— Он поможет тебе ее найти. Доверься мне. В ее интересах, чтобы ты с ним познакомилась.
Тиннстра уставилась на детский лагерь. Она не могла уйти, не тогда, когда был шанс увидеть Зорику.
— Пожалуйста, — сказала Майза.
Тиннстра вздохнула и поднялась на ноги:
— Тогда отведи меня к нему.
Майза повела ее обратно в лагерь. Пока они шли, Тиннстра то и дело поглядывала на забор позади себя, почему-то веря, что увидит Зорику, но это была глупая надежда. Она чувствовала тошноту, злилась на себя за то, что позволила похитить девочку, была полна страха перед тем, что могло с ней случиться.
И еще она была измучена. Сколько времени прошло с тех пор, как она спала в последний раз? Час или два у реки пару дней назад? Рана на ее лице саднила, ощущение жжения, которое, как она надеялась, не было началом инфекции. Ей нужно было как можно скорее поесть и отдохнуть, иначе она будет бесполезна для Зорики, даже если ее найдет. Нет, не если. Когда. Когда я ее найду. Я не сдамся. Даже если мне придется разнести это место на куски голыми руками.
В главном лагере тоже были ряды хижин, но их было явно недостаточно для того количества людей, которое заперли здесь мейгорцы. Им пришлось огибать группы людей, сидевших на корточках на каждом доступном клочке земли, чтобы добраться до одного из них, где, прислонившись спиной к стене, сидел крупный мужчина, а рядом с ним хрупкая на вид женщина. Поблизости были еще люди, похожие на Шулка, но Майза сделала легкое движение пальцем, и все они отодвинулись, давая им немного пространства и уединения.
— Ралем, — сказала Майза, останавливаясь рядом с большим мужчиной. — Тебе нужно кое с кем встретиться. Она приехала сегодня.
Ралем поднялся на ноги и протянул руку Тиннстре, пытаясь улыбнуться. «Рад с тобой познакомиться». Черные круги окружили его глаза, а некогда пухлые щеки уже начали обвисать. Его длинные волосы были распущены, а усы обвисли вокруг рта. Замысловатые золотые узоры на подоле, воротнике и рукавах его длинной зеленой мантии были почти скрыты под слоем тюремной грязи. Когда за ним пришли мейгорцы, он явно этого не ожидал.
Она пожала ему руку:
— Я Тиннстра.
— У нее есть новости о нашем друге, — сказала Майза.
Ралем устало выгнул бровь:
— Нашем друге?
Майза кивнула:
— Аасгоде.
Ралем взглянул на хрупкую женщину, затем указал на землю:
— Боюсь, у меня нет стульев, чтобы предложить тебе, но через некоторое время ты привыкнешь сидеть на полу.
Тиннстра заколебалась. Хрупкая женщина наблюдала за ней так, что ей стало не по себе. Она представляла собой странное зрелище: с выбритой наголо головой и глазами, которые казались слишком большими для ее лица, поразительно яркими на фоне темной кожи. Несколько колец тянулись вдоль мочки одного уха, еще одно кольцо пронзало середину нижней губы.
— Ах, — сказал Ралем, заметив обмен взглядами между двумя женщинами. — Какое упущение с моей стороны. Это Анама.
Тиннстра знала это имя:
— Ты маг.
— Да, — ответила женщина.
Ралем перевел взгляд с одной на другую:
— Как… как ты узнала?
— Потому что мне сказали ее найти, — ответила Тиннстра. — Аасгод сказал.
11
Матеон
Кейджестан
Матеон и другие новобранцы ждали на плацу в полном вооружении, с вещмешками у ног, и с каждой секундой Матеон все больше нервничал. Он раньше не видел ни Тонин, ни магии, и это было совсем не похоже на то, что он когда-либо представлял. По крайней мере, тело Гристона оттащили. От его друга осталось только кровавое пятно, и это было достаточно тревожно.
Тонин вывели с ошейником на шее, прикрепленным к цепи, которую держал охранник. Существо было мраморно-белым и одетым в лохмотья, и Матеон понятия не имел, мужчина это или женщина. На самом деле, он не был уверен, что это человек. Он в ужасе смотрел, как существо начало творить свою магию.
Матеон вздрогнул, когда появились первые искры и раздался вой. Все это было так жестоко, словно сам мир разрывался на части.
Один из охранников заметил его нервозность и рассмеялся. «Гребаный желудь». Желудь означало новобранец. Он выяснил это достаточно быстро. Опытных солдат называли дубами. Сильные, надежные. Желуди были никем, их было легко игнорировать.
И Матеон, конечно, чувствовал себя никем. «Кейдж защитит меня», — прошептал он, наблюдая, как растет отверстие, но у него начали появляться сомнения.
Им сказали, что первыми с другой стороны пройдут раненые солдаты, за ними пленные, затем наступит очередь желудей. Но услышать что-то — не то же самое, что увидеть это своими глазами.
Матеон ожидал, что один или два раненых пройдут через разрыв, но их было гораздо больше. Много, много больше.
