Майза не отставала:
— Кое-кто из нас был у забора с первых лучей солнца. Мы также отправили нескольких детей постарше на ее поиски. От них пока нет вестей.
— Это хорошо или плохо?
— Ни то и ни другое. Она, наверное, спала, если хоть немного похожа на тебя. Вы обе через многое прошли.
Теперь Тиннстра могла видеть забор с группой родителей по одну сторону и детей по другую. Как долго их всех держали порознь? Майза сказала, что некоторые беженцы находились в лагере по шесть месяцев. Могли ли семьи быть разлучены так долго? Еще не прошло и дня, но Тиннстра ощущала отсутствие Зорики как физическую боль.
Она ускорила шаг, почти побежала, с каждым шагом в ней росла надежда, что она найдет Зорику, которая ее ждет. Пока я могу ее видеть, все будет в порядке. Тогда я смогу успокоить ее, заверить, что я ее не бросила.
Ее глаза обшаривали лица. Джиане, дорнванцы, чонгорцы всех возрастов, мальчики и девочки, высокие, низкорослые, темноволосые, светловолосые. Там, должно быть, было по меньшей мере пятьдесят детей, возможно больше. Но Зорики не было. Не то чтобы она могла видеть. Она посмотрела снова, на этот раз быстрее, надеясь, молясь, перепроверяя. Но нет.
Вся надежда исчезла, и она позволила своему гневу занять ее место.
Она добралась до забора. Он был ненамного выше ее, нагромождение перекрещенных шипов, направленных в обе стороны, с металлическими колючками, воткнутыми по бокам. Тиннстра схватила две из них, почувствовала, как колючки впились в ее кожу, но ей было все равно. Она бы вырвала их из земли, чтобы добраться до Зорики.
Снова чья-то рука легла ей на плечо:
— Тиннстра, успокойся.
Это была Майза. Тиннстра обернулась, сжав кулаки, между пальцами у нее текла кровь:
— Успокоиться?
— Да. — Майза стояла неподвижно, глядя ей прямо в глаза. — Причинение себе вреда ей не поможет. Привлечение внимания охранников ей не поможет. — Она слегка наклонила голову влево. Трое охранников с копьями приближались со стороны главного здания. Они не выглядели счастливыми. — У нас есть несколько детей, которые ее ищут, так что да, успокойся, и они приведут ее к тебе. Надо просто набраться терпения. — Майза передвинула руку с плеча Тиннстры на свой локоть и попыталась отвести ее подальше от забора.
Сначала она сопротивлялась. Пусть придут охранники. Я буду драться с ними со всеми. Затем она сделала еще один вдох, попыталась собраться с мыслями. Ей нужно быть умнее. Она позволила Майзе отвести ее на небольшое расстояние от забора, пока не увидела, что охранники разворачиваются:
— Извини. Я вела себя как сумасшедшая.
— Я понимаю, — сказала Майза.
— Просто... — Тиннстра оглянулась на забор и детей по другую сторону. — Я не хочу, чтобы она была одна.
— У нее все еще есть ты.
— Но она этого не знает.
— Я уверена, что знает.
— Что за бардак. Что за полный бардак. — Тиннстра вздохнула. Было бы так легко сдаться, признать, что она побеждена. Все, что могло пойти не так, пошло не так. По крайней мере, здесь, в тюрьме, ей не нужно было беспокоиться о том, что Черепа попытаются их убить. Пока она знала, что Зорика в безопасности, тогда, возможно... Нет. Она ненавидела себя даже за то, что думала об этом. Нельзя сдаваться. Больше никаких попыток выжить. Не испытывать жалости к себе. — Покажи мне тюрьму. Отсюда должен быть выход.
Майза кивнула. Они переходили из одной тени в другую, стараясь держаться подальше от прямых солнечных лучей. Несмотря на это, температура была невыносимой, и Тиннстра постоянно отгоняла мух от своего лица.
— Стены около двадцати футов высотой и сделаны из твердого камня, — сказала Майза, когда они обходили лагерь по периметру. — Невозможно взобраться без веревок и абордажных крюков.
Солдаты наблюдали за ними с зубчатых стен. Они также никому не позволят подниматься беспрепятственно.
— Сколько охранников? — спросила Тиннстра.
— Я бы сказала, около двухсот.
— Для двух тысяч беженцев? Как-то маловато.
— Большинство людей здесь не бойцы, и вида копья более чем достаточно, чтобы удержать их на месте. — Майза указала на группу дорнванцев неподалеку, сбившихся в кучку на небольшом участке тени. — Жара истощает их силы. Выделенных продуктов и воды достаточно, чтобы все остались в живых, но не более того.
Группа охранников наблюдала за ними, пока они шли. На них были стальные нагрудники и открытые шлемы. Только у нескольких были копья, но у всех на бедрах висели абордажные сабли в ножнах. У них были короткие лезвия, но они идеально подходили для таких многолюдных мест, как тюрьма.
— Они никогда не ходят по лагерю в одиночку. Они держатся группами по три и более человек, что еще больше затрудняет кому-либо нападение на них, — сказала Майза. — Я слышала рассказы о том, что их можно купить — очевидно, они приносили бы людям дополнительную еду, если бы у кого-то были деньги, чтобы заплатить за нее — но сейчас? — Она пожала плечами. — Ни у кого не осталось денег, если только они не продают себя сами.
— Как распределяется еда?
