Аборигены, почувствовав на себе боевое искусство парня, не решались перейти в наступление. Они размахивали палками, дротиками, дубинами, рычали, плевались, но никто не хотел жертвовать собой.
Наконец, женщина с обвисшими, высушенными грудями и с перекошенной от ярости, разукрашенной в три цвета рожей, бешено тараща налитые кровью глаза, ринулась на Юла. Она была вооружена только заостренным камнем. Не рассчитав прыжок, женщина напоролась на выставленный вперед гладиус. Остальная дикарская масса тут же пришла в движение. Парень не смог вытащить меч из аборигенки, зато она закрыла его от нескольких дротиков. Юл, потеряв равновесие, повалился вместе с мертвым телом, тут же вскочил на ноги. Уже без гладиуса. Увернувшись от очередного дротика, отпрянул на три шага, споткнулся, снова упал. Врезал кому-то промеж ног, и тут же новый дротик, зацепив ушибленное плечо, рассек его и отскочил куда-то в сторону. Юл закричал, попытался отползти, но уперся в стену. Над ним навис узколобый гигант с массивными челюстями, в маленьких глазках которого пылала тупая злоба. Он занес над парнем огромную дубину.
- Нет! - внезапно послышался окрик. - Нет, Валуй! Еда много! Эта еда потом. Еда убить - еда гнить!
Громила недовольно зарычал, затем открыв зубатую пасть, исторгнул:
- Ну, Милон!
- Нет! Милон сказать: нет! Еда убить - еда гнить!
Разочарованный великан с размаху вмазал по стене палицей. Каменное крошево и пыль посыпались на голову Юла. Перед ним предстал толстомордый рыжеволосый дикарь. Тот самый, который первым метнул в парня дротик.
- Нелюдь! - рявкнул он. - Нелюдь убить три реальные людя Думдума! Теперь они еда! Людя Думдума убить зверь-четыре-копыта. Теперь зверь-четыре-копыта еда. Людя Думдума убить тебя потом. Нелюдь будет еда потом. - Рыжеволосый ткнул пальцем в парня и проревел. - Связать!!! И идти за Милон!
К Юлу тут же подбежали две дикарки, одна из которых крепко схватила парня за пораненное плечо. Острая боль пронзила младшего правнука, и он, лишаясь сознания, услышал повторную команду дикаря:
- Идти за Милон!!!
Гексаграмма 17 (Суй) - Следование
Рано или поздно рассеется любой туман
Как и опасался Вир Златорукий, байкеры сбились со следа. Они пошли прямо на юг. По всем расчетам беглецы должны были следовать в этом же направлении, но только восточнее.
Вечером первого дня похода поднялся ураганный ветер. Кочевники разбили лагерь с подветренной стороны небольшого холма, развели несколько костерков. Всю ночь сквозь шум бушующей стихии прорывался протяжный, полный нескончаемой тоски вой. Юные воины жались к огню, тревожно вглядываясь в беспросветную тьму. Байкеры старшего возраста спокойно поглощали кровяную колбасу, запивая ее можжевельниковой водой. Байки, сгрудившиеся неподалеку, вели себя беспокойно, то и дело всхрапывали, испуганно ржали. Вир Златорукий успокаивал юных соплеменников, утверждая, что опасность лагерю не угрожает. Судя по всему, выли не волки и не дикие псы, а вердоги. Отродья степных кошмаров, звери чрезвычайно коварные, при охоте действующие на удивление слаженно, иные особи были столь же умны, как люди. И именно это обстоятельство обеспечивало безопасность ночному становищу. Животные прекрасно знали, кто такие байкеры. И если на одного, на двоих, на троих они могли бы устроить жестокую охоту, то связываться с тридцатью пятью бойцами сметливые твари не пожелают. Однако далеко не все верили Виру, ведь черные вердоги умели обездвиживать одним только взглядом, и если подобный зверь попадался на пути, то сражаться с ним стоило, не смотря ему в глаза.
Это очень тревожило Ури, ведь Хона, его маленькая девочка, и двуличный говнюк с дурацким бабьим погонялом могли стать жертвами кровожадных вердогов. Сопляка и не жалко вовсе, но дочура... любимая единственная дочура... поневоле вместе с дремой приходят старые легенды...
