– Мне не хотелось бы, чтобы у тебя были неприятности из-за меня, – сказал Конор с улыбкой.
– Ничего страшного. – Малышка махнула рукой. – У меня и так сплошные неприятности.
Конор невольно рассмеялся. Девочка же приблизилась к кровати и, перегнувшись через спинку, внимательно посмотрела на него.
– Я подумала, что вам тут очень одиноко.
«Одиноко – слишком слабо сказано», – подумал Конор.
– Да, пожалуй, – кивнул он.
– Ужасно не люблю болеть, – сообщила малышка. – Нечем заняться. Когда болеешь – всегда очень скучно.
«Особенно здесь, где даже виски не выпьешь», – со вздохом подумал Конор.
– Вы любите рыбалку? – неожиданно спросила Кэрри.
Он тотчас же вспомнил про рыбу, выловленную из реки землевладельца, – там, дома. Тем, кого заставали за этим занятием, полагались разные наказания, но его ни разу не поймали. И им с Майклом доставляло огромное удовольствие воровать великолепную форель лорда Эверсли.
– Да, люблю.
Девочка радостно улыбнулась.
– А лазить на деревья? Когда-нибудь пробовали?
– В свое время я часто лазил на деревья, малышка.
– А свистеть умеете?
Он вытянул губы трубочкой и засвистел что-то веселое.
Кэрри засмеялась.
– Вы мне нравитесь, мистер Конор, – сообщила она. – У вас замечательно все получится.
Что именно получится, он не понял. Тут девочка вдруг нахмурилась и, склонив голову к плечу, проговорила:
– А вот маме вы не нравитесь. Она говорит, что вы нехороший, потому что были в тюрьме. И еще она говорит, что у вас мерзкий характер. Это правда?
– Иногда действительно мерзкий, – ответил Конор с ухмылкой.
Девочка внимательно посмотрела на него, потом сказала:
– Но мерзкий – это означает плохой. А я не думаю, что вы плохой. Хотя ругались вы ужасно громко. В первую ночь вы кричали, что тут всюду… оранжевые мужчины. – Девочка наморщила лоб. – Но ведь мужчины не бывают оранжевыми, мистер Конор. Если только они не раскрашенные, как индейцы? Вы говорили про индейцев?
– Нет, про британцев, – ответил Конор.
Десятилетняя американская девочка, конечно, ничего не знала о британских протестантах-оранжистах и ирландских католиках-зеленых, но казалось, что его краткое объяснение вполне удовлетворило ее.
– Кэрри! – Со стороны открытого окна раздался голос Оливии Мейтленд.
Девочка на мгновение замерла, потом отошла от кровати.
– Ах, мистер Конор, мне нужно идти.
Она направилась к двери. Уже взявшись за ручку, оглянулась и спросила:
– У вас есть маленькие девочки?
– Нет. – Конор покачал головой.
– А мальчики?
– Нет, у меня нет детей.
– И жены нет?
– Нет.
Девочка улыбнулась ему и открыла дверь.
– Это хорошо. Мужчина ведь не может завести жену, если у него уже есть одна, правда?
Конор не сразу понял, что она имела в виду. Дверь закрылась, и тут его осенило. Откинувшись на подушки, он в ужасе пробормотал:
– О Господи, так я и знал. Пора убираться из этого дома.
После полудня Конор попытался встать с постели. Ему удалось спустить ноги с кровати, но не более того. Слабость и боль заставили его отказаться от своего намерения.
На следующий день Конор снова предпринял попытку подняться. На сей раз ему удалось встать, но тотчас же ноги у него подкосились, и он рухнул обратно на кровать. Хотя матрас был довольно мягкий, ребра после такого падения опять заболели.
– Черт бы побрал этого Вернона Тайлера, – проворчал Конор. – Да и я, конечно же, сглупил.
А потом он вспомнил про Дэна. Интересно, куда отправился старик? Наверное, вернулся в Бостон и сейчас обшаривает доки в поисках какого-нибудь ирландского парня, только что без денег сошедшего с корабля. Что ж, ему не придется долго искать.
Конор прижал руку к ребрам и тяжко вздохнул. Даже если ему удастся встать с постели, то все равно он не сможет уйти отсюда. И уж тем более он не сможет драться. Так что нет смысла торопить события. Но тут ему вспомнились слова Кэрри о женах, и он решил, что выхода нет – все равно придется уйти.
