Ветка дернулась:
— Нет, я все-таки не могу, давай я останусь…
Но зеленоглазый эльф поймал ее за кисть руки:
— Так ты трусиха?
И Ветка молча пошла за ним. Пошла, привыкая к ощущению ткани, обнимающей ноги; к ощущению стана, туго затянутого тканью драгоценного платья, к короне на голове. Виват, костюмные фильмы далекого прошлого.
Уже вблизи врат Мэглин остановился.
— Ольва… будет бал. Будет… Владыка. Ты выглядишь, как чудесная иноземная принцесса. Ольва…
Ветка безмолвно уставилась на Мэглина. В голове ее с трудом доваривалась круто замешанная каша.
— Слушай, ты так долго разъяснял мне обычаи и традиции эльфов… я так понимаю, что Трандуил бабник, каких поискать? Ты хотел объяснить, что у вас, и как? Предостеречь меня? Так я…
— Отчасти… насколько возможно, Ольва. Но нет, не бабник.
— Он… мужеложец?!.
— Великие валар, нет, откуда у тебя все время идеи о мужчинах с мужчинами?.. Я знаю о таком, иногда такое случается, но это столь постыдно, что… словом, нет.
— Тогда что?
Мэглин помолчал.
— Трандуил хранит верность супруге, хотя она, уходя родами, и не просила с него вековечной клятвы. Вблизи него всегда нежнейшие и прекраснейшие из дев. Но он, не произнося вслух своего намерения хранить телесную чистоту, ни разу не…
Мэглин взглянул на горящие морготовым огнем очи Ветки, и тяжело вздохнул.
— Я тебя никогда не пойму… ты ни разу не отреагировала так, как я ждал, дружок. Пойдем. Сегодня ты будешь моей дамой. И не брыкайся, если я вдруг тебя поцелую. Такой вечер. Помни, моя плоть в надежных руках, и она тебе не грозит.
Ветка скисла от смеха, и повисла на локте Мэглина.
— Великий Эру, надеюсь, что в штанах все-таки… в надежных штанах.
========== Глава 23. Бал ==========
Ветка смотрела на все, что происходило вокруг — на дворец в праздничном убранстве, на лес, на теряющие последние листья деревья и даже на звездное небо — широко раскрытыми глазами.
Мэглин успел объяснить ей, что на нескольких самых больших полянах вокруг дворца, и в главном дворцовом зале, и во всех поселениях эльфов, которые есть в Сумеречном Лесу, сейчас готовятся начать праздник. Выбраны музыканты, и везде — Королевы бала, которые будут управлять танцами и торжеством.
Кроме чертогов, разумеется. Во дворце управителем бала будет сам лесной король, Владыка Трандуил.
Вокруг полян поставили столики с легкими закусками и винами — каждый вынес один столик из своего дома, и получилось достаточно.
— У нас такой способ подавать угощение тоже есть, — сказала Ветка. — А нам обязательно идти в чертоги, или может… на какой-нибудь поляне останемся?
— Я иду в чертоги, — сказал Мэглин. — И вроде как мы уже обсудили с тобой этот вопрос?
И Ветка затихла, поддавшись очарованию вечера.
Все встреченные были прекрасны, как… как эльфы.
Очень скоро Ветка поняла, что ее роскошное платье — не лучше и не хуже большинства нарядов, которые были на гостях в этот вечер. И Ветка, которая вообще не была тряпочницей по природе, просто любовалась на легкие силуэты, летящие платья в пол, вышивку, мерцающее шитье и переливы мехов; слушала приглушенный смех, и везде видела сияющие глаза — глаза созданий, бесконечно радующихся тихому вечеру и пышным снежинкам, которые падали с темно-синего неба.
Вперемешку со снежинками кружились какие-то маленькие огоньки, то собираясь в завитки, то разбегаясь — Ветка попробовала поймать один, но он словно прошел сквозь ее ладонь.
Ветка думала, что, когда они с Мэглином войдут в зал, все сразу ахнут. Но вокруг было так много прекрасных пар и эльфов с эльфийками поодиночке, что их собственное восшествие осталось незамеченным. Ветка крепко держала Мэглина за руку — не за всю руку, а за два пальца, как будто она была маленькой девочкой, а он — отцом.
— Как красиво…
В тронный зал допустили изморозь — и верхушки колонн серебрились инеем. Но было тепло, хотя сквозь потолок волшебным образом и пролетали снежинки. Зал выглядел и укрытым, и полностью проницаемым для ночи, звезд и для снега — и это было невыносимо красиво.
