— Эй, малыш.
Мальчик поднял голову, его глаза сияли. Яс бросила ему монету. Он поймал ее в воздухе, а затем бросился бежать так быстро, как только мог, черпая энергию только Боги знали откуда. Другие мальчики отделились от Яс и Кастера и так же быстро бросились за ним. Погоня была короткой, конец жестоким. В воздух полетели кулаки и ноги, и маленький мальчик упал.
— Эй, — крикнула Яс, — оставьте его в покое. Она бросилась на помощь, но было слишком поздно. Монета вылетела из руки мальчика, и стая погналась за ней.
Кастер положил руку на плечо Яс:
— Оставь его. Нам нужно кое-где побывать.
— Старики могут подождать несколько минут. — Она высвободила плечо и подошла к мальчику. У него была разбита губа и из носа текла кровь, но ей нечем было вытереть кровь. — Мне жаль, — сказала она. Ее слова были так же бесполезны, как и ее деньги.
— Ерунда, — сказал мальчик, поднимаясь на ноги. Яс не знала, имел ли он в виду побои или ее извинения. В любом случае, это откололо еще один кусок от ее сердца. Мальчик сбежал, не сказав больше ни слова, его потребность найти еду и деньги была более насущной, чем любая боль.
Яс пошла дальше с Кастером, мимо сгоревших остовов зданий и груд щебня, которые когда-то были домами. Она почувствовала запах мертвых, погребенных под рухнувшими стенами, прежде чем видела тела, некоторые из которых были покрыты опавшим пеплом. Испуганные лица с голодными глазами смотрели им вслед. И на каждом шагу она слышала голос Ма: Это все твоя вина. Но как она могла это исправить? Как она могла сделать все правильным?
Через две улицы стало еще хуже.
Они переходили с одной стороны улицы на другую, когда что-то привлекло внимание Яс. Что-то, свисающее с уличного фонаря. Еще одно тело.
— Кастер. Смотри.
— Черт.
Он последовал за ней, когда она приблизилась к телу. Кто бы это ни был, он был мертв уже некоторое время. Мужчина. Вероятно, примерно ее возраста. Около двадцати пяти лет. Не тот, кого она знала. Не тот, кого она могла назвать по имени. На его шее была табличка с надписью «предатель».
— Мы сделали это с ним, — сказала она, чувствуя тошноту.
— Мы ничего не делали, — сказал Кастер.
— Ну, его повесили не Черепа.
— Он кого-то разозлил. Он что-то сделал, чтобы заслужить эту табличку.
— Откуда ты знаешь? — спросила Яс, ее гнев нарастал. — Быть может он не сделал ничего, только работал, чтобы Черепа не убили его семью, или чтобы заработать на буханку хлеба и прокормить своих детей?
— Я не знаю. Точно так же, как ты не знаешь, что это было что-то невинное.
— Вот именно. Вот почему у нас есть законы и судьи, а не разъяренная толпа, вешающая всех, кого им заблагорассудится.
Кастер оглядел разбитую улицу:
— Сейчас здесь не так много закона и порядка.
— Но мы не можем позволить этому продолжаться. Как будто Черепа заставили нас забыть, кто мы такие.
Кастер вытащил нож:
— Давайте хотя бы снимем его, а?
Когда они добрались до Комптон-стрит, Яс заметила заметную перемену в поведении людей. Вместо испуганных лиц ее встретили суровые взгляды мужчин и женщин на улице, их оружие было едва скрыто от глаз и находилось под рукой. Движение на крышах тоже привлекло ее внимание. Она подняла глаза и увидела расставленных там лучников.
Несколько человек, охранявших вход на улицу, узнали Кастера, и их пропустили без проблем. Он повел их к одному из домов в центре ряда. Обугленные остатки костра чернели на улице снаружи.
Кастер заметил, что она смотрит:
— Мы забрали сына Джакса и Кару из Дома Совета. Устроили им достойные проводы.
Яс остановилась и уставилась на то немногое, что от них осталось. Немного обугленного дерева, зола. Кара, женщина, которая втянула Яс в эту неразбериху, ушла из этого мира. Яс не знала, что она чувствовала по поводу ухода этой женщины. Яс догадывалась, что она сделала то, что должна была сделать, но не могла отделаться от мысли, что жизнь была бы намного лучше, если бы их пути никогда не пересеклись.
Комната находилась на верхнем этаже дома и пропахла застарелым потом и прокуренной одеждой усталых ханранов, собравшихся внутри. Яс заметил Хасана с рукой на перевязи, сидящего за столом с разложенной перед ним картой города. Джакса нигде не было видно.
— Яс, — сказал Хасан. — Рад тебя видеть.
— Хасан, — ответила она.
— С тобой и твоими все в порядке?
— Бывало и лучше, — ответила она. Это было странно, но в тот момент она чувствовала себя с ними более комфортно, чем со своей собственной мамой. Все они знали, зачем они здесь. Никто не ставил под сомнение мотивы и не говорил никому не лезть не в свое дело. Странно, но это казалось правильным. Она села рядом с Хасаном. — А как насчет тебя?
— Бывало и лучше, — повторил он, поднимая руку. Они оба улыбнулись этому. Кровь и боль создали связь между ними. — Кастер сказал, что ты захочешь поговорить.
— Правда? — Яс оглянулась на шулка. Он занял место у окна, вне пределов слышимости. — Кажется, он знает меня лучше, чем я сама.
