– Не знаю. Мы уже летели в этом направлении со скоростью, равной четверти световой. Может быть, рыбина хотела посмотреть, куда мы летим? Наш сверхсветовой двигатель тоже был настроен на координаты Солнечной системы. Не исключено, что чудовище это почуяло. Или же просто возвращалось по следу нашей эскадры.
– А зачем это ему понадобилось, сэр?
Я ответил вопросом на вопрос:
– А почему мошка летит на свет? Мы многого не знаем, мистер Аттани.
– Входите, командир Сифорт, – сказал лейтенант, распахнув передо мной дверь в огромный кабинет адмирала в его резиденции на базе Лунаполиса. – Вас ждут.
– Спасибо, – Я еще раз одернул мундир, пригладил пятерней волосы, как мальчишка-гардемарин, прежде чем впервые войти на мостик, святилище корабля.
Подойдя к столу, за которым сидел адмирал Брентли, я замер по стойке «смирно», отдал честь и, пораженный видом хозяина кабинета, задержал руку у фуражки. Как сильно он сдал, бедняга, за прошедшие полтора года. Он больше не походил на старого льва. Передо мной был просто старик.
– Вольно, – скомандовал адмирал, пристально в меня всматриваясь. – Теперь ты выглядишь куда лучше, Ник.
– Спасибо, сэр.
– Не помнишь моего визита?
– Честно говоря, нет, сэр.
Я был совсем плох.
– Неудивительно. Врачи сказали, что еще два дня – и ты умер бы с голоду.
– Возможно, хотя я сильно в этом сомневаюсь.
– Хватит хорохориться! Извини, что не предложил тебе сесть. – Он указал на стул.
– Ничего, сэр, я в порядке. – Тем не менее долго стоять мне было трудно, и я сел.
Адмирал устроился рядом на мягком диване, не сводя с меня глаз.
– Чертов полет, – произнес он наконец. Я кивнул.
– Жаль, что погибла твоя семья. Прими мои соболезнования, Ник.
– Благодарю.
На протяжении нескольких недель меня расспрашивали и допрашивали, с почтением и со строгостью, дотошно изучали бортовой журнал «Дерзкого» и сохранившуюся у меня копию бортового журнала «Порции». Я говорил правду и только правду, не заботясь о последствиях.
Допросы проводились в Лунаполисе. Карантин прошел, однако нас все еще не пускали на Землю, видимо, опасаясь распространения страшных вирусов.
После долгого расследования комиссия меня оправдала, признав невиновным в повреждениях, полученных «Дерзким».
Касавополус горячо меня защищал. Я отвечал на вопросы скупо, говорил только о фактах, по возможности избегая подробностей. После расследования мне дали квартиру в Лунаполисе, и я жил в полном одиночестве, медленно приходя в себя после длительного голодания.
– Скоро снова будешь в строю, командир. Какую работу предпочитаешь? На Земле? Или все еще хочешь летать?
– Летать. Если, конечно, вы не отправите меня в отставку, сэр. Другая работа меня не прельщает.
– В отставку? – переспросил Брентли. – С какой стати, если ты заслужил награду?
– Я дважды давал клятву и дважды нарушил ее, сэр. Сам лишил себя чести. – «И надежды на спасение души», чуть не вырвалось у меня.
– Ты имеешь в виду ту чокнутую бабу? – усмехнулся Брентли.
– Я поклялся не причинять ей вреда, а сам ее застрелил.
– Обычная военная хитрость, командир.
– Я смотрю на это иначе, сэр.
– Но ты был обязан спасти корабль!
– Да, – сдержанно ответил я, однако остался при своем мнении. Клятва есть клятва, и клятвопреступник обрекает свою душу на вечные муки в аду. Значит, теперь я великий грешник.
– А второй случай? Когда еще ты нарушил клятву?
Мне надоела эта игра. Он забавлялся со мной, как кот с полудохлой крысой.
– Думаю, это вам тоже известно, сэр.
– Возможно. Но я хочу услышать это от тебя, Сифорт! – настаивал адмирал. Пришлось рассказать.
– Это произошло, когда Тремэн переправлял людей с «Порции» на «Дерзкий». Он отдал мне законный приказ, а я не подчинился и нарушил присягу.
– Тремэн! – Брентли хлопнул по дивану ладонью и вперил взгляд в стену. – Очень жаль, Ник, – сказал он после некоторого раздумья, – но я тогда ничего не мог поделать. При его назначении командиром эскадры мой голос не имел решающего значения. Вот все, что я могу сказать тебе по этому поводу.
