Я шарахаюсь от него, как от прокаженного, но лишь больно натягиваю свои путы.
– Спокойно. Я не обижу тебя. – Альфа останавливается, протягивая руку в успокаивающем жесте, но я ему не верю.
Бьюсь на кровати, как дикий зверек в клетке. Чувствую запах своего страха.
– Что вам нужно? – рычу не своим голосом.
– Меня зовут Нойс. Я – доктор. Хочу покормить тебя и взять кое-какие анализы, – говорит он очень медленно.
– Я чувствую ваше возбуждение. Не подходите ко мне, – выпаливаю, но уже своим голосом.
– Кайла, это не совсем то, что ты думаешь, – снова пытается успокоить меня доктор. – Для тебя все это в новинку. Можно я тебе объясню? – спрашивает Нойс.
Я киваю, но продолжаю смотреть с недоверием, и напрягаясь всем телом.
– Я, как ты могла заметить, альфа. Я испытываю возбуждение практически все время, находясь рядом с любой женщиной. Это нормально. Этот инстинкт притупляется только тогда, когда встречаешь свою естественную пару. Понимаешь? – он разговаривает со мной очень медленно, как со слабоумной.
– Мне страшно, но я не отупела. Разговаривайте со мной нормально, – зло выплевываю, все еще не доверяя ему.
– Хорошо. Извини. Давай я тебя покормлю. Ты не ела несколько дней, – предлагает он достаточно дружелюбно.
– Развяжите меня, и я сама поем, – предлагаю свой вариант.
– К сожалению, пока я не могу этого сделать. Я тебе тоже не доверяю. Давай начнем узнавать друг друга постепенно? – Нойс делает в мою сторону еще один шаг.
– Когда вы меня развяжите? – спрашиваю, пристально следя за каждым его движением.
– Я не буду пока ничего обещать. Ты пришла в себя всего несколько часов назад и пока неплохо справляешься, – доктор уже поставил стул рядом с моей кроватью. – Я покормлю тебя, и у тебя станет еще больше сил, чтобы учиться контролировать себя, – уговаривает Нойс.
Я немного расслабляюсь и киваю, уж слишком хочется есть, а запах мяса буквально сводит меня с сума.
Это жутко унизительно, когда тебя кормит с ложечки огромный симпатичный мужик. Стараюсь есть быстро, чтобы эта процедура быстрее закончилась, ну и голод не терпит промедления.
Нойс все время рассказывает какие анализы будет брать, и что мне нечего бояться.
Я его внимательно слушаю и позволяю сделать все, что ему необходимо, даже срезать прядь волос с моей головы, но полностью расслабляюсь лишь, когда за ним закрывается дверь.
Поев, я чувствую себя значительно лучше.
А дальше меня ждал мой собственный ад в виде бесконечного дня сурка, в котором не понять даже когда день, а когда ночь.
Кроме Нойса ко мне пускали только папу. Они кормили меня и разговаривали со мной. Нойс каждый раз брал анализы. Оказалось, что чудному «пип» аппарату подключена не только моя рука, что позволяло мне не вставать даже в туалет.
Мне нельзя было в душ, поэтому мне предложили обтирание губкой. Что? Я же не инвалид! На это я не согласилась, поэтому мою крохотную тюрьму наполнили чудесные ароматы моего тела.
Действие препарата уходило быстрее, чем я могла понимать, что со мной происходит. Иногда я не могла сфокусировать зрение на лице Нойса, рассматривая рисунок радужки его глаз или считая количество волосков, которые растут у него на лице. Не могла разделять звуки. В какой-то момент звуки улицы заглушили голоса рядом со мной. Я слыша все и всех, да так громко будто к моему уху подставили громкоговоритель. То же самое происходило со вкусами и ощущениями.
Но самое жуткое, это мои чувства и желания, которые я испытывала к Нойсу. Но он уверял, что мне это необходимо, нужно научиться с этим жить. Мне хотелось кусать и лизать его, целовать его губы, прикасаться к нему. Его запах отключал мне мозг, ярко зажигая какие-то первобытные инстинкты. Я буквально хотела выть на луну. Это было все не правильно.
Но в один прекрасный момент Нойс зашел ко мне, и я смогла взять себя в руки. Я вновь увидела в нем своего доктора, а не сексуального партнера. Он так же мне нравился и казался привлекательным, но мой мозг победил гормоны, выплескивающиеся через край.
Я стала различать голоса даже на улице. И еле сдержала слезы, когда узнала голос Джейла. Я так по нему скучала. По нему я стала различать дни. Он приходил каждый день и разговаривал с моим отцом. Его голос всегда был таким виноватым. Я так хотела его утешить, обнять, вдохнуть его запах, наконец-то почувствовать по-настоящему его прикосновения, как он всегда мечтал, а я давно уже не надеялась.
Глава 21
Через три дня, когда я смогла отличать день от ночи, мне расстегнули браслеты на руках и ногах. Я как будто за одну секунду из ада попала а рай. Но всего лишь на секунду. Из тюрьмы меня никто выпускать не собирался.