Девушка, успевшая за время уничижительных спичей проснуться окончательно и собраться, не просто пропустила захват и атаку — она ушла, поднырнула под руку с оружием противницы, и ударила нунчаку под локоть — эльфийка вскрикнула; пальцы руки разжались, так как кисть оказалась парализована. Но Тиллинель легко перехватила оружие другой рукой, и повернулась к Ветке уже с иным настроением.
Ветка не была уверена, сумеет ли клинок перерубить цепь, соединяющую две половинки ее оружия — но лучше было не рисковать. Девушки затанцевали друг вокруг друга. Ветка обдумывала план — обезоружить и насажать синяков, оглушить; эльфийка готовилась убивать.
— Ты порождение Моргота, — совершенно другим тоном сказала Тиллинель. — Твои желтые глаза и палантир Врага околдовали Владыку, а теперь ты и поселена возле его покоев. Я не допущу, чтобы Трандуилу хоть что-то угрожало.
— Драконьи яйца, слава валар, — девушки обменялись парой ударов, и отскочили — Ветка с порезом на плече, рассекшем рубашку, эльфийка с парой серьезных синяков на бедре и руке. — Что-то проясняется. Ну вы и сплетники, хотя я смекаю… это Лантир с тобой делился, да? Есть что-то общее в рожах…
— Неважно, — прорычала эллет, и снова атаковала. Достать дальше сорочки не удалось — но та повисла кусками, а Ветка ощутила неудобство от чрезмерной прорехи. Веткин удар был точнее — она перестала стесняться, и била на поражение. В случае с человеком речь шла бы о переломах.
— Твои глаза! — выкрикнула эльфийка. — В них ядовитый желтый огонь! За такие глаза людей иногда казнят… — удар, еще удар, выпад, — и правильно делают! Трандуил считает, что ты спасла его… — свист клинка; Ветка перескочила на кровать, чтобы атаковать сверху, а Тиллинель перескочила с кресла на туалетный столик, — но на самом деле это коварство Врага!
— Дура психованная! — А ведь мастер предупреждал не разговаривать во время боя — Ветка не достала противницу, а та оставила новый, более глубокий порез на бедре. — Подавись своим Трандуилом! Я и дня лишнего не останусь в вашем лесу!
— Ты не сладишь с воительницей, у которой тысячи лет боев за спиной, — прошипела Тиллинель. И была права.
— Разве что в силу оригинальности жанра, — буркнула Ветка. И тоже была права.
Трандуил, и с ним еще два дворцовых стражника уже некоторое время стояли около дверей. Владыка, привлеченный шумом, вошел без стука; сперва опешил, затем, поняв, что происходит, поднял изящную руку, останавливая сопровождающих, и наблюдал.
Выражение его лица сложно было описать.
Ветка тем временем получила преимущество — эльфийка слегка потеряла ее из виду, разрубив подушку, и попав в пухо-перовую завесу; и Ветка достала ее по лицу — точнее, мощный жесткий удар нунчаки пришелся по виску красавицы, и, хотя не оглушил вовсе, она ахнула и растерялась; Ветка молниеносно нанесла удар по запястью — выпал легкий меч. Уже основательно рассерженная, девушка собралась вырубить соперницу — но удар усиленной свинцом деревяшки встретило предплечье короля.
— Достаточно, — раздраженно сказал Трандуил, вырвав одной рукой нунчаки, а другой скрутив Ветку и прижав к себе. — Тиллинель, что это такое?
Эльфийская дева мгновенно стала девой. Она не всхлипывала, но стояла так, и прижимала руку к расползающемуся по половине головы синяку с отеком так… и подняла взгляд на Трандуила так, что Ветка сама ей чуть не посочувствовала. Но с комплексами надо бороться. Средиземье настраивало Ветку именно на это.
— Коза драная, — прошипела Ветка, и рванулась; бесполезно — с тем же успехом можно было пытаться разогнуть манипулятор погрузчика. Ей не удалось даже пошевелиться, получилось только брыкаться.
Эльфийка подобрала свое оружие… возле нее на всякий случай встал Лантир.
— Леди Тиллинель? — еще раз спросил Трандуил, бросив нунчаки на кровать Ветки.
