— Я не смог выйти из стана Азога и ждал своих внутри.
— Так, — на душе у Ветки стало неприятно.
— Я был в дупле дерева недалеко… недалеко…
— Недалеко от палатки Азога, перед которой мы с ним славно развлекались.
— Да, Льюэнь. Я видел почти все, а чего не видел — слышал.
— Ты пытался отвернуться, как честный мальчик, — на глазах Ветки закипели слезы, — но ты не мог, потому что в дупле тебя так заклинило, что голова не поворачивалась.
— Нет, я не пытался отворачиваться. Ты… ты управляла Азогом. Между вами что-то происходило, чего я не мог понять. Никак не мог. Но должен был. Это… невыносимо…
— Грязно?
— Странно.
— Хорошо, ты сказал, — сердито буркнула Ветка. — Теперь будь примерным эльфом. Вали и доложи Владыке.
— Я об этом и хотел… сказать…
— Я поняла, что ты не можешь не донести. Вы, эльфы, в чем-то рекордно тупые.
— Народ, который живет тысячелетия…
— Ой, ради бога. Делай что хочешь.
Даэмар внимательно посмотрел на Ветку.
— Ольва…
— Ну, то есть уже? — настроение ухнуло на самое дно из всех возможных Марианских впадин.
— Ольва-а…
— Ну я не знаю, что сказать. Возьми с полки пирожок.
— Я ел, — Даэмар крепко обнял Ветку за плечи. — Мне по душе лес, я редко лезу даже в дела друзей. Я жил бы один, но Мэглин когда-то спас мне жизнь, и я остаюсь с ним рядом, чтобы отдать долг. За много десятилетий привык, но всегда, когда могу, ухожу в леса следопытом. Я синда, но люблю одиночество больше всего. Я редко говорю свое мнение. Ты собрала свое внимание при столь длинной и несвойственной мне речи?
Ветка шла, болезненно покусывая губы.
— Ну как на тебя, на дурака злиться? Вы тут как муравьи при королеве — так или иначе, ну прям все будет известно его остроухому сиятельству… не пойму только, зачем ему такая излишняя информация…
— Так вот, — сказал Даэмар. — Предрекаю: человек, которому уготовано весьма значимое будущее, должен быть ко всему готов. И все, что происходит, встречать, э-э, грудью. Ну, или лицом. Ты поняла?
— Ну то есть он совсем не в духе? — опасливо покосилась Ветка. — Слушай, я воображаю, как ты подбирал слова для своего славного доклада.
— Я тебя уверяю, никому весело не было, — сказал Даэмар. — Пришли.
Стражники пропустили Даэмара и Ветку, и те вошли в Сумеречные чертоги.
***
Дворец ошеломлял.
Сумеречные чертоги были одновременно погруженными в величественную тишину и тень, и сверкали в лучах солнца, которое в течение дня проникало внутрь из хитроумно расположенных окон. Обнять пространство единым взором было невозможно; глаз постоянно выхватывал новое — прекрасные статуи, тонкие витражи, живые стволы деревьев, оплетающие камень, чаши с водой и небольшие фонтаны…
Даэмар отвел Ветку в парадный зал и тронул за руку, призывая остановиться.
Трон короля Трандуила был вознесен над залом и увенчан парой огромных рогов. Животное, носившее их, трудно было вообразить. Трон впечатлял, но Ветка посмотрела на рога кисло. Раз есть Леголас, то есть — или была, как у Барда, и жена?.. И, судя по рогам…
На троне был и сам Трандуил.
Ветка задрала голову — ну да, вот и мы, мелкие людишки. И прилежно сложила руки на животе. Реверанс сделать? Поздороваться первой? В дороге, в бою, даже в орочьем стане — с Трандуилом везде было проще, чем здесь. А здесь словно сам воздух превратился в упругую подушку и отделял короля от девушки.
Даэмар отошел в сторону.
Владыка рассматривал Ветку молча, и, как считала девушка, в невыгодном ракурсе. И все равно стояла и ждала. Наконец, Владыка встал. Великолепная корона и длинная мантия из алой парчи были Ветке в новинку, так как пока ей доводилось видеть лесного короля лишь в дорожной одежде.
Трандуил медленно спустился вниз; у подножия трона стоял небольшой столик. Трандуил небрежно откинул платок.
На столике лежали нунчаки Ветки и диадема.
Еще секунда, и Ветка начала бы хохотать в голос, но тут заговорил сам Владыка.