Хасан откинулся на спинку стула:
— Что я могу для тебя сделать?
— Не для меня. Для остального города.
— Что насчет его?
— Там царит хаос, если ты не заметил.
— Заметил.
— И? Что ты собираешься с этим делать? Людям нужна крыша над головой, вода, еда. Им нужна помощь.
— Я знаю, что они нуждаются, но у меня есть другие проблемы, с которыми нужно разобраться. Более важные.
— Важнее, чем сохранить людям жизнь?
— Вся еда в мире не принесет им никакой пользы, если Черепа вернутся.
Яс покачала головой:
— Какой смысл держать Черепа подальше от Киесуна, если все жители, черт возьми, будут мертвы?
— Яс, это не так-то легко...
— В наши дни нет ничего легкого. И становится все хуже — вот почему ты должен что-то с этим сделать.
Хасан потер лицо здоровой рукой:
— Яс, дело не в том, что мне все равно, просто...
— Просто что? — огрызнулась Яс, вставая. — Ты счастлив посылать людей убивать за тебя и умирать за тебя, но ты не можешь пошевелить задом, чтобы помочь им? Так? — Она бросила на него взгляд, которым гордилась бы Ма. — Может быть, в конце концов, нам было бы лучше, если бы Черепа остались во главе.
— Это неправда, Яс.
— Неужели? По дороге сюда мы видели, как какого-то беднягу подвесили на фонарном столбе — и никакой Череп этого не делал. А накануне на площади была девочка, которую повесили Плачущие Люди.
— Я видел. — Хасан вздохнул.
— Моя мама продолжает говорить мне, что это я во всем виновата, — сказала Яс. — И, может быть, черт возьми, так оно и есть, но я ввязалась в это только из-за вас. Вы в долгу передо мной. Вы в долгу перед этим городом.
— Хорошо. Ты высказала свою точку зрения. Я разошлю людей по окрестностям, найду местных, которые смогут говорить от имени остальных, и мы соберем их всех вместе сегодня вечером. Посмотрим, что мы сможем уладить.
Яс села обратно:
— Спасибо.
— О, не благодари меня, — сказал Хасан. — Как только я доставлю их сюда, остальное зависит от тебя.
— Меня? — спросила Яс, открыв рот.
— Послушай. — Хасан улыбнулся. — Я солдат. Я знаю, как сражаться. Вот и все. Но ты права, за городом нужно присматривать. Мне кажется, ему нужен кто-то, кто страдает так же, как и все остальные, чтобы знать, что делать.
— Но это не я.
— Почему бы и нет? Я не вижу, чтобы кто-то еще приходил просить меня о том, чтобы я что-то сделал.
— Я не лидер по натуре. Никто не будет меня слушать.
— Я не знаю ни одного хорошего командира, кто бы так не думал. Это нормально. На самом деле, нужно беспокоиться о тех, кто считает, что они должны быть во главе.
— Да, но должны быть другие. Больше подходящие.
— Это ты.
— Черт. — Яс откинулась на спинку стула. — Ма меня убьет. — Она почти могла слышать ее слова. Знала все, что она скажет — и будет бы она неправа?
Яс должна была сказать нет. Настоять на этом. Должны быть люди получше — более старшие, к которым прислушаются другие. Кем она была для всех? Просто мама, пытающаяся жить как все. Она вздохнула:
— Я это сделаю.
Он кивнул:
— Найди несколько людей, таких же как ты, которые хотят помочь, и вы сможете быстро все организовать.
— А как насчет тебя? — спросила Яс.
— Ханраны выйдут и будут сражаться с врагом, не подпускать его к городу так долго, как сможем. Может быть, нам удастся продержаться достаточно долго, чтобы появились мейгорцы и спасли наши задницы.
— Ты думаешь, они придут?
— Я на это надеюсь. Особенно сейчас, когда там королева.
— Трудно думать об этом ребенке как о королеве.
— Она — все, что у нас есть.
Яс глубоко вздохнула:
— Тогда нам остается только держаться и надеяться.
22
Тиннстра
Лейсо
Тиннстра проснулась в панике, ее разум заполнила Зорика. Она огляделась, но Зорики здесь не было. Конечно, ее здесь не было. Они ее забрали. Милостивые Боги, почему Аасгод не предупредил меня об этом месте? Он знал, что они делали в Мейгоре. Он знал, куда мы бежали.
Остальные нашли Тиннстре постель в одной из хижин прошлой ночью, когда бодрствовать стало почти невозможно. Анама промыла рану на лице, но та все еще горела. Тиннстра молилась, чтобы в рану не попала инфекция. Она помнила зловоние, исходившее от спины Аасгода. Она не хотела так умирать.
Хижина была почти пуста. Солнечные лучи лились в окна, принося с собой дневную жару. Как долго она спала? Ей это было нужно — Боги это знали — но она чувствовала себя виноватой. Что, если Зорика пришла ее искать? Что, если она подошла к забору, надеясь найти Тиннстру, и увидела только незнакомцев?
Она села и спустила ноги с кровати. Кто-то оставил ей бурдюк с водой, и желудок Тиннстры сократился от скорости, с которой она пила. Она все еще ничего не ела, но это могло подождать. Зорика не могла.
Она натянула ботинки, вышла из хижины и обнаружила, что ее ждет Майза. Шулка встала, когда увидела Тиннстру:
— Как ты себя чувствуешь?
— Я в порядке, — ответила она, не замедляя шага. Ей нужно было добраться до забора.