Недавно он пытался объяснить Шону, что не надо торопиться с восстанием. Но всего две недели назад в Белфасте арестовали девятерых их сторонников, и теперь весь Ольстер бурлил. Возможно, совет хотел воспользоваться этим взрывом патриотизма, потому и торопился.
Наконец Конор заметил вдалеке огонек. Он подтолкнул локтем Адама, и оба подошли поближе к полотну железной дороги. Все еще скрываясь за густым подлеском, они ждали, когда товарный поезд с грохотом подкатит к станции. Как только состав замедлил ход, они подбежали к нему, и Конор вытащил из кармана гаечный ключ. Проскользнув между колесами, он начал откручивать болты, крепившие фальшивое дно, а Адам подошел к паровозу, чтобы перекинуться словечком с машинистом.
– Конор, Luiochan!
Повернув голову, Конор увидел совсем рядом две пары армейских башмаков.
– Luiochan! Конор, беги! – снова закричал Адам, и на этот раз в крике слышалась боль. – О Господи!
Конор попытался проскользнуть на другую сторону вагона, но холодная сталь пистолета прижалась к его затылку и словно пригвоздила к месту.
– Не шевелись, Пэдди,[16] – приказал тихий голос. – Не шевелись, если не хочешь, чтобы твои мозги разлетелись по рельсам.
Конор крепко сжал зубы. Увы, на сей раз удача отвернулась от них.
Глава 21
Всю неделю, с рассвета до заката, Конор собирал персики. Он был рад долгим часам работы, так как находился в это время далеко от Оливии и не мог прикасаться к ней. А к вечеру слишком уставал, чтобы предаваться мыслям о ней. Сразу после ужина он ложился спать и тотчас же засыпал. И его не мучили кошмары, даже Оливия ему не снилась всю эту неделю. А о предстоящем отъезде он старался не думать, просто жил день за днем, вот и все.
Когда все персики были собраны и уложены в бочки с древесными опилками, Конор погрузил их в два фургона, которые Оливия пригнала из города. Ему пришлось нагрузить фургоны до самого верха, чтобы все бочки поместились, а затем крепко привязать их веревками. На следующее утро, с восходом солнца, Оливия отвезла девочек на ферму Джонсонов, где они должны были провести два дня. Вернувшись, она вошла в дом, взяла небольшой саквояж, и они с Конором отправились в Монро, причем каждый правил своим фургоном.
Конору такое положение дел нравилось – он предпочитал соблюдать дистанцию. Но путь указывала Оливия, поэтому все утро он провел, наблюдая за ней, и к полудню стал подозревать, что лишь расстояние миль в пятьдесят позволило бы ему чувствовать себя в безопасности.
Он старался как можно реже смотреть на Оливию, однако ничего не мог с собой поделать – поглядывая на нее то и дело, он любовался ее изящной фигуркой и представлял, как она выглядела бы обнаженная, среди простыней и подушек.
Наконец они остановились и уселись в прохладной тени сосен, чтобы перекусить бутербродами, которые Оливия приготовила в дорогу. День был очень жаркий, и она, пожаловавшись на духоту, расстегнула две верхние пуговки на своем платье. Конор же, наблюдая за ней, уже жалел, что пригласил ее поужинать в Монро. Это была безумная идея – ведь ему предстояло сидеть напротив нее, зная, что он не сможет овладеть ею.
«Ничего, потерпи еще несколько дней», – сказал себе Конор, щелкая поводьями, и фургон снова тронулся в путь. Да, всего лишь несколько дней, и он расстанется с ней навсегда. Сначала он отправится в Новый Орлеан, пойдет в ирландский район и проведет бой с любым желающим у «Шонесси». На выигранные деньги он сможет купить и виски, и сигары, и женщину… И тогда уж он наверняка избавится от мыслей об Оливии Мейтленд.
