Тем временем Аран и Джис начали седлать лошадей, двигаясь так быстро, как только могли — все понимали, что времени осталось немного. Мейгорцы скоро вернутся в свои палатки, а Шулка оставили более чем достаточно тел, чтобы они могли их обнаружить.
— Вот, — прошептала Майза рядом с уже оседланным бурым жеребцом. — Возьми этого.
Тиннстра кивнула, стараясь не думать о том, сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз ездила верхом. Год? Два? Даже тогда она обычно выбирала самых медленных и старых лошадей в конюшнях своего отца, в то время как ее братья пытались превзойти друг друга в скорости или необузданности. Лошади всегда пугали ее, и она никогда не чувствовала себя в состоянии ими управлять.
Глубоко вздохнув, она вставила ногу в стремя и забросила себя в седло, затем сняла Зорику с Майзы и помогла девочке сесть перед собой. Она чувствовала себя незащищенной так высоко от земли — ее больше не скрывали лошади и тени. Солдаты передвигались по лагерю, и Тиннстра не могла отделаться от ощущения, что их послали за пленниками. Но затем Майза села на лошадь рядом с ней, за ней последовала Анама, затем Рик, Аран и Джис. Венна и Нильс убрали деревянную решетку, закрывавшую загон, и группа двинулась вперед, медленно ведя своих лошадей, как будто они находились здесь по праву, а не были сбежавшими заключенными.
Тиннстра задерживала дыхание каждый раз, когда они видели солдата, но никто не обращал на них никакого внимания. Они думают, что опасности нет. Уверенность делает их слабыми. Было ли так же с Шулка? Именно поэтому Эгрил их победил?
Тиннстра знала, что никогда не совершит такой ошибки. Она знала, что она и Зорика всегда будут в опасности. Она хорошо усвоила этот урок. Оставался единственный вопрос: как она собирается убедиться, что будет готова, когда сюда придет война? Она должна быть более смертоносной, чем любой убийца, которого Эгрил мог послать к ней, даже если этот убийца будет Избранным.
Но как? Я всего лишь человек. Тиннстра закрыла глаза на мгновение. Возможно, она нашла в себе мужество, но этого было недостаточно. Далеко не достаточно.
Трое охранников следили за дорогой, ведущей обратно в Лейсо. Никто не наблюдал за лагерем позади них. Когда один из них, наконец, заметил приближающихся лошадей, он просто жестом приказал своим товарищам убраться с дороги.
Конечно, побег не будет для них таким легким. Крики в лагере сказали им об этом. Мейгорцы нашли мертвых.
Майза и ее Шулка действовали мгновенно, убив двоих часовых прежде, чем те поняли, что происходит. Рик пронзил копьем третьего.
— Скачите, — прошипела Майза, когда громко зазвенел тревожный звон колокола.
— Держись крепче, — предупредила Тиннстра Зорику, пуская жеребца в галоп.
35
Матеон
Горная Дорога
Каждая клеточка тела Матеона болела. Его ступни покрылись волдырями после вчерашнего марша. У него были язвы на ногах и плечах, и даже соски кровоточили там, где доспехи натерли их до крови. Он почти не спал. Пол поставил его дежурить с полуночи, на четыре часа. Некоторые из других дежуривших с ним людей улизнули ненадолго вздремнуть, но не Матеон. Он прикрывал их, поскольку они ясно дали понять, что сделают с ним, если он раскроет правду. Достаточно плохо, что враг хотел его смерти, и не хватало только, чтобы его убили люди из собственного взвода.
Он поплелся обратно в свою палатку, прекрасно понимая, что скоро взойдет солнце. Это было время, которое он должен был использовать для молитвы Кейджу, но он был измотан. Он только надеялся, что его простят за то, что он пропустит еще один день.
Он повернул за угол, и его сердце упало. Франкос и Тринон уже встали, сидели у костра возле палатки Матеона и ели. Они оба увидели его одновременно.
— Как дела, Киска? — спросил Франкос. — Наслаждаешься?
— Ты сутулишься, Киска, — сказал Тринон. — Полу бы это не понравилось. Выпрями спину.
Матеон слишком устал, чтобы отвечать. Он пошел дальше, пытаясь обойти двух мужчин, но Франкос выставил свою пику, преграждая путь:
— Куда, по-твоему, ты направляешься?
— В мою палатку, — сказал Матеон. — Мне нужно поспать.
Дуб покачал головой:
— Д ля этого слишком поздно. Скоро мы сворачиваем лагерь. Собирай наши палатки и готовься к походу.
— Сами собирайте свои палатки, — рявкнул Матеон.
Франкос и Тринон вскочили на ноги, окружив Матеона с обеих сторон, наклонившись так, что их лица почти касались шлема Матеона.
— Кем, блядь, ты себя возомнил, желудь? — крикнул Франкос.
— Ты делаешь то, что мы говорим, и делаешь это сейчас, — проревел Тринон.
Матеон, запинаясь, отступил на шаг:
— Я… Мне нужно поспать.
— Ты полное дерьмо, желудь, — сказал Франкос. — А теперь собирай.
— Что здесь происходит? — спросил Пол, подходя сбоку. — Почему вы, девочки, не готовы двигаться?
Все трое встали по стойке смирно.
— Просто объясняю это желудю, Пол, — сказал Тринон. — Сказал ему, что тебе не нравится, когда кто-то опаздывает. — Матеон услышал ухмылку в его голосе и возненавидел его за это.
