Мертвец был прямо в центре толпы пленников. Тринон вошел первым, размахивая копьем, отбрасывая пленников в сторону. Большинство поспешили убраться с дороги, в то время как другие отвернулись или опустили глаза, желая стать невидимыми. Только один уставился на Матеона, старик с одной рукой и обожженной кожей. Ненависть в его глазах заставила Матеона отвести взгляд.
— Мы на месте, парни, — сказал Тринон, останавливаясь у трупа мужчины. Он стоял спиной к телу, поворачивая голову из стороны в сторону, наблюдая за джиззи, и выглядел устрашающе.
Другой дуб пнул тело:
— Этому потребуется еще некоторое время, чтобы истечь кровью. Сделать Кейджа счастливым.
Нечасто кто-либо из остальных упоминал единого истинного Бога. Только если они не ругались. Матеон посмотрел на мертвеца. Щеки впалые от недостатка пищи, худые руки, непривычные к физической работе. В нем не было ничего особенного. Бояться нечего.
— Ну и что? — сказал Тринон. — Берем его и возвращаемся. Я хочу выпить.
Матеон наклонился, чтобы обхватить мужчину за грудь, но другой дуб его остановил:
— Ты берешь ноги.
Подчинившись, Матеон обхватил руками колени трупа, и в нос ему тут же ударило чем-то гнилым. Живот мужчины опустел. Он отшатнулся, кашляя от вони.
— Последнее дело мертвеца, — сказал дуб, смеясь вместе с Триноном. — Вот почему я беру руки.
Затаив дыхание, Матеон отнес тело к могильной яме на краю лагеря, лицом к Киесуну. Тринон сказал, что они всегда выкапывают ее там, где заключенные могли ее видеть, чтобы они знали, какая судьба их ожидает, если они не выполнят приказы. В этой яме уже было более трехсот трупов, сложенных друг на друга, но Матеон знал, что мальчика, которого он отпустил, среди них не было.
Он взглянул на город. Если мальчик где-то и был, то именно там. Город все еще оставался зоной боевых действий, несмотря на все, что они сделали. Взрывы непрерывно гремели от одной стороны до другой, и из него выносили тревожное количество погибших эгрилов. Матеон видел, как Дайджаку сбивали с неба, и ходили слухи, что Коджины тоже убиты.
— Я думал, что к этому времени все уже закончится. Я думал, что Первый...
— Я выучил только одно, — сказал Тринон. — Джиззи не знают, когда их побеждают. Дураки будут сражаться до последнего. Я их не виню. Мы бы поступили так же, если бы все было наоборот. — Тринон почесал пах. — Давай-ка выпьем.
— Как давно ты в Джии? — спросил Матеон, когда они возвращались к основному костру, разведенному его стиком.
— Уже шесть месяцев. Со времени вторжения. Нас с Франкосом отправили прямиком в Анджон. — Тринон взял свою фляжку, взболтал содержимое и сделал глоток. Он предложил фляжку Матеону. — Давай, выпей немного. Заимеешь волосы на груди.
— Я не пью.
— Нет? Ну, тогда мне больше достанется. — Он сделал еще глоток.
— Какого это было, во время вторжения?
— Какого это было? — Тринон рассмеялся. — Чертовски ужасно. Я обделался перед тем, как мы прошли через врата. Избранные сказали, что убьют любого, кто откажется идти или попытается отступить, если все пойдет не по-нашему. Секундой позже мы уже дрались. — Тринон снова приложился к фляжке, но пить не стал. — Я никогда никого раньше не убивал, но только Кейдж знает, скольких я убил той ночью. Я кричал, ругался, сходил с ума от безумия всего этого. — Он поднял глаза, его голос был тихим — он потерялся в воспоминаниях. — Той ночью я лежал, а вокруг меня лежали мертвые. Когда я сплю, они все еще со мной в моих снах. Смотрят на меня так, будто я, блядь, имею право решать, жить им или умереть. — Он шмыгнул носом, затем сплюнул. — Гребаные джиззи.
— Они сейчас с Кейджем. В Великой Тьме.
Тринон свирепо посмотрел на него, затем сделал большой глоток из своей фляжки:
— Да? Что ж, надеюсь, я никогда не окажусь в Великой Тьме, потому что там слишком много гавнюков, которые будут за мной гоняться.
Матеон был ошеломлен. То, что сказал Тринон, было богохульством. Он огляделся на случай, если кто-то из Первого услышал:
— Ты не должен так говорить. Ты не должен даже так думать.
— О, поверь мне, я думаю еще хуже. — Он бросил фляжку в свой рюкзак. — Просто оставайся в живых, малыш, и, может быть, однажды мы сможем уйти от всего этого дерьма. Может быть, притворимся, что этого никогда не было. — Он сел и прислонился спиной к своему рюкзаку. — Разбуди меня, если мир взорвется.
Во время обучения Матеону и другим новобранцам было приказано сообщать обо всех, кто высказывается против Кейджа и его священной войны. В то время он думал, что это излишне говорить, полагая, что он не только сообщит о богохульнике, но и с радостью отправит его к самому Кейджу. А сейчас? Сейчас он просто позволил этому человеку поспать. Он даже не смог разозлиться на слова Тринона. Его руки дрожали, а желудок крутило при воспоминании о трех джианах, которых он убил.
Где слава, о которой он мечтал? Где удовлетворение от выполнения работы, порученной ему Богом?
