Выбрать главу

Противник выпрямился, и Конор увидел, как тот размахнулся. Уклониться не удалось, и у Конора от мощного удара в живот перехватило дыхание. А противник продолжал наносить удары – один задругам. Несколько минут спустя двое других отпустили его, и он рухнул на колени. Затем от удара по почкам растянулся на животе и, облизнув губы, почувствовал вкус крови. И почти тотчас же все трое начали пинать его ногами. Через некоторое время Конор услышал, как что-то хрустнуло. «Ребро…» – подумал он, с трудом удерживаясь от стона.

Проклиная свою собственную глупость, Конор попытался отползти в сторону. Наверное, ему нужно было согласиться на поражение. Когда же он научится не плевать против ветра?

– Хватит, – послышался вдруг чей-то голос.

Конор почувствовал, как его перевернули на спину, а затем увидел стоявшего над ним невысокого худощавого мужчину с тонкой сигарой в зубах. Он поставил Конору на шею начищенный до блеска ботинок и проговорил:

– Позвольте представиться. Я – Вернон Тайлер. Но поскольку вы тут чужак, то мое имя, возможно, ничего вам не скажет. Так что я, пожалуй, объясню вам, как тут у нас обстоят дела. – Вернон убрал ногу с шеи Конора и затянулся сигарой. Потом вновь заговорил: – Мне принадлежит большая часть этого города, а также земли в окрестностях, которые я сдаю в аренду местным фермерам. Я владею лавкой и лесопилкой. Мне принадлежат ресторан, газета и гостиница. А то, что мне не принадлежит, я могу купить, если захочу. Я в этом городе босс. Я – банк, я – закон. Ты меня понимаешь, парень?

Конор с трудом кивнул. Он очень хорошо все понял. Все это, хоть и сказанное с другим акцентом, он уже слышал.

– Вот и замечательно, что понял, – продолжал Тайлер. – Сегодня вечером, парень, ты обошелся мне в кругленькую сумму, а я не люблю терять деньги. Так вот, если перейдешь мне дорогу еще раз, я сотру тебя в порошок. – Вернон швырнул сигару на пол и растер ее каблуком. Потом наклонился и, запустив пальцы в потайной карман Конора, вытащил оттуда деньги. Повернувшись к троице, стоявшей рядом, он сказал: – Возьмите этот мешок с дерьмом и бросьте его там, где ему место.

Конора тотчас же схватили за руки и поволокли по земле к стоявшей неподалеку повозке. Он стиснул зубы, перенося боль без малейшего звука. Закричать, показывая, как тебе больно, – значит сдаться.

Тронувшись с места, повозка покатила по ухабистой дороге. И каждый ухаб, каждая рытвина отзывались болью во всем теле. Конор закрыл глаза и начал считать про себя от тысячи до единицы – этот трюк он освоил уже давно. Если сосредоточиться на бессмысленном занятии, то иногда удается держать боль в узде. «Девятьсот девяносто девять, девятьсот девяносто восемь…»

Он лежал в повозке, катившей мимо полей Луизианы, но мысленно снова оказался в Маунтджое, в тюремной камере, в руках ублюдков-оранжистов.[1]

Повозка замедлила ход. «Семьсот двадцать шесть…» Кто-то пнул его сапогом, и он, выкатившись из повозки, упал на пыльную дорогу. «Семьсот двадцать пять, семьсот…»

В следующее мгновение Конора поглотила благословенная тьма, и он погрузился в небытие.

Оливии Мейтленд требовался мужчина. Требовался не только потому, что она хотела расчистить южное пастбище и следующей весной посадить там хлопок. Не только потому, что изгороди постоянно падали, а заднее крыльцо осело. И не потому, что через два месяца созреют персики, но некому помочь ей при сборе урожая.

Нет, дело было в том, что Оливия Мейтленд ужасно боялась высоты, а крыша уже давно протекала.

Она щелкнула поводьями, но Келли, упрямый старый мул, намеревался доставить ее в город, когда сам считал нужным, и спешить он вовсе не собирался. Поерзав на сиденье, Оливия попыталась набраться терпения. Может, на этот раз, приехав в город, она узнает, что кто-то откликнулся на ее объявление в газете. Она потратила деньги, полученные от продажи яиц, чтобы разместить объявление о поиске, но прошло уже больше трех месяцев, а никто до сих пор не откликнулся. Конечно, все, что она может предложить, – это кров и стол, а такое вознаграждение мало кого привлекает. Мужчины, жившие в окрестностях Каллерсвилла, предпочитали работать на лесопилке или арендовать ферму.