Некоторые все еще могли ходить, с руками на перевязях или бинтами, обмотанными вокруг головы. Другим помогали пройти товарищи или их толкали в инвалидных колясках. Затем появились тела на носилках, у некоторых отсутствовали конечности, другие были обмотаны таким количеством бинтов, что трудно было сказать, был ли под ними человек. Матеон прикинул, что, должно быть, мимо него прошло не менее сотни солдат; наконец, пошатываясь, прошел последний. Даже под их масками он мог видеть их усталые лица, боль, которую они испытывали. Они отдали Кейджу кровь и даже больше, но Матеон не видел в этом никакой славы.
Во все это было так трудно поверить. Война закончилась. Эгрил победил. Но если армия Его Императорского Величества просто подавляла небольшие очаги сопротивления, то почему раненых было так много?
Он все еще пытался прийти в себя, когда понесли мертвых. Зашитые в холщовые мешки, их по одному протаскивали через разрыв и складывали во дворе. Матеону хотелось, чтобы его стошнило, когда он смотрел. Тела быстро перемещались по цепочке солдат — словно мясники разгружали тележку с мясом. Не было никакого почтения, только скорость. Их было так много, что задача вскоре потеряла всякую важность, но внутри каждого мешка был чей-то сын. Была ли это судьба Матеона? Оказаться в мешке, перебрасываемом от человека к человеку, прежде чем быть брошенным на погребальный костер?
У разрыва появился небольшой отряд пехоты, солдаты держали в руках короткие копья. Следующими шли пленники. Матеон почувствовал прилив гнева. Это, должно быть, были убийцы, которые причинили так много вреда солдатам Рааку. Язычники, которые заслуживали самого худшего, прежде чем их отправят служить навечно в Великую Тьму.
Но люди, которые проходили мимо, не были похожи на солдат. Они были похожи на его собственную семью, его соседей, его друзей, только избитые и в синяках, полуголодные и полумертвые. Они были окаменевшими, их выталкивали острием копья из мира, который они знали, в мир, которого они не знали. Дети плакали, родители умоляли, но никто не обращал на них внимания. Солдаты Эгрила встретили их насмешками, оскорблениями и обещаниями боли. Некоторые даже смеялись над несчастьем заключенных. Матеону это не показалось особенно благородным поведением.
Солдаты оттеснили заключенных от разрыва, освобождая место для еще большего количества людей. Маленький мальчик, возможно, пяти или шести лет, попытался убежать, но копье ударило его в бедро. После этого больше никто не пытался. Мужчина-джианин помог ему подняться, и вместе они заковыляли дальше, чтобы присоединиться к остальным. Волна сочувствия захлестнула Матеона, ощущение, что он видит что-то неправильное.
Он закрыл глаза и напомнил себе, что они язычники, неверующие, покинутые. Не имело значения, как они выглядели. Они поклонялись Ложным Богам, и им пришлось заплатить цену. Кейдж ждал их в Великой Тьме, где они обнаружат ошибочность своего пути.
Казалось, прошла вечность, прежде чем пришло время желудям отправиться в Джию. Целую вечность он простоял там, в ушах звенело от визжащих врат, нервы были на пределе. Матеон был единственным из своей группы, отправлявшимся в Анджон, в Четвертый Легион. Некоторые из дубов пытались сделать вид, что это настоящая честь, комментируя, что Матеон, должно быть, произвел на кого-то впечатление, раз получил это назначение, но, судя по выражению их лиц, все это было ложью, шуткой, понятной только им.
Матеон наблюдал, как его друзья группами по четыре-пять человек проходили в разные места Джии со странными названиями — Айсаир, Селто и Гэмбрил.
Затем настала его очередь. Через ворота он увидел темную комнату, еще одного Тонин, солдат и женщину, ожидавшую его.
— Давай, — позвала женщина. — Пошевеливайся.
Матеон с горящими щеками шагнул в Джию.
Когда он перешел на другую сторону, его желудок скрутило спазмами. Желчь подступила к горлу, но он сумел проглотить ее обратно. Даже он знал, что его не должно вырвать на ботинки.
Женщина наблюдала за ним. Администратор в серебряной маске и с длинными волосами, заколотыми сзади. «Матеон?» — спросила она, как будто вместо него мог пройти другой желудь, держась за живот.
— Да, — ответил он.
— Тебе лучше побыстрее стать жестче. Следуй за мной. — Она вывела его из комнаты, вверх по лестнице и по коридору. Он, спотыкаясь, последовал за ней, стараясь не выглядеть потерянным и сбитым с толку, но, вероятно, у него не получалось ни то, ни другое.
— Это твоя казарма, — сказала женщина, останавливаясь в дверях длинной комнаты, по обе стороны которой стояли койки. В воздухе пахло потом, дешевым вином и плохой едой. По верху каждой стены тянулись прорези окон, через которые в комнату поступало немного свежего воздуха и света. Она указала на койку рядом с дверью. — А это твоя койка.
Со времен начальной подготовки он знал, что это худшее место, которое можно найти. Его будут беспокоить все, кто приходит и уходит, уединения не будет:
— Есть ли еще где-нибудь, где я мог бы поспать?
— Ты мог бы переночевать у меня, — сказала она с улыбкой. — Я чувствую себя одинокой, и такой рослый парень, как ты, как раз то, что мне нужно.
Матеон уставился на нее, открыв рот:
— Я… Я…
— Кейдж мой дорогой, вот идиот. Это армия, а не гостиница. Бросай свои мешки там, — рявкнула администратор. — Потом двигай свои костыли дальше. У тебя инструктаж через пять минут.