Трандуил, в сверкающем белом и синем, сидел на троне — так высоко, словно парил над залом. Двумя или тремя ступенями ниже Владыки стоял незнакомый Ветке эльф со светлыми волосами, и еще чуть ниже двое темноволосых, видимо, на сегодня особо приближенных к лесному королю.
Но вот на небе, несмотря на снегопад, проглянул яркий месяц, едва-едва наметившийся тонкий серп растущей Луны.
Трандуил встал. В руке у него был небольшой колокольчик; король позвонил, привлекая внимание — зал затих.
И Владыка заговорил.
Ветка не понимала ни слова, но радовалась звукам низкого голоса и изумительно красивого языка. Пока король говорил, а потом и пел, Ветка видела, как огоньки, собравшиеся в зале, описывают круги вокруг него, и вокруг всех гостей, и словно сгустились и умножились числом.
Но вот песню Трандуила подхватили музыканты. Голос его звучал бархатным баритоном, в который сперва вплелись ноты, взятые арфами; затем включились другие музыкальные инструменты, и затем король умолк, а играла лишь музыка. Все словно ждали чего-то.
— Padarhiw! Gellam! — громко сказал вдруг Трандуил, и широко раскинул руки — мантия взлетела серебряными крыльями. И добавил на вестроне:
— Зима пришла! Ликуйте!
И повернулся к блондину, который стоял там, наверху у трона. Повернулся… и поцеловал того в губы.
Мир Ветки успел перекувыркнуться несколько раз, пока она не ощутила на своих губах прикосновение губ Мэглина — легкое, едва-едва. Завертела головой — эльфы, мужчины и женщины, поздравляли друг друга, и касались губами губ. Мэглин хохотал — очень искренне, но совершенно беззвучно. Ветка насупилась. Не предупредил! Нарочно не предупредил!
Совершенно незнакомый эльф спокойно взял ее за плечи, и, ласково заглянув в глаза, коснулся устами уст. Ветка замерла… Мэглин отошел от нее, и так же поздравлял и обнимал… и целовал эльфов и эльфиек, находившихся поодаль.
Трандуил тем временем приложился к губам обоих брюнетов, и все трое стоявших у его трона спустились в зал, а сам Владыка опустился в кресло, чуть сполз по трону, и закинул ногу на ногу.
Ветка подумала, а что будет, если она сунется к кому-нибудь малознакомому с поцелуями — но ее саму целовали и целовали. Легкое прикосновение, новый запах волос и одежды — ягоды, лес, цветы, зелень, вода, новый взгляд — глаза в глаза — и снова, тихие поздравления на незнакомом языке, и новые прикосновения к устам.
— Это торжественная часть, — сказал Мэглин, возвращаясь к Ветке откуда-то из недр зала, — сейчас все поздравят тех, кого желают, и начнутся танцы. В любой момент можно выпить вина или поесть — столы стоят вдоль стен. И поцеловать того, кого хочешь, можно в течение всего вечера.
— Ты знаешь… это так красиво… вправду чувствуешь, что вы — единый народ! Я… мне так понравилось!
— Так иди и целуй еще, — усмехнулся Мэглин. Из полутьмы вынырнул Даэмар, прекрасный, как бог, в темно-синем и светло-желтом. Мэглин и синда обвили руками предплечья друг друга, и поцеловались — так, что у Ветки снова зародились какие-то нехорошие подозрения. Мэглин поймал ее взор, рассмеялся, сказал следопыту несколько слов. Тот уставился на Ветку с любопытством, потом потянулся и поцеловал, пожалуй, чуть крепче, чем другие. Его губы имели вкус терна и вина.
Только Ветка размякла и собралась сама начать проявлять активность, как из полутьмы зала, подсвеченной свечами, Луной и огоньками, появилась стройная дева, прекрасная, как богиня… Ветка узнала Тиллинэль, но, прежде, чем сумела среагировать, Тиллинель точно так же, как и другие эльфы, обвила ее предплечья своими руками, и прикоснулась к губам в поцелуе.
Поцелуй затянулся.
Девушки жгли друг друга взглядами — так, что эльфы вокруг начали обращать внимание; раздались смешки; мягкие крепкие руки развели барышень. Ветка вытерла губы — мало ли, яду напускала. Тиллинель тоже. Тиллинель ушла с Галионом, а Ветку на всякий случай придерживал Мэглин.
Тиллинэль пахла розой и лимоном.