На следующее утро Конор предпринял очередную попытку встать. Теперь ему удалось подняться на ноги, и он, преодолевая боль в ребрах, все же сделал несколько шагов. Но боль с каждым мгновением усиливалась, и он, не выдержав, со стоном уселся на кровать.
– Ох, черт, как больно, – пробормотал он, задыхаясь.
Дождавшись, когда боль немного утихнет, Конор снова поднялся на ноги – поднялся впервые за девять дней, прошедших с тех пор, как его избили. Отчаянно вцепившись в столбик кровати, он стоял совершенно голый в лучах утреннего солнца.
– О Боже! – раздался тихий возглас.
Он повернул голову и увидел Оливию, стоявшую в дверях с подносом в руках. Она замерла на несколько секунд, а потом, густо покраснев, попятилась к двери.
– Простите, я поищу вам какую-нибудь одежду. – И тут же вышла из комнаты, поспешно закрыв за собой дверь.
Конор невольно усмехнулся. Он мог бы остаться на месте и дождаться ее, но очень уж устал. Опустившись на край кровати, он прикрылся простыней, чтобы не оскорбить девичью чувствительность хозяйки.
Через несколько минут послышался осторожный стук, и дверь чуть приоткрылась.
– Мистер Браниган… – послышался голос Оливии.
– Слушаю вас, мисс Мейтленд?
– У вас… То есть вы уже…
Он прекрасно понимал, о чем она хотела спросить, но не мог удержаться, чтобы не подшутить над ней:
– Да-да, мисс Мейтленд, я вас слушаю.
Она довольно долго молчала, потом спросила:
– Вы уже в приличном виде?
В животе у Конора заурчало, и он решил, что больше не стоит разыгрывать хозяйку.
– Не беспокойтесь. Я прикрылся простыней.
Дверь раскрылась пошире, и Оливия заглянула в комнату. Убедившись, что он сказал правду, она вошла, но на сей раз у нее не было в руках подноса – к величайшему разочарованию Конора. Вместо завтрака она принесла миску с горячей водой и какую-то одежду. Кроме того, она держала в руке довольно объемистую корзину.
– Я нашла для вас кое-какие вещи, – сказала Оливия.
Тут Конор вдруг понял, что она выглядела не так, как обычно. Да, хозяйка явно похорошела. Прежде она собирала волосы в узел, а теперь у нее была какая-то замысловатая прическа. А поношенную широкополую шляпу сменила до смешного маленькая шляпка из желтой соломки, украшенная белой лентой. Воротник ее скромного серого платья был слишком высокий, но она оживила его белой кружевной накидкой, прикрывающей шею и плечи.
– Вы очаровательно выглядите! – воскликнул Конор. – Вам нужно всегда носить такую прическу.
При этих его словах Оливия снова покраснела.
– Это не очень практично, – ответила она, поставив миску и корзину на столику кровати. – Боюсь, на свиней и кур такая прическа не произведет впечатления.
– А чем же отличается сегодняшний день? – спросил Конор, весело улыбнувшись.
– Сегодня воскресенье. Я повезу девочек в церковь. До полудня вы остаетесь тут один. – Она положила одежду на кровать возле него. – Вот, посмотрите. Надеюсь, вам подойдет.
Полотняные панталоны, рубаха и серые шерстяные брюки оказались хорошего качества – это была одежда состоятельного джентльмена. Но некогда белое полотно пожелтело, да и от всей одежды пахло затхлостью – как будто она долгое время пролежала в сундуках.
«Кому же все это принадлежало?» – думал Конор. Он вопросительно взглянул на Оливию, но та старалась не смотреть на него. Она что-то сосредоточенно рассматривала в своей корзинке, и щеки у нее по-прежнему были розовые.
– Я принесла ваши сапоги. – Вытащив из корзины, Оливия бросила их на пол рядом со столиком. – Кроме того, я выстирала ваши носки. Вот они. И еще я принесла мыло и воду, так что вы сможете помыться. А если захотите побриться, то здесь, в корзине, набор для бритья. А также зеркало, зубная щетка и немного соды. Я подумала…
– Оливия, а завтрак вы, случайно, в эту корзинку не положили? – перебил Конор.