А пока она в тоске смотрела в промозглую тьму за окном или бродила по извилистым коридорам Хешширамана. Далеко не все комнаты замка были доступны ей. Иногда двери по бокам коридора исчезали, едва она поворачивалась к ним, чтобы взяться за ручку, и появлялись в глухой стене, если по коридору шла Фаирата или Бэла. Как ни старалась Вита, как ни сверлила глазами стены, перед ней они открываться не желали. Сергей, красивый молодой человек с нервным выражением лица, тоже не мог влиять на двери. Почему-то Вита испытывала от этого мерзкое удовлетворение. Парень ей не нравился, несмотря на его красоту. Она не могла забыть подслушанной фразы: «Отдать ее на съедение Флифу, и дело с концом». Как-то она поймала себя на том, что чувствует к нему даже большую антипатию, чем к Бэле и Фаирате.
Правда, Бэлиным равнодушием к ее судьбе и Фаиратиным нежеланием причинять ей вред она не обольщалась. Она прекрасно понимала, что если они найдут наконец запись о том, что Виту следует принести в жертву, они это сделают не колеблясь. Ею владело непроходящее желание подсмотреть, что написано в магических книгах. И однажды ей повезло.
В один из тоскливых вечеров, завернув в своих блужданиях за угол коридора, она неожиданно увидела, как Бэла выходит из комнаты. Не заметив Виту, колдунья направилась в противоположную сторону. Вот ее белые, в контраст черным как уголь волосам, одежды скрылись в темноте, и Вита с замиранием сердца выступила из скрывающей ее тени. Дверь еще не начала затягиваться. Вита подскочила к ней, боясь, что вот-вот, и дверной проем исчезнет. Но она успела – едва, но все-таки успела. Перепрыгнув порог, она почувствовала, что за ее спиною сомкнулась стена.
Переведя дух, она огляделась. Да! Сердце ее загорелось. Это была библиотека. На огромном дубовом столе разложены старинные фолианты. Вита двинулась к ним… но не смогла отступить от стены и на полный шаг.
В панике она обернулась. На лбу выступил пот облегчения, когда она увидела, что в стене остался краешек ее рубашки. Она рванулась. Нити затрещали, и лоскут, зажатый стеной, оторвался. На мгновение Вита похолодела, представив, что было бы, если бы она попыталась войти на секунду позже. Не оказалась ли бы она заживо замурованной в стене? Или вовсе раздавленной?
Но мысли эти быстро уплыли. Перед нею лежали вожделенные тома. И она, подлетев к столу, отвернула первую попавшуюся пыльную, тяжелую, покрытую золотым тиснением и изображениями звезд обложку. Витиеватые буквы бежали по древним страницам. Вита перелистнула книгу. Ничего не понятно. Она взялась за другую – та же самая картина.
У нее вырвался непроизвольный стон. Она добралась до источника необходимой информации, но не предвидела, что преградой будет незнакомый язык! Она так радовалась, что очутилась здесь, в этой комнате, по случайности, казавшейся счастливой… и все это бесполезно.
Она перевела взгляд на то место, где находилась дверь. А как же она выберется отсюда? И что она скажет, когда Бэла вернется и обнаружит ее тут? Этого она тоже не предусмотрела.
В ярости она стукнула по толстому фолианту кулаком и закашлялась в облаке поднятой пыли. Проклятие!
Несколько часов спустя ее нашли Бэла и Сергей. Она сидела, уронив голову на стол на крохотном пятачке, свободном от книг.
– Это еще что такое? – Бэла удивленно приподняла черные брови, воззрившись на Виту.
Сергей был более оперативен. Он подошел и грубо встряхнул ее за ворот:
– Ты что здесь делаешь, мерзавка? Как ты пробралась сюда?
Вита попыталась вырваться, но он держал ее крепко. Она взглянула на него с ненавистью. Руки его были потными.
– Если ты сейчас же не признаешься, что тут вынюхивала, я тебе все волосы выдеру по одному!
Собираясь начать осуществление угрозы, он поднес руку к ее волосам. Вита, ощерясь подобно зверю, извернулась и цапнула его зубами за мякоть ладони.
Он неожиданно взвизгнул, отпустил Виту и затряс рукой, глядя на нее с ужасом. Вита метнулась к дверям.
– Я… я… – задыхаясь от злобы, проговорил он.
– Оставь ее, – услышала Вита стихающий голос Бэлы, на бегу огибая колонны. – Она не могла ничего понять из наших книг. Для нас нет зла, что она была здесь.
– Как ты посмела кусаться? – кричала на нее за ужином Фаирата; в гневе ее глаза сверкали огнем, как волосы. – Тебя здесь никто пальцем не трогает, а ты позволяешь себе!