Они прибыли в Монро во второй половине дня, ближе к вечеру. Выторговав у Сайласа Шоу, владельца консервного завода, приемлемую цену за свои персики, Оливия спрятала вырученные деньги в свой высокий сапожок на пуговках. Конор же отогнал уже разгруженные фургоны на платную конюшню напротив гостиницы «Уитмор» и оставил их там под присмотром. Потом пошел в гостиницу и снял две комнаты на ночь. А Оливия отправилась в лавку Денби и купила восемь оконных стекол, которые должны были доставить утром в гостиницу.
Конора она нашла в холле гостиницы – он уже ждал ее. Расписываясь в книге регистрации, Оливия заметила, что клерк смотрит на них с любопытством – очевидно, удивлялся, что они с Конором путешествуют вместе, хотя и не женаты.
Поднявшись в свою комнату, Оливия отдохнула полчаса, а затем с наслаждением погрузилась в огромную ванну, которую принесли горничные. Ванну наполнили водой, достаточно прохладной, чтобы освежиться после жаркого дня, и достаточно теплой, чтобы смыть дорожную пыль и пот. Оливия долго лежала в ванне, затем тщательно вымыла голову и обмотала ее полотенцем. Выбравшись из воды, она насухо вытерлась другим полотенцем, потом надела кружевную нижнюю юбку и сорочку, застегнула крючки корсета и надела красное шелковое платье.
Присев к туалетному столику, она расчесала волосы, все еще немного влажные, и закрутила их узлом на затылке, выпустив вдоль щек вьющиеся пряди. Конор как-то раз сказал ей, что ему нравится такая прическа, сказал в то воскресенье, когда она его брила. Закрепив узел двумя гребнями, Оливия вспомнила, как он распустил ее волосы, когда обнимал на кухне. Воспоминание об этом все еще приводило ее в трепет.
Оливия разгладила складки темно-красного платья, довольная тем, что взяла его с собой. Она попыталась вспомнить, когда в последний раз надевала это красивое платье, когда в последний раз ощущала приятное шуршание изящного кружевного нижнего белья. Увы, она не могла этого вспомнить. Очень уж давно это было. Да, слишком давно.
Поднявшись на ноги, она отступила на несколько шагов, разглядывая себя в зеркале. «Как странно… – промелькнуло у нее. – Оказывается, я довольно хорошенькая».
Конор очень настаивал, и она приняла его приглашение поужинать вместе. Что ж, сегодня она не будет выглядеть как старая дева. Сегодня вечером она не собирается быть бесцветной и непривлекательной Оливией Мейтленд. Она внимательно осмотрела лиф платья. Вырез, конечно, более скромный, чем у некоторых, но для нее это – довольно вызывающе. Что ж, так даже лучше. Хоть раз в жизни она будет выглядеть вызывающей. Ей всегда хотелось хоть немного романтики, и сегодня – ее единственный шанс.
Оливия вспомнила синие глаза Конора, и ее снова охватил трепет. «Только один раз, – думала она. – Иначе я буду сожалеть до конца своих дней…»
Когда Оливия открыла дверь своей комнаты, Конор замер в изумлении. У него тут же пересохло в горле, и ему ужасно захотелось сделать хороший глоток виски. «Пожалуй, даже два глотка, – подумал он. – Черт возьми, как же мне выдержать это? Неужели я смогу сидеть с ней весь вечер и разговаривать, не смея даже поцеловать ее?»
– Что-нибудь не так? – с беспокойством спросила Оливия.
– Нет-нет, все в порядке. – Он покачал головой. – Просто я… Я поражен. – Он попытался улыбнуться. – Вы такая красивая, что все мужчины в ресторане будут мне завидовать.
Оливия в смущении пробормотала:
– Это все платье… Оно действительно очень красивое.
– Нет, дело не в нем. – Конор окинул ее взглядом. – Хотя должен сказать, что платье и впрямь удачное.
– Вы тоже неплохо выглядите. – Оливия кивнула на его новый костюм.
Конор провел ладонью по темно-серому жилету. Заплатив за свою комнату, стрижку и ванну, он отложил три доллара на одежду.
– По крайней мере, он мне по размеру. И я думаю, что у меня еще осталось достаточно, чтобы пригласить вас на ужин.
16
Прозвище ирландца, уменьшительное от Патрик. Святой Патрик считается покровителем Ирландии.