– Ну почему? – взвываю я. – Я не понимаю, почему это секрет? Хочу знать сколько здесь нахожусь, – настаиваю я.
Отец тяжело вздыхает и стучит пальцами по столу.
– Нойс меня убьет. А если ты среагируешь как-то не так, вообще меня к тебя больше не пустит, – предупреждает папа.
Я обхватываю себя руками и притворно сосредотачиваюсь, сводя брови вместе.
– Все, я готова, – сквозь смех говорю я.
Он тоже смеется.
– Одиннадцать дней, – произносит папа, а я ахаю.
– Всего? – еще раз уточняю.
– Всего, – кивает он.
– То есть экзамены через неделю? – в ужасе осознаю.
– Да, – он снова кивает и улыбается. – Задания буду приносить тебе я, а потом буду передавать твоим преподавателям твои ответы, – поясняет мне схему.
А у меня рой мыслей в голове. Всего неделя. У меня совсем мало времени.
– Это еще не все, – папа возвращает меня из моих мыслей обратно в комнату.
– А?
– Я хочу тебе кое-что сказать, пока ты сама не догадалась, – говорит опять какими-то загадками.
Я вопросительно поднимаю бровь.
– Скажу все прямо и быстро, как пластырь. Хорошо? – слишком быстро говорит папа.
Я киваю, мысленно готовясь не выплескать очередной шторм, который уже начал приближаться.
– Ты знаешь, что беты, создавшие прочную связь с альфой, не могут долго жить без альфы? – я киваю, и он продолжает, – между мной и тобой всегда ощущалась прочная связь. Я думал, что это связь между папой и дочкой, но на деле она оказалась чем-то большим.
– Ты мой бета? – в ужасе перебиваю я его, догадавшись, и он кивает.
Я сижу молча, пялясь в пол. Внутри меня не просто не началось шторма, там море высохло.
– Я понял это лишь, когда ты уехала. Как любой другой бета, я не могу без своего альфы, – он улыбается мне.
– А разве такая связь бывает между отцом и сыном? – я все еще не могу поверить.
– Ты очень необычная, Кайла. Думаю, что нас ждет еще масса сюрпризов, – папа посмеивается, и я вместе с ним.
Я вспоминаю, как при первой встречи заметила новые морщины и седые волосы, как папа казался неуверенным. Но… Папа – мой бета? То есть я – его альфа? Мне это сложно принять и понять, возможно пока.
Папа прощается и целует меня в волосы, пока я продолжаю сидеть и переварить новый поток информации, обрушившийся на меня сегодня.
После того, как папа рассказал мне, что так долго они с мамой скрывали от меня, между нами словно образовалась какая-то стена недосказанности. Я не понимала их решения, чувствовала себя обманутой. Моя жизнь казалась мне не настоящей, придуманной за меня моими родителями. Я гнала от себя и свою обиду, и все эти мысли, только чтобы снова ощутить между мной и папой ту же связь, что чувствовала до моего отъезда. Мне была необходима она, как поддержка. Но как я не старалась, как не пытался отец вести себя как раньше, что-то изменилось. И даже это новое для меня знание не разрушило преграду недоговоренности. Возможно было еще что-то, а может я не смогла простить, пока не смогла.
Так я еще просидела, оглушенная и ослепленная своими мыслями, пока Нойс не принес мне обед.
Доктор сиял белозубой улыбкой, что было так не похоже на угрюмого великана. Всегда такой серьезный в очках с темной оправой, черными короткими волосами, густыми черными бровями, обычно задумчиво сведенными на переносице, и янтарными глазами. Можно было сказать, что он похож на Итана, но я не чувствовала в нем опасности. При всем своем грозном виде он – точно положительный персонаж в моей истории, хотя общего языка мы так и не нашли.
– Я, конечно, не доволен, что твой отец говорит тебе то, о чем мы не договаривались, но меня восхищает и поражает, как ты со всем справляешься. Ты можешь рассказать, что чувствуешь? – Нойс садится на стул, а поднос ставит на стол, жестом приглашая меня к столу.
– Не уверена, – мнусь я, но все же встаю с кровати и принимаю приглашение альфы.
– Я не хочу давить, но мне очень интересно и не только мне, – все же настаивает Нойс.
– А кому еще? – спрашиваю перед тем, как начинаю есть.
– За тобой наблюдают и тебя изучают больше десяти человек, – осторожно поясняет он, заглядывая мне в глаза.
Я молча смотрю на него, пережевывая свой салат.
– Ты ждешь моей реакции? – интересуюсь я, поднимая бровь.
Он пожимает плечами.
– Я постараюсь озвучить все, о чем думаю или чувствую, но не уверена, что это вам поможет, – говорю я, отворачиваясь к тарелке, снова набивая рот, игнорируя уже не новость для меня, что я – лабораторный зверек.
Глаза доктора горят предвкушением, он только что ручки не потирает.
– Но взамен вы ответите на мои вопросы, – озвучиваю свои условия, продолжая жевать.