— Владыка… вы не видите ее со стороны. Вы ослеплены мороком, ваш разум смущен. Не я одна считаю, что это создание, — эльфийка указала на Ветку, — порождение Моргота, и ныне она в самом сердце Сумеречного дворца. В самом… сердце… — дева опустила голову, и стояла — прекрасная, нежная, благородная… избитая.
Ветка искренне пожалела, что стеснялась в схватке, и снова сосредоточилась на идее разогнуть руку Трандуила, изо всех сил напрягая всю свою наличную мускулатуру.
— Мой разум смущен? — проговорил Лесной король, выделив каждое слово.
— Владыка… не всегда мужчине… мужчине… возможно оценить хитрость дев и женское колдовство, — прошептала Тиллинель.
— Подумай хорошенько, прежде чем еще раз говорить своему Владыке что-либо о его разуме, — ледяным тоном произнес Трандуил. — Я не бесноватый гном, чтобы подобное выслушивать. Лантир проводит тебя.
— Владыка!
— Ступай отсюда.
Ветка, понимая, что обидчица уходит недобитой, завозилась с утроенной энергией и чуть взвыла. Трандуил встряхнул ее, как котенка:
— А ты не копошись! Тоже хороша!
— Спасибо, и ты хорош, — отозвалась Ветка. Трандуил чуть опешил, потом рассмеялся — за перепадами его настроения попросту невозможно было уследить. Тиллинель, которую под локоть уводил Лантир, резко обернулась и ожгла напоследок разоренную комнату взором горящим.
— Злыдня, — сказала Ветка.
— Дракониха!
— Психичка!
— Морготова тварь!
Даже Лантир сдавленно фыркнул; второй стражник закрыл дверь, и Ветка осталась с Трандуилом наедине.
***
Владыка Леса отпустил свою гостью. Ветка попятилась и остановилась.
Комната была запорошена белым пухом. Перышки медленно оседали — в том числе на мантию короля, на его длинные, гладко расчесанные волосы. Ветка сдула пару пушинок с лица и ресниц.
Кровать раскрыта и разорена, диадема валяется на полу. Ветка — в разрезанном несколько раз одеянии, на руке и бедре потеки крови. Волосы дыбом, щеки красные.
— Н-да.
Трандуил ушел к столику — снял с поверхности воды в чеканном серебряном кувшине перышко, налил себе в бокал на ножке, украшенной турмалином. Посуда, так сказать, входила в комплектацию номера — поднос с фруктами, водой, парой бокалов уже был тут, когда в голубые покои принесли Веткины немногочисленные вещи.
Трандуил пригубил воды.
Ветка подняла диадему, привередливо ее осмотрела — не затоптали ли во время схватки, и направилась за ширму, одеться.
— Погоди.
— А?
— Иди сюда.
Ветка, взвесив, что лесной король уже видел ее во всех возможных видах, и слышал о ней тоже все, что только возможно, бочком подошла.
— Я приношу свои извинения за Тиллинель, — сказал Трандуил. Выражение его лица снова не поддавалось описанию. Здесь была и хитрость, и гламурное томление, и некоторая издевка — мужественное лицо короля было способно передавать удивительно тонкие нюансы настроения, и при этом скрывать истинные чувства. — Мне многие девы говорили о своем недовольстве тобой. Но я предпочитаю принимать решения сам.
— Угу, — буркнула Ветка. — Я имела просто тучу шансов вызвать недовольство твоих дев, ибо постоянно толкусь во дворце, проедаю тебе мозг своими капризами, требую тряпки и брюлики.
— Я не все слова понял… но ты уловила суть — несмотря на наши… краткие моменты общения, свита оценила, что каждый из них был неповторим, — усмехнулся Трандуил. — То чудесный конь в стае варгов, то ты на льду в славном обществе полумертвого Торина Дубощита, что также обращает на себя внимание, то…
— Не надо — не надо, — Ветка поджала губы, потом, почти скрипнув зубами, отчетливо выговорила:
— То я вся такая голая и красивая в стане Азога Осквернителя. Кстати, с прозвищем у него все нормально, в точку. Да, ты прав, насыщенная шоу-программа.
Трандуил подошел ближе, положил руки на плечи Ветке. У той возникло ощущение, что на нее повесили две гири по тридцать шесть килограммов — ноги подкосились, она села, стараясь сохранять спинку ровной, а подбородок вздернутым. Не рыдать.