Она была в десяти ярдах от угла, когда кто-то вышел из-за стены. Яс на мгновение запнулась, ее глаза сыграли с ней злую шутку. Это было похоже на Ма с Ро на руках. Он плакал, а она успокаивала его, щекоча подбородок так, как ему нравилось.
— Нет. — Яс закрыла глаза, сделала глубокий вдох, ощущая запах смерти в воздухе. Она сошла с ума, если подумала, что это Ма. Просто другая женщина, пытающаяся успокоить своего ребенка. Неважно, как сильно Яс хотела, чтобы все было по-другому, ее семья была мертва.
Принимая этот факт — ненавидя этот факт — Яс снова открыла глаза, и это была ее мама, смотрящая на нее с открытым от шока ртом, который затем расплылся в улыбке.
— Яс?
— Ма?
Они подбежали друг к другу, и Яс заключила их обоих в объятия, целуя Ро, целуя Ма, смеясь, плача. Она не могла в это поверить, но это было правдой:
— Вы живы. Вы чертовски живы.
Ро прижался к ней, слезы радости текли по его лицу. Ее маленький мальчик.
— Все в порядке, — сказала она. — Мама здесь. Мама здесь. Я никогда больше тебя не покину. Я обещаю.
— Милостивые Боги, — сказала Ма. — Я думала, с тобой все. — Они еще раз обнялись, Ро был зажат между ними, все они были счастливы быть вместе.
— Как тебе удалось убежать? — спросила Яс, когда они отдышались.
— Ханраны убрались, и мы с Ро остались в том доме, ожидая твоего возвращения, — сказала Ма. — Он был там, где ты его оставила, спал, благослови его Боги, но я сидела рядом, грызла ногти, до смерти волнуясь. Потом Ро проснулся, когда прогремели взрывы, и мы оба были до смерти напуганы. Когда мы услышали крики и я почувствовала запах дыма, я просто поняла, что нам нужно выбираться оттуда, попытать счастья на улице.
— Слава Богам, что ты это сделала.
— Ну, кто-то же должен был это сделать. Тебя, черт возьми, не было рядом, чтобы помочь.
Яс отступила на шаг, почувствовав слова Ма как пощечину:
— Извини. Я пришла за вами так быстро, как только могла...
Ма повернулась к Яс спиной:
— Недостаточно быстро.
— Пожар…
— Не рассказывай мне о пожаре. Не рассказывай мне о том, как поступать правильно. — Ма выпаливала слова, резко и хлестко, используя их так же, как какой-нибудь шулка использовал меч. — Тебе нужно правильно расставить приоритеты. Твой — заботиться о твоем мальчике.
Яс еще крепче прижала Ро к себе, его невинный запах затерялся в вони сажи и пепла:
— Я сделаю это, Ма. Сделаю. Я обещаю.
Тогда Ма обернулась, и Яс увидела слезы в уголках ее глаз:
— Что мы теперь будем делать, Яс?
— Я не знаю, Ма. — Она пожала плечами, глядя на горящий город. — Как-нибудь выживем.
5
Джакс
Киесун
Думаешь, ты в безопасности? прошептал Дарус Монсута на ухо Джаксу. Думаешь, ты сбежал?
Джакс вздрогнул от этих слов, посмотрел налево, направо, ожидая увидеть монстра, но ничего не нашел. Всего лишь его воображение. Избранный был мертв. Джакс отрубил ему голову. Убил его. Даже Монсута не смог оправиться от этого.
Мой дорогой дурак. Ничто не может меня убить.
Сердце Джакса бешено заколотилось. Страх скрутил его внутренности. Откуда доносился голос? Он схватил свой меч, лежавший рядом с кроватью, поморщившись при этом от боли.
Двое парней, которых Хасан оставил присматривать за ним, ожили от его внезапного движения, их руки потянулись к собственному оружию.
— В чем дело, сэр? — спросил светловолосый, Фаден. Он выглядел почти как эгрил, с такими же белыми волосами.
Джакс еще раз огляделся. Больше никого. Только они трое. Никаких врагов. Никаких монстров.
— Ничего. Мне... мне показалось, я что-то услышал.
Он откинулся на кровать. Чувствуя себя разбитым. Желая, быть мертвым. Если бы только Избранный убил Джакса, когда у него был шанс.
Но Монсута никогда бы не был так добр. Он оставил Джакса в живых, зная, какие муки ему предстоит пережить. Оставил его жить с его позором, болью и проклятой Богами новой рукой.
Зачем мне убивать тебя, когда мы можем веселиться снова и снова?
Голос Монсута. Но это было невозможно. Это было просто воспоминание, преследующее его, не более того. Он набрал в легкие воздуха и попытался не вздрогнуть от вызванной вздохом смертельной боли. Его легкие обуглились от ударов дубинки Избранного. Еще один подарок от Монсута. В дополнение к его коже, потрескавшейся и ободранной, — больше ожог, чем плоть.
Он должен быть мертвым.
Он хотел быть мертвым.
Он закрыл глаза и снова оказался в Доме Совета, перед ним Монсута, готовый резать его еще раз. Есть кое-что гораздо худшее, чем стыд, мой дорогой человек. Я думал, что научил тебя этому.