Пол, похоже, тоже ничего не понял. Он остановился так, что его доспехи коснулись доспехов Тринона. И фыркнул.
— Ты же не издеваешься над нашим маленьким желудем, правда?
— Да, Пол.
— Потому что с того места, где я стоял, это звучало так, как будто ты отдавал приказы. — Пол на мгновение замолчал. — И это невозможно. Ты не мог отдавать никаких приказов, потому что ты не полемарх, верно?
— Да, Пол.
— И ты не офицер, так?
— Да, Пол. — Голос Тринона был тих. Вся самоуверенность исчезла.
— Тогда я предлагаю, — сказал Пол, — чтобы вы пошевелили своими жалкими задницами и приготовились выступить в ближайшие пять минут.
— Да, Пол, — хором ответили трое солдат.
— И поскольку вы такие замечательные образцы армии Его Императорского Величества, вы пойдете в авангарде. От вас зависит, чтобы там не было никаких чертовых джиззи, поджидающих нас, чтобы убить. Понятно?
— Да, Пол.
Он ушел, не сказав больше ни слова. Тринон втолкнул Матеона в его собственную палатку, так что она рухнула на него:
— Придурок.
Франкос положил руку на плечо друга:
— Забудь о нем. Давай собираться.
Тринон хорошенько пнул Матеона, а затем оставил его среди обломков. Он все еще слышал, как дуб проклинал его, когда поднялся на ноги и свернул свою палатку. Стремясь поскорее набить желудок чем-нибудь, прежде чем ему снова придется ходить, он вытащил свой маленький паек, но вяленого мяса уже не было, а от хлеба осталась только подгоревшая корка.
Матеон зарычал. Ублюдки забрали его еду. Он схватил миску, из которой они ели — его миску — и потер коркой дно, пытаясь впитать то немногое, что у них осталось, прежде чем отправить в рот. По крайней мере, это было уже что-то, даже если это только подчеркивало, насколько он на самом деле был голоден. О, как он мечтал о мамином блюде, о доброте своей матери. Это была не та жизнь, которую ему обещали. Никогда еще он не чувствовал себя так далеко от пристального взгляда Кейджа.
— Теперь мы все здесь, — сказал Пол, когда все собрались. — Помните, мальчики и девочки, мы направляемся в Киесун. Это территория повстанцев. Мы столкнемся с джиззи, жаждущими перерезать нам глотки. И какими бы ужасными и жалкими вы ни были, говнюки, вы мои ужасные и жалкие говнюки, и я не хочу вашей смерти. Пока, по крайней мере. Так что держите свои чертовы глаза открытыми и убивайте язычников, пока у них не появился шанс убить вас. Понятно?
— Да, Пол, — закричали сорок человек.
— Давайте выдвигаться. Франкос, Тринон, Киска — вперед. — Полемарх хлопнул в ладоши, и трое солдат начали второй день марша.
Их четыре Дайджаку пронзительно закричали и взлетели, пролетев над головой в строю. Обнадеживающее присутствие, они должны заметить любую неприятность до того, как она подберется достаточно близко, чтобы вовлечь Матеона, но даже в этом случае только дурак не будет беспокоиться о том, чтобы быть начеку.
— Эй, Киска. Ты идешь впереди, — сказал Тринон. — Я хочу, чтобы джиззи сначала убили тебя. По крайней мере, тогда я умру счастливым, если придет и мое время.
Франкос захрипел от смеха:
— И предупреди нас, если обмочишься. Я не хочу намочить свои ботинки, потому что ты этого не вынесешь.
Матеон изо всех сил старался не обращать на них внимания и двинулся дальше, его глаза блуждали из стороны в сторону, выискивая что-нибудь неуместное, и все это время он жалел, что не знает, что делать. Его немного потренировали, но это не подготовило его ни к чему из этого.
Они остановились через час, и каждый набрал полный рот воды, чтобы смыть привкус дороги. Для Матеона это было мучением. По крайней мере, пока он шел, он мог сосредоточиться на том, чтобы переставлять одну ногу перед другой. Когда они остановились, не было никакой возможности игнорировать огонь в его ногах или притворяться, что влага, стекающая по его груди, была потом, а не кровью из трещин в коже. И подумать только, день только начался.
Довольно скоро они снова двинулись в путь. Вниз по бесконечной дороге, мимо скал, валунов, полумертвых деревьев. И к чему? Что ждало их возле Киесуна?
Проходил час за часом, пока отряд преодолевал мили, ведущие к городу язычников. Но с каждым шагом внимание Матеона переключалось с того, что происходило вокруг, на то, что происходило с ним самим. Его рюкзак каким-то образом увеличился в весе вдвое. Пот стекал по его лицу, шее и спине. Из-за изувеченных ступней казалось, что ботинки наполнены битым стеклом.
Дайджаку над ними летели вперед, пока не превратились в пятнышки в небе. Вот и все, что они сделали, присматривая за солдатами. Они были сами по себе. Наедине с дорогой и болью.
— Что за хрень с тобой происходит? — прошипел Франкос вскоре после полудня. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не упадешь.
— Я... в порядке... — солгал Матеон. Как бы ему хотелось снять шлем и подышать свежим воздухом. В горле у него пересохло, но он допил свой последний бурдюк с водой и не осмелился попросить кого-нибудь из остальных поделиться своим.