В конце концов, Франкос поднял глаза на Матеона, хмыкнул и повернулся к своему другу:
— Я поговорю с тобой позже.
Солдат встал и побрел прочь:
— Если тебя не убьют из-за желудя.
— Иногда мне кажется, что Кейдж меня чертовски ненавидит. — Франкос рассмеялся, прежде чем повернуться к Матеону. — Чего ты хочешь? И сними эту гребаную маску. Ты выглядишь глупо.
— Кейдж заповедал, все должны носить маски, дабы показать, что в его глазах мы все равны, — сказал Матеон.
Франкос отмахнулся от него:
— Да, да, да. Соси мои яйца. Я знаю заповедь. Исключение составляют случаи, когда ты с семьей, а ты здесь со своей семьей. Снимай гребаную маску.
— Это не моя семья, — сказал Матеон, переминаясь с ноги на ногу. Это было своего рода испытание, он это знал, но в чем именно, он не был уверен. Хотели ли они увидеть, насколько сильна его вера?
— Может быть, пока нет. Посмотрим, проживешь ли ты достаточно долго, чтобы думать по-другому. Но я сомневаюсь в этом. — Франкос ухмыльнулся и вынул бронзовую монету. — Я ставлю на это.
— Кто-то забрал мои вещи, — сказал Матеон. — Я хочу их вернуть.
Франкос швырнул монету на столик рядом со своей кроватью:
— Я ничего об этом не знаю. Ты можешь спросить кого-нибудь из других парней, если тебе хочется. Хотя им это может не понравиться.
— Меня не волнуют деньги. Я просто хочу вернуть свою статуэтку Кейджа.
— Чувствуешь себя потерянным без своего Бога? Вступай в этот гребаный клуб. — Франкос встал, и Матеон понял, насколько дуб крупнее по сравнению с ним. — Теперь нам нужно пойти и убить пару джиззи.
Он протиснулся мимо Матеона, хлопнул другого дуба по спине, гремя доспехами, и начал смеяться какой-то шутке, когда они все вышли из казармы. Матеон смотрел им вслед, не желая следовать за ними. Затем он обнаружил, что остался один. Брошенный. И это понравилось ему еще меньше.
Он побежал за дубами так быстро, как только мог.
12
Тиннстра
Лейсо
Тиннстра опустилась на землю перед магом. Ралем передал ей бурдюк с водой, так что, по крайней мере, ей наконец удалось промочить горло. Посол устроился слева от нее, а Майза справа. Маг повернулась лицом к Тиннстре. Она была рада, что нашла Анаму, но эта женщина оказалась не такой, как она ожидала. Даже раненый, Аасгод оставался могущественным человеком, вызывавшим уважение любого. Тиннстра чувствовала себя в безопасности в его присутствии. Анама была полной противоположностью. Она выглядела комком нервов, ерзала и заламывала руки. Как эта женщина собиралась присматривать за Зорикой? Как она вообще могла ее освободить?
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ралем.
— Устала, голодна, все болит, сбита с толку, — ответила Тиннстра. — Больше всего я беспокоюсь о девочке, которую они у меня забрали. Мне нужно вернуть Зорику.
Глаза Анамы сузились:
— Дочь короля?
На мгновение Тиннстра заколебалась. Она так беспокоилась о Зорике, что забыла скрыть ее личность — и она выкрикивала имя Зорики всему лагерю. Какой же дурой она была. Она не знала этих людей. Совсем. Могла ли она им доверять? Это было известно только Четырем Богам, но, по правде говоря, у нее не было возможности вернуть Зорику без посторонней помощи. Она вздохнула:
— Да.
— А что с королем и остальными членами его семьи? — спросила Майза.
Тиннстра покачала головой:
— Брат короля, Лариус, предал — он выдал их Черепам в обмен на корону. Они все мертвы, кроме... кроме Зорики.
Анама заерзала и нервно огляделась по сторонам, как будто боялась, что кто-нибудь может услышать:
— И она в лагере?
— Мы думали, что нас везут во дворец повидаться с королем, дядей Зорики, но вместо этого нас отправили сюда. Они забрали у меня Зорику, как только мы вышли из кареты. — Тиннстра пыталась успокоиться, но чувствовала, как в ней снова поднимается паника. — Я должна ее вернуть — и выбраться из этого места.
— Но, слава Четырем Богам, принцесса — королева — жива, — сказал Ралем. Он посмотрел на Анаму. — У нас все еще есть надежда.
— Я кое-чего не понимаю, — сказала Тиннстра. — Почему Аасгод устроил так, что мы приехали в Мейгор. Он был здесь до того, как вернулся в Джию. Он, должно быть, знал о том, что его соотечественники находятся в заключении.
— Он не верил, что все станет хуже. Никто из нас не верил, — сказал Ралем. — Он надеялся, что, как только сестра короля окажется здесь, Сайтос почувствует себя увереннее и поддержит нас против Эгрила. Вместо этого мы все были арестованы через несколько дней после отъезда Аасгода.
— Сайтос знает, что случилось с Кариином и его сестрой?
Уголки губ Ралема опустились:
— Понятия не имею. Вместо этого через несколько дней после его отъезда появились охранники и арестовали нас всех.
— И что теперь? Что будет со всеми?
