– Ах, ваш завтрак!.. – воскликнула она в замешательстве. – Я совсем о нем забыла. Простите, теперь он, наверное, совсем остыл. Лучше я вам приготовлю другой.
Воспользовавшись предлогом, Оливия поспешно вышла из комнаты.
Конор же уставился на миску с горячей водой.
– Даже зубную щетку принесла, – пробормотал он с усмешкой.
Конор потянулся к миске – и едва не выронил ее; даже небольшое усилие давалось ему с трудом. Почистив зубы, он взял бритву и зеркало и со вздохом откинулся на подушки; на бритье уже не было сил.
Проклятие! Он так утомился, вставая с постели, что теперь не может даже побриться. Тут послышался стук в дверь, и Конор, приподнявшись, снова взял зеркало. Раз уж он это начал, то непременно закончит.
Оливия вошла в комнату с завтраком. Она с первого взгляда поняла, что больной переутомился. Взглянув на него, она заметила, как дрожала его рука, когда он подносил бритву к щеке. Поставив поднос с завтраком на ближайшее кресло, Оливия поспешно подошла к кровати.
– Давайте, к вам помогу. – Она наклонилась над постелью, чтобы взять у Конора бритву.
Но он тут же отдернул руку.
– Я сам могу. Мне не нужна помощь.
Он произнес это таким ворчливым голосом, что Оливия едва удержалась от улыбки. Выпрямившись, она отошла, чтобы не мешать ему. В последние несколько дней она много думала о Коноре Бранигане и пришла к выводу, что его объяснение про тюрьму было правдой.
В этот момент Конор порезался и, отбросив зеркало, проворчал:
– Ох, черт возьми… – Он прижал пальцем порез на подбородке.
– Вам очень трудно принять чью-либо помощь, да? – мягко спросила Оливия. – Почему?
Конор посмотрел на нее так, что она сразу же поняла: он терпеть не может подобные вопросы. Тихонько вздохнув, Оливия проговорила:
– Но вы никогда не поправитесь, если будете переутомляться. Давайте, я вам помогу.
Ее аргумент подействовал, и он позволил ей взять бритву и миску с водой.
– Откиньтесь назад, – сказала Оливия. Поставив миску на столик, она присела на край кровати. – Не беспокойтесь, все будет хорошо.
Она намылила его щеку и осторожно провела по ней бритвой.
– Не знаю, почему я доверяю вам держать бритву в руке, – пробурчал Конор. – Уверен, вам ужасно хочется перерезать мне горло.
– Да, такая мысль у меня появлялась. – Оливия чуть приподняла его подбородок. – Но тогда бы мы с вами вместе оказались в аду, а мне этого совсем не хочется.
– Так чего же вы боитесь больше – ада или меня? – Конор ухмыльнулся.
Оливия вдруг вспомнила, как он стоял у кровати совершенно голый.
– Хватит болтать, – сказала она, нахмурившись. – Или я действительно перережу вам горло.
– Ну вот… – пробормотала она несколько минут спустя. – Кажется, все в порядке.
Оливия вручила Конору зеркало, и он, посмотрев в него, кивнул:
– Да, вроде бы неплохо. Даже не думал, что у вас так хорошо получится.
– Я привыкла брить отца, – сказала Оливия. – После несчастного случая он не мог сам бриться.
– А что с ним случилось?
Она тяжело вздохнула.
– Это случилось сразу после войны. Он упал с лестницы и повредил спину. – Она встала и принялась вытирать лезвие. – Отец умер недель через шесть после этого. – Оливия помолчала и, взглянув на Конора, добавила: – Он тоже не любил принимать помощь.
Конор вернул ей зеркало.
– Спасибо, – тихо сказал он.
– Пожалуйста.
Конор улыбнулся, и Оливия вдруг подумала: «Возможно, он не такой уж плохой человек». Она отвернулась, чтобы положить бритву в коробку.
– Оливия…
Она взглянула на него вопросительно.
– Да, слушаю.
Он пристально посмотрел на нее из-под густых черных ресниц, и его улыбка превратилась в дьявольскую ухмылку.
– А вы поможете мне одеться?
Кэрри не сиделось на месте, и Оливия не винила ее за это. В качестве проповедника преподобный Аллен был сплошным разочарованием, но старик казался необыкновенно милым, поэтому все в Каллерсвилле его терпели.
– Кэрри, сиди спокойно, – прошептала Оливия.