– Он был моим законным командиром, – возразил я.
– Был! Вначале! – вспылил Брентли.
– Его никто не смещал.
– Пойми, Ник! То, что он сотворил, непростительно!
– Но на «Порции» не хватало места для всех. И часть людей ему пришлось оставить на «Дерзком».
– Он должен был послать «Порцию» за помощью и ждать ее на борту «Дерзкого». Или же на худой конец лететь на «Порции» вместе с тобой.
– На его месте я поступил бы именно так. Но как командир он имел право принять другое решение.
– Конечно, с формальной точки зрения его решение не противоречит уставу. Но вел он себя как подлый трус. Разумеется, он имел право переправить большую часть пассажиров на «Порцию». Но ограбить тебя, забрать еду, лазерные пушки… – Брентли горестно покачал головой. – Он оставил людей в открытом космосе в шлюпке, хотя знал, что, если ты их не примешь, они через несколько часов погибнут! Уму непостижимо!
– Он отобрал самых полезных пассажиров, сэр. То же можно сказать о членах экипажа.
– Оставить детей на верную гибель! Как он мог! – не переставал возмущаться старик. – Никки, мне стыдно. – Он закрыл лицо руками, но я успел заметить блеснувшие в его глазах слезы.
– Стыдно? – удивился я.
– Мне стыдно за Военно-Космические Силы. Он нас опозорил. Да, формально можно оправдать каждый его шаг. Но все его действия… Складывается чудовищная картина. Он отобрал у тебя корабль, скрыл повреждения правого борта «Дерзкого», оставил тебе всех беспризорников, отобрал лазеры, пищу, наконец, отнял врача. Его надо отдать под трибунал. И он, безусловно, будет признан виновным.
Наступила гнетущая тишина.
– Я изучил ваше дело, – сказал он наконец. – Причем очень тщательно.
– Спасибо, сэр.
– Парень, которого так ненавидели на «Гибернии», оказался героем. Не так ли?
– Да, сэр. Лейтенант Таер погиб с честью, выполняя свой долг. Мне будет его не хватать.
– Рад это слышать. – Адмирал Брентли тяжело поднялся, подошел к столу, вынул из ящика кожаную папку, протянул мне. – Вот возьми!
Я раскрыл папку и прочел вложенные в нее бумаги. Дело в том, что перед полетом каждый член экипажа оставляет завещание. Половину своего имущества я завещал Аманде, половину – отцу.
Филип все свое имущество завещал мне.
В папке была краткая опись – всего две страницы – его скудных пожитков, которые уместились в дорожной сумке. И эта сумка ждала меня на складе. Личные вещи Филипа и причитающаяся ему зарплата достались мне. Больше у него ничего не было.
Из глаз хлынули слезы.
Адмирал Брентли молча ждал. Прошло немало времени, прежде чем я смог взять себя в руки. Лишь тогда он позволил себе грустно улыбнуться.
– Слишком много крови. Слишком много смертей, – прошептал я.
– Понимаю. Ты повидал больше своих ровесников. Добыл бесценную информацию. Ксенобиологи прямо-таки очумели от космической рыбины, день и ночь ее изучают. – Адмирал хитро заулыбался. – Коллективный разум военной разведки дуреет при мысли, что эти космические чудища могли добраться до Солнечной системы, а разведка, к своему стыду, ничего о них не знала. Физики-теоретики бормочут что-то о новом способе генерации N-волн. Эти твои рыбы, Ник, летают быстрее наших кораблей. Та, в которой застрял твой «Дерзкий», долетела до Солнечной системы за шестьдесят с хвостиком дней, в то время как нашим кораблям пришлось бы преодолевать такое расстояние семь месяцев.
Адмирал Брентли встал и начал расхаживать по кабинету.
– Можно предположить, – продолжал он, – что, разобравшись в «рыбном» двигателе, физики смогут сконструировать такие быстроходные корабли. Это значительно сократит время перелетов между колониями. Итак, в мире снова грядут большие перемены. – Наконец он сел. – Но меня это уже не касается. Я ухожу в отставку, Ник. Сам видишь, здоровье уже не то. Я хочу… Знаешь, мои дочери похоронены на планете Вега-2. Сколько лет я их не навещал! По ночам я веду с ними долгие беседы. И когда наступит неизбежный для каждого момент, я хочу быть рядом с ними. Если разразится война, я уже не смогу… Короче говоря, пора старику на покой.