Майк Шэкл
НАДЕЖДА ДУРАКА
Последняя Война 2
Перевод Александра Вироховского
ЛЕГЕНДА К КАРТЕ
Aisair — Айсаир
Aldrus Ocean — Алдрусский океан
Anjon — Анджон
Gundan— Гандан
Gambril — Гэмбрил
Jia — Джия
Dornway — Дорнуэй
Drasus Sea — Драсуское море
Inaka — Инака
Kiyosun — Киесун
Kotege — Котеге
The Meigore Channal — Мейгорский канал
Miyoshia — Миёсия
Selto — Селто
Chita — Чи́та
Whuhar — Ухар
Egril — Эгрил
Soutern Road — Южная дорога
Посвящается отцу
Молитва Кейджу
Кровь, которую я дам тебе, о Великий.
Души, которые я пошлю тебе.
Мое тело — твое оружие.
Моя жизнь — твой дар.
1
Матеон
Кейджестан, Эгрил
Час Крови почти настал.
Время смерти и жертвоприношения. Чтобы Праведные встали и были сосчитаны. Время воздавать почести и демонстрировать силу. Ибо все знали, что единственный глаз Кейджа наблюдает за всеми. И он узнает любого, кто провалит эту самую простую из проверок.
Матеон, сын Гадриана, из северного племени Леорус, стоял, расправив плечи и выпятив грудь, стоял неподвижно, несмотря на северный ветер, который гнал утренний туман по поверхности Красного Озера, игнорируя холод, от которого ныли все его кости. Боль — это хорошо, сказал он себе. Болью Кейдж оценивает веру человека, а вера Матеона была сильной. В конце концов, племя Леорус было одним из самых набожных во всей Империи Эгрил, а Матеон был сыном героя. И сегодня он станет мужчиной.
Он провел ночь на берегу Красного Озера, в футе от воды, напротив дворца Рааку, одетый только в униформу пуэра: простую белую тунику, брюки и ботинки, лицо закрывала белая маска. Ни плаща, ни огня, ни еды, ни воды, ни сна, ни утешения. Только боль. Испытание веры.
На берегу озера провели ночь и другие пуэры, мальчики, которые вот-вот станут мужчинами; со многими из них Матеон вырос. Некоторые ночью свалились, слишком устав, чтобы удержаться на ногах или слишком ослабев, чтобы игнорировать голод в брюхе и холод, проходящий под кожу. Один Кейдж знал, что с ними станет. Им не выпадет честь сражаться в армии Рааку. Это не место для слабых и неверующих.
Но Матеону там было самое место.
Его мать и сестра присоединились к нему некоторое время назад, прибыв вместе с остальными прихожанами, которые каждое утро собирались на Первую Молитву у озера. Знак, что рассвет не за горами и испытание Матеона скоро закончится. Кроваво-красные полосы уже окрасили рассвет за горизонтом города — несомненно, хорошее предзнаменование. А если появится сам Император? Благословение Матеона будет полным.
На другом берегу озера жрецы Рааку уже были на месте, рядом с ними выстроилась длинная очередь пленных язычников. Там, должно быть, было по меньшей мере сотня жрецов и в пять раз больше язычников. Обычно их бывает не так много, верно? Было ли это знаком того, что появится Рааку?
— Он не придет, — прошептала София, словно прочитав его мысли. Сестра Матеона была на три года моложе его и только приближалась к совершеннолетию. Ее гибкое тело было скрыто под плотным серым платьем, под цвет маски, закрывавшей большую часть ее лица. Ее капюшон был натянут на голову так, что были видны только рот и подбородок. Она выглядела такой теплой по сравнению с тем, что чувствовал Матеон, но в его сердце был Кейдж. Ему больше ничего не было нужно.
— Шшш, — прошипела его мать. Ее маска, в память о муже, павшем на службе Империи, была темно-фиолетовой, в форме лба и носа горной кошки, давшей название их племени. На ней было тяжелое черное зимнее платье, украшенное простой железной брошью — медалью, врученной ее мужу самим Рааку за храбрость во время Войны Объединения, когда все племена Эгрила были приведены под предводительство Императора. Редкая честь, которая все еще обеспечивала семью Матеона дополнительным питанием — через пять лет после смерти отца. — Даже если мы не увидим сына Кейджа, знайте, что он рядом, и будьте благодарны за эту привилегию.
Матеон ничего не сказал, слишком нервничая, чтобы говорить. Он пытался притвориться, что ему все равно, появится ли Рааку, но он появится. Конечно появится. Это было бы признаком грядущей славы Матеона.
Позже в тот же день он отправится, чтобы присоединиться к пехоте Его Императорского Величества — как и отец до него, — и сражаться с язычниками в Джии. Он станет героем, как и отец, принесет еще больше чести своей семье, гарантируя им место в Великой Тьме. Они будут стоять по правую руку Кейджа, с множеством рабов из числа язычников, которых он отправит своему Господину. Он улыбнулся, его сердце наполнилось гордостью при мысли о том, что он сбросит маску Пуэра и наденет белые доспехи и маску-Череп.