— На данный момент все едят один раз в день. Любой, кого поймают за попыткой раздобыть больше еды, наказывается другими заключенными. То есть сами заключенные заботится о себе. Конечно, если рационы будут сокращены еще больше, все может быть не так дружелюбно.
Они повернули вдоль стены и направились обратно к столовой и главному зданию.
Майза указала на ворота, через которые Тиннстра прошла днем ранее.
— Ворота из прочной стали и всегда охраняются, коридор ведет прямо мимо главных казарм к другим стальным воротам. — Они остановились под сенью дерева, и Майза передала Тиннстре бурдюк с водой, чтобы та напилась. — И ты видела, что находится по ту сторону стен.
Тиннстра кивнула:
— Ничего.
— Мейгорцы уничтожили все до голого камня, и только Богам известно, как далеко. Даже если тебе удастся взобраться на стены или пройти через ворота, затем предстоит преодолеть мили пустоты, прежде чем ты доберешься до лесов. В такую жару это нелегкая задача. К тому же ты будешь легкой добычей для лучников на стенах.
— А как насчет лошадей? Карета?
— Здесь лошадей не держат. В них нет необходимости. Никто не уходит. Они привозят еду, воду и любых новых людей раз в день на рассвете, и фургоны возвращаются в город час спустя.
Тиннстра сделала еще один глоток воды, затем передала бурдюк с водой обратно Майзе:
— Как насчет помощи извне? Есть ли кто-нибудь, кто сможет нам помочь?
— Аасгод был нашей последней надеждой. Не осталось никого, кому есть до нас дело. Или, в любом случае, у них нет возможности что-то сделать.
Тиннстра посмотрела на высокие стены, понаблюдала за патрулированием стражи и еще раз проверила стальные ворота:
— Тогда все зависит от нас. Мы должны найти способ.
Они направились обратно к забору, отделяющему взрослых от их детей.
— Это самый большой сдерживающий фактор, — сказала Майза. — Охранники ясно дали понять, что любое действие против них приведет к наказанию детей.
— Поэтому сначала мы должны обезопасить детей. Убрать эту угрозу. — Тиннстра снова посмотрела на забор. Он был не таким высоким. Если бы они будут действовать быстро, небольшая группа сможет перебраться через забор до того, как охранники что-нибудь предпримут. — Вчера ты сказала, что у вас здесь есть Шулка.
— Да. Нас здесь сорок восемь человек.
— Они способны сражаться?
— Пока что. Они охраняли посольство вместе со мной. Я могу поручиться за них всех.
Тиннстра снова осмотрела караульное помещение. Внутри есть оружие. Им просто нужно до него добраться…
Мысли вихрем проносились в голове Тиннстры. Обрывки образов, части плана. Всегда есть выход. Отец много раз говорил ей об этом. Единственный способ проиграть — сдаться. Решение проблемы или победа в битве всегда сводились к одному и тому же: сосредоточься на том, что было перед тобой. Сначала разберись с этим. Об остальном побеспокойся позже.
— А что насчет Анамы?
— Что именно насчет ее?
— Куда ведут эти ее врата?
— Не знаю. Лучше пусть так и остается, на случай, если Черепа начнут задавать нам вопросы.
Тиннстра покачала головой:
— После того, что здесь произошло, я никуда не пойду, не узнав...
— Майза! — Мальчик лет десяти бежал к ним по другую сторону забора с выражением мрачной решимости на лице. К тому времени, как он добрался до забора, он задыхался. — М... Майза. Я ее нашел.
23
Дрен
Киесун
Дрен не мог уснуть. Так было всегда, после работы. По какой-то причине он никогда не мог расслабиться, не мог отключить свои мысли. На самом деле глупо, но он думал, что в этот раз все будет по-другому. Он выполнил хорошую работу, работу солдата, и убил только Черепов, никого из своих людей, никого невинного. Но он все равно мог это чувствовать. Взрывы. Крики. Его руки тряслись, и он не мог их унять, как ни старался. Он видел кровь, части тел. Так отчетливо, что ему не хотелось закрывать глаза. Он сжимал их снова и снова, но не мог избавиться от видений кровавой бойни.
Не помогало и то, что он подхватил простуду. Неудивительно, после событий последних нескольких дней. Но это было последнее, в чем он сейчас нуждался. Последнее, черт ее подери.
Он снова был на своей крыше в Токстене. Старый дом его родителей — или то, что от него осталось. Сломанная водная башня, в которой можно спать, и огромная дыра в крыше, с которой нужно быть осторожным, чтобы не упасть. Это было немного, но это было его, и для него эта крыша много значила. Когда его пытали в Доме Совета, он думал, что никогда больше ее не увидит.
Его разум продолжал прокручивать все это, что-то меняя, прикидывая, как все могло пойти не так. Как он мог все испортить. В то время он действовал инстинктивно, полагался на свою хитрость. Теперь казалось, что ему все сошло с рук только по чистой случайности. Если бы он не поцарапал броню, его бы сразу заметили. Если бы кто-нибудь заговорил с ним раньше или проявил интерес к тому, что Череп кричал на него, или если бы комната, в которую он нырнул, не была туалетом, или если бы там был кто-то еще, он был бы мертв прямо сейчас. Все то, что он не мог контролировать. Все моменты, когда он мог умереть. Черт, неудивительно, что у него дрожали руки. Сколько удачи у него осталось до того, как она закончится? Раньше он думал, что он непобедимый. Неприкасаемый. Неуловимый. Больше нет.