Лопнула кожа, рот наполнился неприятным солёным привкусом, но мужчину это лишь раззадорило, и он вгрызся в меня ответно, тоже прокусывая губу и глотая энергию пополам с кровью. Ну же, когда ты нажрёшься, скотина!
В другое время мне показалось бы странным, что он не пытается зайти дальше, даже руки целомудренно держит поверх одежды, не касаясь ни груди, ни задницы, но сейчас не было возможности анализировать эту информацию. Когда чёртова пиявка, наконец, оставила меня в покое, единственное, что я могла, это лежать поломанной куклой, пока он, наоборот свежий и едва не искрящийся, поднимался с кровати, поправляя рубашку.
Укус багровел каплями крови, которые Ханси демонстративно и видимым наслаждением смахнул языком, неотрывно глядя прямо мне в глаза. И произнёс так, словно это было комплиментом:
— По-прежнему самая вкусная из всех, что я пробовал.
Я обессилено прикрыла глаза, прерывая зрительный контакт. Через секунду вновь раздался звук шагов, затем поворот ключа, а после погас и свет, оставляя меня в одиночестве и темноте.
Прежде чем заснуть, на этот раз вовсе не по своей воле, а потому что из тела вычерпали и без того малые резервы, я успела отметить сразу два факта. Во-первых, с какими бы жаром и страстью Ханси меня не целовал, возбуждён он не был совершенно — то положение, в котором мы оба находились, не оставляло простора воображению. А во во-вторых, Гейб так и не появился, хотя время, наверняка, близилось к полуночи.
И мне совершенно не хотелось думать, что это не просто какое-то недоразумение…
Утром надежда проснуться в собственной постели или, на худой конец, в постели Гейба, с осознанием, что всё было просто сном, рассыпалась прахом. Вокруг по- прежнему была душная комната без окон и с единственной дверью, закрытой на замок.
К нестерпимому уже желанию посетить белого друга, добавилось чувство голода, от которого тошнило ещё больше, чем вчера, а энергия за ночь так и не восстановилась, поэтому я просто лежала на спине, ощущая, как слёзы щекотно стекают по вискам и теряются в нечёсаных, похожих на воронье гнездо волосах.
Легко быть сильной на адреналине и браваде, с уверенностью, что за спиной есть кто-то, кто не бросит. Сейчас я чувствовала себя настолько слабой и жалкой, как не чувствовала, пожалуй, никогда. И возникшая после анализа имеющейся информации мысль о том, что зря я так надеялась на помощь Гейба, делала всё только хуже.
При всём моём к нему прекрасном отношении, кем он был? Да, демоном. Да, владельцем одного из самых известных в городе детективных агентств. Вот только ключевым словом здесь было «одного», тогда как Ханси владели доброй четвертью этого же города. Габриэлю банально нечего было противопоставить тем, кто по праву считал себя хозяевами жизни.
Даже если он привлечёт к делу всех тех, кто помогал задерживать уродов, напавших на Лисёнка. Аскур, конечно, замечательно останавливал летящие в него ручки, но едва ли этот же фокус сработал бы с десятком пуль. Да и с чего бы им рисковать своими жизнями, ради одной моей?
Слёзы не стали сильнее, но и течь не прекращали, отчего глаза набухли и засаднили, да вдобавок перестал нормально дышать нос, так что приходилось лежать с открытым ртом. А стоило представить эту картинку со стороны, я разразилась нервным смехом. Да, просто девушка мечта — лохматая, опухшая, с выражением лица, как у клинической идиотки и в брюках с блузкой, измятых по состояния тряпок. Неудивительно, что Ханси вчера не прореагировал должным образом — жажда жаждой, а такое чучело меня тоже не возбудило бы.
Наверное, где-то в комнате были припрятаны камеры, потому как почти сразу после того, как затих мой истерический смех, в замке завозились, а после вошла вчерашняя девушка, видимо, направленная вновь «позаботиться» обо мне в отсутствие хозяина.
По-русски она по-прежнему не говорила, но понимать точно понимала. Это стало очевидно, когда в ответ на высказанное негромкое, но чёткое нецензурное мнение относительно всё того же хозяина, я получила максимально неодобрительный взгляд. Ну, конечно, её-то, небось, никто не держит взаперти и не пьёт по вечерам, как бутылку кьянти. В любом случае, больше недовольства она никак не проявила и даже помогла выйти из комнаты, выступая в роли подпорки.
Я не знала, куда именно мы идём, но сопротивляться всё равно не было сил, а после и желания — мы добрели до соседней двери, за которой скрывалась душевая, совмещённая с туалетом. Конвоирша выходить не собиралась, разве что отвернулась носом к двери, но это последнее, что беспокоило наконец-таки дорвавшуюся до желаемого меня.