Он посмотрел на джиан и увидел, что однорукий мужчина снова смотрит на него, излучая ненависть. Все это было неправильно.
68
Зорика
Айсаир
— Кто ты? — спросила Зорика, слегка меняя стойку.
— Меня зовут Гринто, я Избранный Его Императорского Величества. — Джиан мужчины был безупречен, акцент лишь слегка заметен.
— Кто такой твой Императорское Величество? Это Рааку? — Она наблюдала, как он двигался, почти скользя по руинам, в которые он превратил ее дом. Она чувствовала силу в этом мужчине. Он практически пел, намного громче, чем тот эгрил, с которым она столкнулась у реки. Майза уже бы отчитала ее за то, что она не атаковала. «Убивай, не разговаривай», сказала бы она, и все же…
— Рааку, Император Империи Эгрил и сын Кейджа. — Он подошел ближе, но она не смогла разглядеть никакого оружия в его руках. Никакой дубинки.
— Он пытался меня убить всю мою жизнь.
— Вот почему я здесь.
— У тебя ничего не получится.
— Да ну? — Для того, кто хотел ее убить, этот Гринто, похоже, не торопился. Он был почти так близко, что можно было дотронуться, достаточно близко, чтобы ее копье попало ему в сердце. Атакуй, сказала она себе, но все равно не двигалась. На самом деле, ее руки отяжелели, ноги одеревенели. Все ее тело напряглось.
Затем он потянулся к ней, его рука была серой и потрескавшейся, и Зорика обнаружила, что застыла. Воздух застрял у нее в груди, когда он прикоснулся к ней, как будто ее легкие перестали работать, и она поняла, что он сейчас делает. Она увидела, в чем заключалась его сила. Он превращал людей в камень.
— Ширудан. — Команда была всего лишь шепотом, прозвучавшим из последних сил, призывающим ее силу из глубины души, исходящим из самого ее существа. Ее магия против его, сталкивающиеся, как волна о скалу.
Он наклонился ближе, его холодная рука потянулась к ее сердцу, но она почувствовала дрожь в его руке, которой раньше не было. Даже горы боялись вулкана внутри.
Она надавила снова. Почувствовала что-то, достаточное, чтобы дать ей надежду. Она копнула глубже, нашла свою ненависть. Какой бы ни была ее жизнь, кем бы она ни стала, это произошло из-за таких Избранных, как Гринто. Если бы не они, она все еще была бы девочкой, растущей со своими матерью, отцом и братом. Но Эгрил разрушил ту жизнь, и за это она уничтожит всех эгрилов. Она не девочка, играющая «в понарошку», не дурочка в доспехах.
Она Зорика, Королева Джии, и она не хотела быть ничьей пленницей.
Хватка Гринто ослабла, когда воздух хлынул в ее легкие. Она почувствовала трещины в его силе и надавила сильнее. Раздвигая их. Разрывая их на части. Она вскрикнула от усилия, и Гринто отшатнулся, как от удара.
И Зорика стала свободной. Она ударила копьем вперед, целясь в сердце ублюдка. Смертельный удар, идеально выполненный, и все же кончик лезвия скользнул по его груди, разрезав только одежду. Он посмотрел вниз на глубокий разрез сквозь который виднелась его серая плоть. «Как ты смеешь...» Он протянул руку, и земля под ее ногами в ответ взорвалась.
Но Зорике не нужна была земля, чтобы сражаться. «Тобо». Она повисла в воздухе, камни отскакивали от ее щита, затем бросилась на Гринто, ее копье стремилось найти какой-нибудь путь к его сердцу.
Он протянул к ней руку, и земля сдвинулась вместе с ней, воздвигая стену между ними. Ей пришлось свернуть, извернувшись назад, затем она выругала себя за то, что не пробила стену насквозь. Ее щиты были мощнее любых обломков, которыми он мог командовать. Она снова повернулась и бросилась в атаку.
Зорика едва почувствовала удар, когда ударилась о каменную стену, смутно осознавая, что она взорвалась вокруг нее, только чтобы обнаружить, что Гринто больше нет по ту сторону. Он исчез — но куда?
Она снова поднялась в небо и осмотрела поместье, но его нигде не было видно. Куда он делся? Она парила в пятнадцати футах над землей и пыталась отдышаться. Несмотря на все свои тренировки, она чувствовала себя потерянной. Майза была мертва. Анама тоже. А что насчет Тиннстры? Где она?
Все так быстро пошло наперекосяк. Как она должна была спасти Джию, если не смогла спасти даже своих матерей? Во имя Четырех Богов, она даже не может найти Избранного, который напал на нее. Куда он делся?
Она заметила движение внизу у стены, где раньше была кухня, но, присмотревшись, не увидела ничего, кроме камней и щебня. Итак, где…
Град кирпичей полетел в нее с противоположной стороны виллы. Она повернулась, активируя магический щит вокруг стального шита на запястье, когда они ударили. Камни разлетелись вдребезги от ее магии, но сила атаки отбросила ее в небо.
Со всех сторон полетело еще больше кирпичей, и ей пришлось поворачиваться то в одну, то в другую сторону, боясь, что ее щит будет разбит. Гринто превратил ее собственный дом в оружие против нее.
Она забралась еще выше, ища передышку. Ей нужно найти эгрила прежде, чем кусок скалы снесет ей голову. На ее высоте камни летели медленнее, их инерция была почти исчерпана к тому времени, как они ее достигали. Очевидно, сила этого человека действительно имела свои пределы.