— Большинство людей верят, что эгрилы обратят свое внимание на эти берега, как только Джия будет полностью под их контролем, и, как вы можете себе представить, никто этого не хочет. Особенно король. — Ралем глубоко вздохнул. — Многие верят, что, если он отправит всех нас обратно, в наши родные страны, это успокоит эгрилов и удержит их подальше от Мейгора.
— Это будет смертным приговором. Черепа убьют всех, как только они ступят на берег — или того хуже.
— Я это знаю. Король это знает. Даже люди, требующие высылки беженцев, это знают. Проблема в том, что большинству все равно.
— Как они могут так думать?
— Трудно думать о других, когда ты беспокоишься о своей собственной жизни. Некоторые даже говорят, что отказ в предоставлении убежища помешает эгрилам приехать сюда. Это, якобы, удовлетворит их жажду крови. Это покажет, что Мейгор друг Эгрила, а не враг.
— Невозможно. Здесь поклоняются Четырем Богам, верно? Рааку этого так не оставит.
— Полностью согласен, — сказал Ралем. — Я сам в этом не сомневаюсь, но есть влиятельные голоса, которые утверждают обратное, и это ставит короля в трудное положение. Он никогда не был любителем сражаться. Когда-то он прислушивался к моим словам, но не сейчас. Я не знаю, что он решит.
Тиннстра закрыла глаза, борясь с желанием заплакать. Она больше не была той девушкой. Она не могла быть такой, не сейчас, когда от нее зависела Зорика. Если бы только у нее была хоть какая-то идея, что делать.
— Что случилось с Аасгодом? — спросила Анама.
— Я была с ханранами, когда он появился с Зорикой. Черепа напали, и мне удалось сбежать с ними обоими. Нас свела вместе чистая случайность.
— Я имела в виду, как он умер? — Голос Анамы был едва громче шепота.
Тиннстра глубоко вздохнула, не желая заново переживать прошедшую неделю:
— Его ранили, когда он спасал Зорику из за́мка. Он должен был умереть от этих ран, но он продолжал идти — поддерживал нас всех. Но нас преследовали Черепа и двое Избранных. Они догнали нас в Котеге. Аасгод пожертвовал собой, чтобы позволить нам с Зорикой сбежать.
— О. — Анама закрыла глаза и ущипнула себя за переносицу. — Большая потеря для всех нас. Я надеялась, что он доберется сюда. Все было бы по-другому, если бы он...
Ралем обнял ее:
— Мы справимся без него. Я в тебя верю.
— Послушайте, — сказала Тиннстра, — это большая потеря, но мы можем оплакать его позже. Сейчас важно вытащить отсюда Зорику.
Остальные обменялись взглядами.
— Что? — Тиннстра почувствовала, как растет ее разочарование. — У вас наверняка есть план? Выход из этой передряги? Вы же не просто надеялись, что все магически исправится само собой, да?
Ралем помолчал, глубоко вздохнул и кивнул:
— У Аасгода был другой план.
— И какой? — спросила Тиннстра, наклоняясь вперед.
— За годы до вторжения Аасгод знал, что эгрилы наращивают свою армию. Он знал, что Рааку использует силы, намного превосходящие все, что было в распоряжении Джии. Он знал, что, когда начнется атака, Джия проиграет. Он верил, что это будет началом Секановари.
— Секановари? — повторила Тиннстра. — Последней войны? Войны Богов? — Она посмотрела на остальных, думая, что это какая-то шутка. Никто не улыбнулся.
— Четверо против Одного, — сказала Анама. — Свет против Великой Тьмы.
— Чепуха, — сказала Тиннстра, потирая лицо, словно пытаясь проснуться. — Секановари — просто миф. — Она хорошо его помнила. Из всего, что волновало ее в детстве, больше всего она боялась конца света. Она сидела в храме со своими родителями и слушала, как священник говорит о том, что мир будет охвачен пламенем, представляя, как обитатели небес ведут войну друг против друга. После этого ее несколько дней преследовали кошмары. — Это не конец света.
— И все же Кейдж послал своего сына очистить мир для него, — сказал Ралем.
— Тогда почему Аасгод ничего не сделал, чтобы это остановить? Если он знал, что должно произойти, почему он был в Мейгоре, когда произошло вторжение?
— Он хотел повести Шулка на север — всех Шулка — и вторгнуться в Эгрил до того, как они будут готовы, но Кариин отказался, — сказала Анама. — Король не верил, что настанет Секановари. Он не верил, что эгрилы представляют какую-либо угрозу, а если бы и представляли, он верил, что Шулка и Гандан их остановят.
— Они этого не сделали. — Тиннстра слишком хорошо это знала. Большая часть ее семьи погибла при Гандане.
— Как я уже сказал, Аасгод знал, что их победа неизбежна, поэтому он предпринял… некоторые меры.
— Какие?
Голос Анамы стал тише:
— Зорика и ее брат.
— Его великим планом по спасению Джии были двое детей? — Тиннстра не могла поверить в то, что услышала.
— Не просто детей, — сказала Анама. — Он сделал так, чтобы они родились с силой старого мира, которая была бы не меньше, чем у Рааку.
Тиннстра внезапно почувствовала тошноту:
— Что ты имеешь в виду, «он сделал»? Что именно он сделал?
— Он рассказал тебе о воде из колодцев Чикара?
Тиннстра вспомнила зеленую воду во флаконах, которые нес Аасгод: