Тени хорошо ее скрывали, но он все равно прикрыл девушку сломанной деревянной доской. По крайней мере, рухнувшая стена означала, что никто не сможет подойти сзади, а здания по обе стороны защитят их фланги. Теперь был только один способ приблизиться к ним — прямо и по одному за раз. Не есть здорово, но лучшее, на что он мог надеяться.
Он вытащил нож из ботинка и почувствовал себя лучше оттого, что держал его в руке. Тот был шести дюймов в длину и добрых два дюйма в ширину, только что заточенное лезвие. Дрен низко присел и размазал грязь и сажу по лицу. Время не двигаться. Время ждать. Если удача будет на их стороне, банда пройдет мимо и сдастся. Если нет... Что ж, это будет не первый и не последний раз, когда Дрен оказывается в дерьме.
Он кашлянул, пытаясь прочистить горло, прежде чем они подойдут ближе. Этот гребаный кашель будет для него смертью.
Он слышал крики и ругательства с площади, видел, как мимо пробегали люди, слышал плач детей и рыдания матерей, видел, как летали кулаки и опускались дубинки. Бедные люди на площади этого не заслуживали. Они и так прошли через многое, но это было проклятие слабых — снова и снова получать побои.
Мужчина остановился в переулке, в нескольких футах от того места, где притаился Дрен, и выкрикнул какие-то приказы людям, которых Дрен не мог видеть. Он был не более чем силуэтом на фоне огня на площади. Невозможно было сказать, друг он или враг. И, если бы он обернулся, то посмотрел бы прямо на Дрена.
Секунды шли. Дрен напрягся, крепко сжимая нож в руке, раздумывая, что лучше — ударить или подождать, пока мужчина отойдет. Боги, ему нужно откашляться.
Он прикрыл рот рукой, чувствуя непрекращающееся царапанье в горле. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не закашляться.
Возможно, мужчина что-то почувствовал, потому что не двигался с места. Он просто стоял там, спиной к Дрену, наблюдая, как его люди разносят лагерь на части.
Дрен чувствовал, как ноги сводит судорога, чувствовал боль в избитом теле. Он не сможет долго оставаться на корточках. Он вдохнул через нос, глубоко и медленно, пытаясь втянуть воздух в свое тело, не нарушая работу легких. Пот заливал ему глаза, то ли от бега, то ли от лихорадки, и он чувствовал, как его начинает бить дрожь.
— Рааб!
Мужчина обернулся, услышав свое имя.
— Рааб! Где ты хочешь, чтобы его вздернули?
— Там же, где и ту, другую. — И Рааб исчез. Отправился к своим головорезам, оставив Дрена и Эндж в тенях. Дрену не нужно было спрашивать, кого вешают. Он закрыл глаза, когда раздались аплодисменты, дал волю слезам и отрывистому кашлю. Спелк был мертв, и он ничего не мог с этим поделать, не убив при этом себя и Эндж. Но теперь он знал, кто несет ответственность.
Рааб.
Дрен мог не знать, как он выглядит, но он узнает. Он найдет Рааба и даст ему понять, что на этот раз он связался не с теми людьми. Ему было все равно, сколько времени это займет. Дрен был терпелив как смерть.
Только сначала нужно поправиться.
26
Тиннстра
Лейсо
Только бы ворота не были запертыми. Только бы ворота не были запертыми. Тиннстра бежала изо всех сил, крепко сжимая меч, направляясь к караулке, чувствуя тошноту, страх, прислушиваясь к крикам. Ее единственным планом было как можно быстрее найти Зорику и убить любого, кто встанет у нее на пути.
Вот и ворота. Сверху донизу тянулись четыре железных прута, проржавевшие от влажности, но достаточные, чтобы остановить ее, если они будут заперты. Достаточные, чтобы убить Зорику, если она уже не была мертва.
Нет, не думай так. Она жива. Она должна быть жива.
По другую сторону прутьев появился охранник. Его глаза выпучились, когда он увидел, что она надвигается на него, затем его руки потянулись к поясу. За мечом? Нет, за ключами. Она увидела дюжины ключей на большом круглом кольце, которое он держал в трясущейся руке. Его взгляд перебегал с ключей на нее и обратно, пока он перебирал их в пальцах, пытаясь найти подходящий, чтобы запереть ворота прежде, чем она до них доберется.
Это была гонка, которую он никогда не выиграет.
Он снова поднял глаза, когда она бросила себя на ворота.
— Нет. У меня дети... — успел сказать он прежде, чем ее меч проскользнул сквозь прутья. Тиннстра открыла ворота, когда он ударился о землю, и бросилась в темноту. Ее шаги эхом отражались от пола и стен, но у нее не было времени на тишину, не было времени на осторожность.