Он оглянулся на тысячи людей, собравшихся на берегу Красного Озера — все они пришли посмотреть на Императора. Здесь были маски всех типов, от высокородных до низших, от воина до торговца, но все были равны перед Кейджем. В Эгриле имущество ничего не значило. Важно было то, что ты отдал Кейджу в Великой Тьме. Души, которые ты послал ему, кровь, которую ты пролил во имя него. Это была единственная ценность.
Дворец Императора стоял посреди Красного Озера. По форме напоминающий лицо Кейджа и высеченный из холодного гранита, он возвышался над алыми водами; единственный глаз Кейджа смотрел на свой верный народ. Некоторые говорили, что Кейдж сам вырезал его из горы, когда создавал мир. Другие утверждали, что это была работа сотен миллионов верующих, возведенная на фундаменте из их крови и костей. Матеону нравилось верить, что первая история была правдой. Он прожил в Кагестане, столице Эгрила, всю свою жизнь, и все же ему никогда не надоедало смотреть на дворец. Да и как могло надоесть? Во всей Империи не было более святого места.
За водой, ряд за рядом вдоль берега, реяли флаги, резко алея на фоне холодного камня. Жрецы Рааку в золотых масках, шеренги которых растянулись вдоль пирса у основания дворца, выглядели так, словно стояли на самой воде, их ножи ловили первые лучи солнца.
Если Император и придет, то только сейчас. До того, как язычников отправят к Кейджу.
Матеон облизал пересохшие губы и поборол желание пошевелить ногами. Все знали, что Император появлялся только в редких случаях, но что, если это был один из них?
Семье Матеона повезло — они жили недалеко от Красного Озера, — так что это было не первое их паломничество. Трижды толпа была слишком плотной, чтобы можно было подобраться к озеру достаточно близко. В других случаях там были только его священники, которых можно было послушать, и свидетели жертвоприношений. Это само по себе было честью помнить. Но им еще предстояло увидеть императора. Другие видели — или, по крайней мере, утверждали, что видели. Их рассказы всегда вызывали у Матеона зависть. Кое-кто сказал бы, что это признак слабости, но не Матеон. Он воспринял это как знак своей веры, и это только заставляло его молиться еще усерднее.
И теперь, когда он стоит на почетном месте? Сегодня должен был быть тот самый день.
Только Преданные стояли ближе к кромке воды. Они тоже, как и пуэры, ждали всю ночь, собравшись вместе, лицом к пирсу. Матеон не хотел представлять, что творилось в их головах в эти последние несколько мгновений. Возможно, они ни о чем не думали, их души уже покинули тела.
Солнце поднялось выше, оставляя оставляя кроваво-красный след на небе. Вот и все. Больше ждать нельзя. Император должен появиться сейчас, или…
Гром барабанов эхом разнесся по озеру. Глубокий, тяжелый ритм, который быстро синхронизировался с биением пульса Матеона. Он увидел, как напряглась мать — она тоже почувствовала, как вибрации проходят по ее телу. Его сестра потянулась к его руке, но Матеон оттолкнул ее. Кейдж требовал силы.
Он посмотрел на дворец и пожалел, что не находится ближе. Преданные уже вошли в воду, но Матеон не присоединился к ним. За вход в Красное Озеро нужно было заплатить определенную цену. Возможно, однажды он удостоится этой чести, когда уволится из армии, но не сегодня.
Солдаты, одетые в красные доспехи и маски демонов, вышли из дворца и выстроились в линию по обе стороны от жрецов. Первый Легион. Это были люди из собственного племени Рааку, его собственной крови. Не было солдат храбрее или сильнее Первого.
Матеон затаил дыхание, напряг зрение, кровь стучала в такт ударам барабанов. Напряжение сжало его сердце. Где Рааку?
На горизонте появился свет, тьма отступила.
Затем над водой воцарилась тишина.
Сейчас.
Он здесь. Император прибыл.
Фигура была алой точкой вдалеке, но не было никаких сомнений, что это был он, больше, шире, чем кто-либо вокруг него. Он был гигантом — Богом — среди людей. Не было никаких сомнений в силе, стоявшей перед Матеоном.
Рааку ждал между огромными дверями дворца, когда время остановилось. Солнце остановило свой восход, и даже ветер не осмеливался дуть. Все глаза были устремлены на Рааку, не мигая, поскольку остальной мир перестал существовать. Он был всеми. Он был каждым. Сын Кейджа. Благословенный.
Как долго они все стояли там, удерживаемые вместе в этот единственный момент? Матеон понятия не имел. Казалось, прошла вечность, и все же это было не дольше, чем удар сердца.
Когда Рааку шагнул вперед, барабаны снова заиграли, в пять раз громче, и мир снова сдвинулся с места. Император подошел к кромке воды и занял свое место рядом со своими священниками. Пленники-язычники отшатнулись в его присутствии, борясь со своими цепями, крича и рыдая навзрыд, и Матеон почувствовал новый прилив радости. Их крики понравятся Кейджу.
Император протянул руку, и в нее вложили нож. Барабаны остановились. Жрецы вытащили вперед какого-то язычника и поставили перед Рааку.
— Кровь, которую я дам тебе, о Великий. — Его голос раскатился подобно грому над водой до самой Великой Тьмы. Сверкнул нож, перерезав горло язычнику, и кровь брызнула на воду. Жрецы держали умирающего над озером до тех пор, пока не перестала литься кровь, а затем позволили ему упасть в воду.