На востоке, в нескольких переходах от владений байкеров стоял самый запретный среди всех городов, родина клана Хандредов. Мертвые Новочек, Шахты, Ростов, Калитва и Таган были раем по сравнению с ним. До Великой погибели там находился Замок Смерти, и величали его Аэсом. Древние владели тайным колдовством. Они умели извлекать из смерти чудесный огонь. К замку были подведены стальные канаты, по которым сияние и жар шли в города, и ночью было светло как днем, а зимой дома согревались без печей и костров. Когда разгневанный Харлей Изначальный наслал болезнь безумия на баггеров и кеглей, некому стало следить за Аэсом. Чудесный огонь вырвался из проводов и из-за стен замка и поразил людей мором испепеления, иначе называемом лучевой болезнью. А еще из Аэса вышла адская шлюха Радиация, у которой между ног пылала неугасимая похоть. Она сходилась со всякой зараженной болезнью безумия тварью и зачинала от всех зверей и людей, но все никак не могла утолить свой неисчерпаемый голод, пока, наконец, Харлей Изначальный не спустился с небес, и не ударил ее копытом. Радиация упала в реку и, умирая, обмочилась и загрязнила своей скверной воды. С тех пор река получила название Пагубь, а земли за ней - Запагубье.
Но даже мертвой адская шлюха творила зло. Из ее чрева вышли твари. Демы появились от случки Радиации с летучими мышами, леопоны - с котами и рысями, вердоги - с собаками, хорсаты - с лошадьми, угрени - с рыбами, а аэсы, названные в честь Замка Смерти - с людьми из баггеров.
С тех пор прошел век, и твари, рожденные в дни Великой погибели, расплодились и разошлись по всей бескрайней степи, напоминая смертным о скорби прошлых лет...
Дрема Ури прервалась с первыми лучами солнца. Что-то потревожило его неспокойный сон. Стоял густой туман. Совсем рядом кто-то шуршал травой. Еще не отдавая отчет в собственных действиях, предводитель схватился за секиру.
- Тише, - вождь услышал знакомый голос.
Из тумана выплыла фигура Вира Златорукого. Седые волосы его были заплетены в косу, а в глазах читалась строгая решимость.
- Баггерхелл, когда же я высплюсь! - проворчал Ури.
- Знаешь, о чем я подумал? - прошептал кастомайзер, присаживаясь на корточки. - Твоя дочь могла уйти в Новочек.
- Глупости, - кряхтя, Ури сел, - это запретный город. А дочура рвется за Пагубь.
- Да, - согласился Вир, - но ты не забывай, что ее напарник очень смекалистый малый, я это понял еще на байкфесте, и он вполне может предложить ей переждать погоню. Ведь мы никогда не пошли бы в город. Просто поставь нас на их место.
- Там ведь свирепствовала болезнь...
- Свирепствовала, - не стал отрицать кастомайзер, - но если убрать предрассудки, то в городе может быть даже безопасней, чем в степи.
- Наши предания ты называешь предрассудками? - президент покачал головой. - Вир, ты знаешь, как я тебя уважаю, но иногда ты перегибаешь палку.
- Знаю, - кастомайзер кивнул, - только, если бы я не перегибал палку, я не выжил бы в плену у выродков-аэсов, а они меня почитали за великого бога Ингодвитраста.
Туман вдруг разразился смехом.
- Да, Вир, все знают, как тебе пришлось сношать девственниц-уродок, которых к тебе приводили со всего Запагубья, - это был голос Непа Дальнозоркого, президента клана Вампиров, - после такого с тобой ни одна байкерша не захотела разделить ложе, кроме Чезеты. Но она всегда была чокнутой.
- Тебе, Неп, просто неведомо такое понятие, как любовь, - угрюмо проворчал кастомайзер.
- Да, конечно, любовь, - из марева показался смеющейся худолицый байкер с острой бородкой и столь же острым взглядом, - любовь, что же еще...
- Я рад, что у тебя хорошее настроение, Неп, - сказал Ури.
- Только боюсь, я могу испортить твое, - главарь Вампиров присел на корточки сзади Вира и, схватив его за плечи, взглянул на президента Дэнджеров:
- Я гляжу, наш великий осеменитель подговаривает тебя отправиться в Новочек, только наша цель не запретный город, а аэсы. И я против того, чтобы сходить с пути.
- Верно, наша цель - Запагубье, - кастомайзер высвободился из объятий Непа, - но ты сам подумай, три клана из семи, в том числе и твой, родом из Новочека, неужели тебе, президенту Вампиров, не любопытно посетить родину предков. Запагубье - запретное место, но мы туда периодически набегаем, так чем же хуже любой из городов?