— Это бесценная вещь работы лучших гномьих мастеров, — сказал он. — Желтые топазы, которые вставлены в венец, идеально подходят к твоим глазам, не спорю, — Владыка чуть томно тянул слова, но Ветке слышалось опасное шипение за каждым звуком. — Я уже не говорю о золотистых бриллиантах, равных которым нет. Ты, вероятно, слышала, что я знаю толк в драгоценных камнях. Итак, это украшение Торин Дубощит подарил своей невесте… или своей любовнице?
Ветка поразмыслила над тремя вариантами ответа, один из которых подразумевал использование нунчаков, и сказала:
— Где Герц?
— Ты вообще больше не в состоянии ни о чем думать? — спросил Владыка. — Я уже говорил тебе, твоя лошадь в полном порядке. Ею занимается мой личный стремянной.
— Отдай коня, и я уеду.
— Разве ты не погостишь немного… у меня? Разве гостеприимство Сумеречья менее привлекательно, чем Эребора? Я уверен, что смогу развлекать гостью не хуже.
— Я могу увидеть Герцега?
— Позже, — сказал Трандуил. — Сперва пообедай со мной, майа Ольва. Я и представить себе не мог, что мне предложила разделить в бою одну лошадь такая высокопоставленная особа.
— Старый сплетник и тут побывал?
— Ну, мне сложно согласиться с твоим божественным происхождением, — Трандуил медленно направился в сторону небольшого, мощеного нарядной мозаикой алькова, где стояли два кресла, покрытых толстыми удобными подушками, — но Митрандир и не утверждал, что это истина, сказал лишь, что наивный свежеиспеченный гномий король решил так думать. Несомненно, такое возвеличивание тебя льстит Торину Дубощиту, да, Ольва? Ольва?
Ветка засовывала нунчаки сзади за узорчатый поясок. Потом подумала и надела диадему на голову. Рывком развернулась к Трандуилу, выпрямившись.
— Это мое. Как и конь!
— Я не держу коня во дворце. Присядь, сейчас нам принесут вина и пищи.
Ветка села. Даже если бы убрать нунчаки, мешающие развалиться в кресле свободнее, она сидела бы точно так же — ровно, как будто проглотила кол.
— Я благодарю тебя, Владыка Трандуил, за спасение моей недостойной и краткосрочной жизни. Долг за варгов, если он и был, покрыт сполна. Ты и твои воины подоспели вовремя. Но не могу не отметить — целительница, которую ты прислал ко мне, сочла, что орк не сделал мне ничего особенно плохого. Так, бытовой травматизм. Можно сказать, семейная ссора. Трандуил, если ты хочешь меня о чем-то спрашивать, спрашивай, но я не уверена, что захочу, буду, или попросту сумею ответить.
— На каких условиях ты оставишь лошадь мне? — спросил Трандуил, чуть откидывая мантию, и садясь напротив Ветки.
— Есть такое условие, — Ветка успела обдумать этот вопрос заранее. — Если ты покажешь на этом коне то, чего не смогу сделать я.
— Что ты имеешь в виду?
— Хотя бы прыжки в высоту. Выполнение приказов. Послушание. Мы выберем жюри, и поочередно покажем, кто чего стоит. Помнишь? Лучший всадник заберет коня. Но есть выход проще.
— Какой?
— Ты отрубаешь мне голову и расслабляешься на тот остаток вечности, который у тебя еще есть.
Трандуил склонил голову набок. Запястья его прекрасных рук лежали на подлокотниках кресла свободно, и Ветка видела, как на кольцах играют отблески света.
— Я согласен на соревнование. Лошадь у меня давно. Мы узнали друг друга. Ты лишишься жеребца.
— Ты этого хотел, не так ли? — терпеливо спросила Ветка, глубоко убежденная в том, что Герц никогда, ни при каких обстоятельствах не даст ей проиграть. — Отлично. Ты мудр и силен, и кра… в общем, ты супер, а я так, сбоку припеку. Поехали дальше. Я не знаю, на какую мозоль тебе наступила. Но сейчас есть вопрос посерьезнее всего, что было раньше.
— Любопытно, — зловеще ухмыльнулся Трандуил. — С каких пор пришелица из чужого мира говорит так, словно она мудрейшая из Белого Совета?
— Я так думаю, что Гэндальф все тебе рассказал. Так вот я хотела бы знать, что ты будешь делать.
Трандуил чуть удивленно вскинул брови, впервые за весь разговор став похожим на себя — того, которого Ветка помнила по бою с варгами.