— Я не вижу ничего, что меняло бы ее тут, — ответил Гэндальф. — Я по-прежнему в замешательстве. Будем звать Радагаста.
— Я поднимусь? Похожу? — спросила Ветка.
— Иди.
— А вы поройтесь, где глубже… кто их знает, драконов… если допустить существование магии… яйцо может быть как небольшим, так и здоровущим, — проворчала Ветка.
Девушка легко взбежала по лестнице в расчищенном Даином углу наверх, на одну из галерей. Прошлась, посмотрела на сокровищницу сверху. Подняла и повертела в руках какое-то золотое изделие.
— Торин… — тихо сказал Двалин. — Твое сердце не может обманывать.
— Я не всецело уверен, что слышу свое сердце, — ответил Торин. — Она желанна мне, как никогда не была желанна ни одна дева. Но я не готов сделать ее своей королевой. Не готов доверять ей судьбу народа Эребора. Теперь я хочу больше узнать о ней.
— И поэтому прогнал ее от Фили?..
— Торин Дубощит, — торжественно начал Гэндальф, и тут…
Ветка вышла на край длинной полуобрушенной анфилады. Высокая, с открытой шеей и ключицами, в пылающем желтом платье, туго обтягивающем талию, с короткими волосами цвета лунного света, она стояла, расставив ноги в черных блестящих сапогах чуть шире, чем пристало деве, и с высоты любовалась на сокровища. Света сейчас было недостаточно, но вдруг откуда-то пахнул сквозняк, огни факелов вспыхнули ярче и затанцевали, и отсветы заиграли в полированных дисках. Прямо в Ветку ударил сноп света, который отразился от шитья на ее платье, от бляхи на ремне, обтягивающем тонкую талию. Ветка смотрела вниз, но вот она подняла голову и устремила взгляд на Торина и других гномов, и на волшебника.
— В ней нет зла, — сказал Гэндальф.
— Мне кажется, она майа, — прошептал Торин. — Мне с самого начала показалось так. Еще тогда, на льду. Майя, пришедшая спасти Эребор.
Если бы Ветка слышала это, она долго смеялась бы на темы «имидж решает все» и “наивного средневековья”. Но волшебника не обманешь; а зрячее сердце короля, призванного вести за собой народ — тем более.
— Я вижу! Вон там! — Ветка показала в угол. — Что-то странное!
Двалин двинулся в указанном направлении первым. Продвигаться по сокровищам не так-то просто; Гэндальф зашел сверху, а Торин, Двалин и Дори пробирались в указанное Веткой место. Разрывая монеты и слитки мечами, они с трудом и нескоро, но откопали три округлых предмета, очертания которых высмотрела Ветка. Каждый из этих предметов был примерно по середину бедра гнома.
— Чудеса… — прошептал Гэндальф.
Торин с Двалином вместе попробовали хотя бы сдвинуть с места один из предметов — не вышло.
— Выглядит как сплошной слиток золота, — сказал Двалин, ударив с размаху по поверхности находки. Молот отскочил, и зал наполнился тяжелым гулом и рокотом. — Но слиток золота такой величины мы с Торином унесли бы без труда. А это не можем даже подвинуть.
— Великая опасность открылась нам в Эреборе, — с нажимом произнес Гэндальф.
— Драконьи яйца, — сказала Ветка убежденно.
========== Глава 11. Майа наугрим ==========
— Самое главное, — прошипел Торин, — пока что — ни слова Даину и его воинам. Найденное останется здесь. Что нам делать, Таркун?
— Никогда я не видел такого чуда из чудес, — сказал Гэндальф. — И я не уверен, что мы сможем убрать отсюда яйца. Мне нужно говорить с Галадриэль. Отчего чудовище оставило это здесь?.. Отчего оно позволило остаться гномам в Эреборе?..
— Вылупятся, и будут жрать гномов и золото, пока не вырастут большими-пребольшими, — сказала Ветка. — И злющими-презлющими. В моем мире известны были такие истории, когда детеныши чудовища были практически неуязвимы и злобны, и росли очень быстро. Пустив в Эребор гномов, и оставив тут достаточно золота, Смауг обеспечил еду потомству.
— Похоже на правду… — прошептал Гэндальф.
— Мы найдем способ поднять яйца, и перенести их куда-нибудь, — сказал Двалин. — Кили уже почти ходит, и с ним эльфийка. Придется ему идти на поправку быстрее. Ольву оставим с Фили, нам каждая пара рук будет нужна. Только вот куда их тащить? Эти яйца?