Капля дождя упала ей на руку, оставив темное пятно на поношенной кожаной перчатке. Потом упала еще одна капля, и еще… Оливия посмотрела на тяжелые свинцово-серые тучи над головой и задумалась, не повернуть ли обратно. Дождь уже шел накануне, и дорогу развезло. Она, конечно, сможет добраться до города, но если сейчас снова разразится буря, то Келли вряд ли сумеет доставить ее домой.

Возможно, она напрасно едет в город. В прошлую поездку Стэн сказал ей, что она больше не сможет покупать в его лавке в кредит. И теперь Оливия не знала, стоит ли снова просить его об этом.

Уставившись на ухабистую извилистую дорогу, Оливия тяжело вздохнула. После войны жизнь и так была тяжелой, а теперь стало еще тяжелее, потому что прошлым летом умер Нейт. Он был стар и часто болел, но для своего возраста был довольно крепок, ловко обращался с молотком и всегда помогал Оливии убирать урожай.

Ей нужно было растить трех дочерей, ухаживать за свиньями и курами, собрать урожай персиков в сентябре – но как одной управиться со всеми делами? До смерти Нейта Оливия даже не думала о том, что настолько зависела от старого фермера. Как же она теперь будет заботиться о своих девочках, если не удастся продать урожай персиков? Может, не следовало брать их к себе, когда их родители умерли? Да, возможно, не следовало. Возможно, им было бы лучше в приюте.

Оливия снова вздохнула. Ей было двадцать девять лет, но временами ей казалось, что гораздо больше.

– Господи, – пробормотала она, – пошли мне помощь.

Как бы в ответ на ее просьбу дождь усилился, и Оливия пробормотала:

– Что ж, все ясно, помощи не будет…

А она ведь не так уж много просит. Просто одного мужчину-помощника, мужчину, который не боится тяжелой работы и не ждет платы за нее.

Оливия слегка натянула поводья, чтобы Келли замедлил шаг на крутом повороте дороги. Фургон миновал поворот, и тут она заметила, что что-то лежит прямо у нее на пути, всего в нескольких метрах. Оливия резко дернула поводья, заставляя мула остановиться, и тотчас же поняла, что на дороге, прямо в грязи, лежит какой-то мужчина.

Может, ей лучше повернуть домой? Теперь, после войны, по дорогам бродило много подозрительных типов. Оливия не знала, на что решиться. Этот мужчина не казался опасным, но все же…

Еще немного помедлив, Оливия слезла с козел и, подобрав свою поношенную коричневую юбку, осторожно приблизилась к незнакомцу. Трудно было сказать, что это за человек, однако Оливия понимала, что он не из окрестностей Каллерсвилла. Его темные волосы были заляпаны грязью. А лицо – с тонкими чертами, чисто выбритое, но сильно распухло и все в кровоподтеках. Одежда на нем была рваная и тоже в грязи.

При ее приближении мужчина не шевельнулся, и Оливия подумала: «Уж не умер ли он?» Присев на корточки рядом с ним, она увидела, как поднимается и опускается его грудь. Значит, он не умер. По крайней мере – пока.

Оливия выпрямилась и осмотрелась, но не увидела поблизости ничего подозрительного. Почему же этот человек оказался здесь в таком состоянии? И, похоже, никаких пожитков у него с собой не было.

Внезапно мужчина застонал, и Оливия поняла, что ему очень больно. Нет, она не могла бросить его здесь. Если бы ей удалось как-нибудь затащить незнакомца в фургон, она смогла бы отвезти его к себе домой, и тогда…

Интересно, сможет ли он залатать крышу и помочь ей собирать персики? Нет, в таком состоянии едва ли.

Оливия вздохнула и, сдвинув на затылок шляпу, взглянула на темное небо, затянутое тучами.

вернуться

1

Оранжист – член Ордена оранжистов, созданного в 1795 году. Главная цель оранжистов – увековечить колониальную связь Северной Ирландии с Великобританией.