– Не могу, – ответила девочка. – Я уже ногу отсидела.
Оливия сокрушенно покачала головой, однако промолчала. В какой-то момент она вдруг поняла, что уже не слушает проповедь. И думает вовсе не о Еве и змее.
Конор Браниган. Она видела его так отчетливо, будто он сидел сейчас перед ней, красивый как дьявол и упрямый как мул. Более того, она даже слышала его насмешливый голос и все еще чувствовала жар его кожи под своими пальцами…
Боже милостивый, о чем она думает?! Она ведь в церкви! Оливия почувствовала, что краснеет, и быстро опустила голову, надеясь, что никто за ней не наблюдал. Он, должно быть, сам дьявол, если заставил ее думать о таких вещах, тем более в церкви! Оливия закрыла глаза – и тут же увидела обнаженного Конора, стоявшего у кровати. Открыв глаза, она осмотрелась. Нет, никто за ней не наблюдал.
Слева от нее спала Миранда, положив голову на плечо Бекки. Бекки же слушала проповедь, по крайней мере, старалась слушать. А Джеремайя Миллер, как и всегда, сидел рядом с ней.
Снова осмотревшись, Оливия заметила Вернона Тайлера, сидевшего в передних рядах на своем обычном месте. А рядом с ним сидела его жена-янки. Оливия едва сдержалась, чтобы не заскрежетать зубами. Лицемер! Все знали, что он проводит петушиные бои в пустом сарае неподалеку от Лонгстроу и устраивает боксерские поединки. Вернон получал неплохой доход со ставок, но часть этих денег каждое воскресенье оставалась в блюде для сбора пожертвований у преподобного Аллена, поэтому старик в своих проповедях не говорил о таком ужасном пороке, как азартные игры.
Но ведь у нее у самой появился в доме мужчина, зарабатывающий себе на жизнь азартными играми. Да-да, профессиональный бокс – греховное занятие. К тому же он еще и пьет…
Тут Оливия вдруг заметила, что все стали подниматься со своих мест. Да, все приготовились к исполнению заключительного гимна. Она поспешно встала и раскрыла свой псалтырь, держа его низко, чтобы Кэрри тоже могла читать.
– Мама, ты открыла не ту страницу, – прошептала девочка. – Это гимн восемьдесят девять.
Оливия тихо вздохнула и открыла нужную страницу. Она пела вместе с остальными прихожанами, но в ушах у нее звучал насмешливый голос Конора: «А вы поможете мне одеться?» Ах, теперь она понимала, почему Ева послушалась змея.
Глава 7
Оливия вышла из церкви и сразу же направилась к фургону. Девочки последовали за ней. Она улыбалась и кивала знакомым, но вопреки обыкновению не останавливалась поболтать с друзьями. Ей казалось, что людям достаточно взглянуть на нее – и они тотчас поймут, какие греховные мысли преследовали ее в церкви.
– Оливия!
Она остановилась и невольно поморщилась, увидев перед собой Марту Чабб, самую известную в городе сплетницу.
– Доброе утро, Марта! – Оливия заставила себя улыбнуться.
– Приятно снова видеть вас в церкви, Оливия, – сказала Марта. – В прошлое воскресенье вас не было. Мы немного волновались за вас, дорогая. У вас в «Персиковой роще» все хорошо?
– Да, все в порядке, – кивнула она. – Правда, Кэрри немножко нездоровилось, но ничего серьезного…
– Но, мама, – вмешалась девочка. – Ведь это не я болела, а…
– Ах, вот и Лайла Миллер! – воскликнула Оливия, прежде чем Кэрри смогла сказать еще хоть слово. – Мне нужно с ней поговорить. Идемте, девочки.
Она кивком попрощалась с Мартой и направилась к лавке, куда только что вошла Лайла.
– Мама, ты солгала, – прошептала изумленная Кэрри. – Почему ты солгала Марте Чабб?
Оливия осмотрелась и, убедившись, что никого рядом нет, наклонилась к Кэрри:
– Дорогая, поговорим об этом в другой раз, хорошо? И вот что, девочки… Ни слова никому про мистера Конора. Поняли?
– Да, конечно, – дружно ответили все трое.
– Вот и хорошо. – Оливия повернулась к старшей дочери: – Бекки, мне нужно поговорить с Лайлой. Отведи девочек в фургон, и ждите меня там. И помните: ни слова.