— В самые нижние галереи, — сказал Гэндальф. — К сердцу горы, в холодные погибшие чертоги, в отработанные шахты. Дальше от золота. И чтобы проход был неширок, и его можно было завалить.
— Если подумать, — сказала Ветка, — вылупление может замедлить или предотвратить холодная вода. Драконы же создания огня?.. Есть у вас тут подземные реки? Вода струится в горе повсеместно.
— Великие праотцы, я думал, наши испытания позади, — прошептал Торин.
— Ну, вы живете на такой славной Арде, — сказала Ветка, — что, с моей точки зрения, все только начинается!
***
Ветка сидела с Фили, и кормила того с ложечки.
Все гномы Торина ушли, сказав Даину и его Железностопам, что отправились производить ревизию в сокровищнице. Зная отношение Торина к отвоеванным ценностям, Даин поверил. Все затруднения были разрешены, и все, что Даин желал, было уже подготовлено; действия кузена выглядели понятными. Ушел и Кили, опираясь на Тауриэль. Та метнула на Ветку хитрый, уже не такой злобный как раньше, взгляд.
— Какие они? Ну… они?
— Здоровые, — тоже шепотом ответила Ветка. — Золотые. На ощупь горячие, Торин и Двалин трогали только в перчатках. Ты главное не волнуйся, твое дело — лежать тихо.
— Ну конечно, — зашептал рыжий. — Я тут лежу пластом, а они там…
— Шшшш!
— А они там такое делают! А если что, я тут так и останусь лежать, как… кусок бревна?
— Ну Фили, ты так тяжко был ранен… хотя гномам, воинам и особенно принцам о ранениях не говорят… что твое дело — лежать и выздоравливать. Еще есть хочешь?
— Нет.
— Отлично… — Ветка поставила на стол миску, вытянула руку Фили из-под одеяла, положила себе на колени.
— Сейчас будем восстанавливать чувствительность пальцев… Это называется массаж. Я не знаю, больно тебе или нет. Поэтому лучше как-нибудь давай мне понять. Сильно или слабо, больно, приятно, неприятно.
— И сразу поможет?
— Если каждый день, утром и вечером, то через месяц поможет, — серьезно ответила Ветка.
Оин описал ей весьма серьезную картину ранения Фили; молодой гном, по человеческим меркам, был не жилец. Он не мог сам сесть — его прибинтовали к широкой доске, обернутой шкурами овец; открытые раны успешно затянулись, но Фили не следовало поднимать или перемещать, пока срастались позвонки и кости. Половина тела пока не двигалась, хотя пальцами обеих ног он, как и показалось Ветке, шевелить мог. По гномским меркам, ситуация была тяжелой, но не угрожающей жизни. И Ветка через некоторое время убедилась — никто не сомневался, что Фили встанет и будет сражаться, как раньше. Просто нужно время.
Ветка тщательно размяла пальцы, ладонь, вспоминая то немногое, что ее учителя говорили о восточной медицине (вот клуша, не прислушивалась почти). Тщательно растерла широкое запястье, предплечье; руку, бицепсы до самой тугой повязки, скрывающей торс парня.
— Не сильно? Не слабо? Сожми мне руку. Не больно?
— Все нормально, — ответил Фили, и улыбнулся — весело, солнечно. И хитренько. У-у, какой! Ветка мысленно прыснула, решив, что за таким девчонки должны ходить просто косяком.
— Как это дядя тебя рискнул со мной оставить?
— А что такое? — Ветка вместе со стулом перебралась на другую сторону ложа Фили. С этой рукой дела обстояли хуже — гном даже не мог удерживать ее на весу.
— Вдруг я к тебе начну приставать?
— Да ты уже начал, вон какой шустрый.
— Значит, не отрицаешь, что Торина это может волновать?
— Вот ей богу, его сейчас совершенно точно волнуют яйца, — ответила Ветка. Фили фыркнул и чуть покраснел.
— Какая ты… языкастая… не пристало деве!
— Ну, я сама решу, что мне пристало, что нет. А если надо будет в туалет, ты, пожалуйста, до Бильбо не терпи. Заодно и это… посмотрим…
— Ну, я сам решу, терпеть мне или не терпеть! Спеть тебе нашу гномскую песню?
Ветка злорадно ухмыльнулась. Достойный ответ в виде неиссякаемого запаса русских похабных частушек, которые страстно любил Иваныч, у нее имелся.