришла не уничтожить Эребор, а помочь нам? Помочь оберечься от большего зла, чем уже побеждено, возродить род Дурина? Мне кажется, Торин, если мы втроем приведем ее в сокровищницу, то увидим, имеет ли злато власть над ее душой. Сможем понять про Ольву больше.
Ветка только тяжело вздохнула. Делайте уже, что хотите.
— Ты, волшебник, — вопросительно сказал Торин, — если мы найдем драконов… или с Ольвой случится ужасное превращение… ты сумеешь ее остановить?
— Полагаю, да, — не слишком уверенно ответил Гэндальф. — Но посмотреть на ситуацию со стороны, предложенной Двалином, я не удосужился… равно как и Трандуил, ошеломленный этим рисунком, рассматривал лишь опасности и возможные хитрости Врага. Ольва странная девушка, этого у нее не отнять.
— Тогда пойдем, — сурово сказал Торин, и встал, положив руку на эфес меча. Свой роскошный посох, который, в отличие от волшебника, Торин носил лишь для проформы, он оставил тут.
Ветка невольно приметила, что он все же чуть ниже ее ростом.
Сокровищницу после разорений Смауга оградили огромными дверями, снятыми с других залов. Работа тут кипела в самые первые дни — пока пылали печи, пока не иссяк запас угля, который пока некому было добывать, огромное помещение, с комнатами и анфиладами, буквально заварили со всех сторон, превратив в один огромный сейф. Этой работе уделили даже больше сил, чем восстановлению великих врат. Сейчас на страже около сокровищницы стоял величественный Глоин и с ним Дори. Вход в сокровищницу остался достаточно высоким и широким, чтобы проехала повозка, но был забран гигантскими тяжеленными дверями, сплошь выкованными из металла.
Увидев Торина, Ветку, Гэндальфа и Двалина, оба гнома заулыбались, и начали отпирать хитроумные замки и засовы.
— Пойдете с нами, — мрачно буркнул Торин Дубощит. — Запремся изнутри. Нам надо кое-что… проверить.
Тяжелые створки приоткрылись, пропуская волшебника, девушку и гномов, и захлопнулись. Глоин с секирой встал у огромного засова изнутри.
Ветка огляделась. Просторное помещение, которое располагалось в одном из нижних ярусов Эребора; здесь были выстроены арки, мосты и анфилады, и имелось несколько боковых залов, поэтому можно было говорить не об одной сокровищнице, а о нескольких. Когда-то они, возможно, были разделены дополнительными дверями и дополнительной стражей.
Для любования Трору выстроили тут площадку, нависающую над основной сокровищницей; на ней стоял тяжеленный, целиком отлитый из золота трон. Под потолком висело несколько громадных отполированных дисков, призванных преумножать свет и игру сокровищ, и позволяющих залить помещение — по сути, подвал — ярким светом.
Местами виднелись длинные языки копоти, оплавленные каменные арки, следы гигантских когтей.
По стенам до самого потолка тянулись широкие балконы, многие из которых были обрушены.
Ветка повертела головой и спросила:
— Золото с самого начала тут лежало вот так? Навалом?
— Первоначально, — ответил Торин, — все было аккуратно разложено, все на своем месте и на своем уровне. Камни и особые драгоценности, вроде отобранных жадными эльфами, в шкатулках и сундуках. Все учтено, все распределено по стеллажам. Внизу были лишь монеты. Смауг стащил и обрушил все в одну кучу, чтобы почивать на ней.
— И какова глубина слоя золотых изделий в самом… толстом месте?
— Там, где хозяйничал Даин, никакая! — воскликнул Торин, и указал рукой в угол, ближайший к воротам — там, и вправду, золото было разобрано полностью, оголился каменный, гладко тесаный пол.
— Торин, — укоризненно сказала Ветка, — у меня скверный глазомер, но мне кажется, ты и десятой части своих сокровищ не раздал. А ведь это и Дейлу, и Железностопам. Эльфы вообще золота не взяли.
— Какие добрые, — проворчал Двалин.
— Помощь, которая покупается за деньги, не может быть дружеской, — жестко сказал Торин. — Мы заключили перемирие, но истинный лик моих союзников мне известен. Таркун?