Затем она снова повернулась к Аасгоду и увидела, что его ауры тоже больше нет:
— Твои силы — они все еще у тебя?
— Я... я... — Она видела, как Аасгод сосредоточился, попытался что-то сделать, но затем его плечи поникли, и он оставил попытку. — Нет.
Тиннстра потянулась своим разумом, ища кого-нибудь еще, обладающего способностями, желая ощутить боль, которая была с ней так долго, и ничего не почувствовала. Хотя она знала, что за стенами дворца были Избранные, она их не ощущала:
— Вся наша магия исчезла.
Аасгод посмотрел на Галрина:
— Сколько пройдет времени, прежде чем она вернется?
— Я не знаю. Обереги были созданы столетия назад, и с тех пор ими никто не пользовался.
— И все же, она вернется или нет? — спросила Тиннстра, ее страх усиливался.
— Я не… Я не знаю.
Прибыл врач в окровавленной одежде, и Тиннстра позволила ему заняться Зорикой. Затем она поднялась на ноги и, пошатываясь, подошла к окну. Она должна была убедиться. Протиснувшись мимо лучника, она посмотрела вниз на бушующую за насыпью битву. Взрывы и магия вспыхивали вдоль линии фронта, но она совершенно не чувствовала, где они находятся. Все, что она получила, выпив воды Чикара, исчезло.
Тиннстра порылась в мешочке на поясе, нашла флакон и протянула его магу:
— Аасгод, выпей его. Посмотрим, поможет ли это чему-нибудь.
Это был первый раз, когда Галрин и остальные услышали его имя.
— Ты Аасгод? — спросил Галрин. — Аасгод?
Маг кивнул, забирая флакон у Тиннстры:
— В некотором роде.
В глазах Галрина стояли слезы:
— Спасибо Богам.
— Не стоит слишком радоваться, — сказала Тиннстра, направляясь обратно к Зорике. — Он и вполовину не тот мужчина, за которого ты его принимаешь. Особенно сейчас. — Она остановилась у врача. — Как она?
— Жива, и, кажется, ничего не сломала при падении, — ответил тот. — Я думаю, ей просто нужен отдых.
Здание содрогнулось от очередного взрыва, напомнив им всем, что отдых — последнее, на что у них есть время, а затем двери в дальнем конце комнаты с грохотом распахнулись. Вошли рыцари в черных доспехах, все в фиолетовых накидках с эмблемой золотого журавля. Среди них был человек гораздо меньшего роста, одетый в экстравагантные одежды, с узким золотым венцом на голове.
Все мужчины упали на колени.
— Ваше высочество, — сказал Галрин, его голова была почти прижата к полу. — Здесь небезопасно. Вы должны быть со своей семьей в своих комнатах. Мы можем защитить...
— Молчать, — взревел Сайтос. — Как я могу прятаться в час нужды моей страны? Каким королем я был бы?
На этот раз Галрин действительно прижал голову к полу:
— Мой повелитель.
Сайтос взглянул на Зорику и Тиннстру, а затем продолжил путь к окну, по пути игнорируя Аасгода. Он остановился там, где только что стояла Тиннстра, и оглядел свой город. Ему явно не понравилось то, что он увидел.
— После всего, что мы сделали, всех принесенных нами жертв, и это — ЭТО — результат. — Он повернулся лицом к комнате, небо за его спиной было в огне. — Вы потеряли Мейгор. Мы побеждены.
Галрин поднялся:
— Мой повелитель, я могу заверить вас, что мы...
Сайтос поднял руку.
— Вы не оставили мне выбора. Ради всех моих подданных мы должны просить мира. — Он указал на одного из своих рыцарей. — Отдайте команду прекратить сражение и открыть ворота. Скажите Эгрилу, что мы сдаемся. Я приму их командира здесь.
— Мой повелитель, — сказал Галрин, — если вы откроете ворота, наши обереги не сработают. Их магия...
— Молчать. Все кончено. Эгрил победил.
80
Джакс
Кейджестан
Джакс не был уверен, спал ли он. Он не спал ни в каком общепринятом смысле. Как он мог, стоя прямо, сжатый со всех сторон телами? Каждый раз, когда его голова наклонялась вперед, он резко поднимал ее обратно и открывал глаза, пока сознание не уплывало в следующий раз. Даже когда его ноги подкашивались, падать было некуда. Так что, возможно, он спал, но от этого чувствовал себя еще хуже.
Он огляделся, насколько мог, и увидел усталые, испуганные лица. Плач, мольбы и проклятия не прекращались всю ночь.
Затем скрежет металла о металл заставил всех замолчать. Засовы медленно отодвинулись от замков, и двери со скрипом открылись. Черепа протопали в коридор, держа факелы, дубинки и мечи.
— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, — пробормотал мужчина рядом с Джаксом. Он пробыл в камере уже довольно долго, судя по въевшейся в его кожу грязи и ввалившимся щекам — последствиям голода.