Осторожно нажимаю на ручку, и дверь поддается. Папа стоит в конце коридора, и я шумно выдыхаю, выбегая к нему.
Выхожу на улицу.
Я выхожу на улицу!
Глаза опять жгут слезы, ноги дрожат от волнения. Я готова хлопать в ладоши и издавать победные кличи, но боюсь спугнуть удачу.
Мы медленно спускаемся по ступенькам. Папа идет впереди, но все время оглядывается на меня.
Еще один шаг, и мне в лицо ударяют горячие солнечные лучи. Я закрываю глаза и стою, наслаждаясь каждым ощущением и звуком. Глубоко вдыхаю и меня наполняют множество запахов. Но я совсем не слышу голосов.
– Сколько сейчас времени? – интересуюсь у папы.
Он смотрит на часы и отвечает:
– Пять минут шестого утра.
Тогда понятно, почему я не слышу ни одного голоса.
Ступаю на дорожку и иду. Иду первый раз так долго и далеко. Первый раз после того, как я стала кем-то, кого я пока не знаю и не понимаю.
Мы идем прямо к стадиону. Теперь я отцу по плечо. А значит и Джейлу примерно так же. Вздыхаю. Папа бросает на меня настороженный взгляд.
– Все хорошо, – хмурюсь я. – Я скучаю по Джею.
Он понимающе кивает и отворачивается.
– Можно я кое о чем спрошу? – осторожно интересуюсь.
Папа опять кивает. Он сегодня не слишком многословен.
– Что с теми ребятами, которые меня ловили в той подворотне? – иду и смотрю себе под ноги, ожидая ответа.
– Нууу, – плохое начало, – пару сломанных носов, пару разбитых, две сломанные руки, один вывих ноги, несколько выбитых зубов и пяток сломанных ребер. А, кого-то ты укусила, – перечисляет папа, мягко говоря, не утешительный список, – не говоря о синяках и ушибах, – добавляет, как мне кажется, с грустной улыбкой.
– И Люк, – заканчиваю список, напрягаясь всем телом.
– И Люк, – кивает отец. – Он быстро поправляется, потому что альфа. Сейчас он уже сдает экзамены. Я виделся с ним пару дней назад, как раз пока не мог приходить к тебе, – напоминает мне папа, что я совсем забыла выбить из него и из Нойса немного пыли за три дня голодного одиночества.
– Кстати, зачем были нужны эти три дня? – спрашиваю со злостью, сводя брови.
– Я был против, но такого было условие, чтобы к тебе пустили маму. Им нужно было проверить тебя на стрессоустойчивость, чтобы доверять, – объясняет мне отец, но меня мало успокоили его слова.
– Это было жестоко! – выплевываю я недовольно.
– Согласен, – папа вздыхает. – Люк мне рассказал, что случилось, – вдруг говорит отец, я ахаю, а он кивает. – Я удивлен, почему ты так за него переживаешь, даже учитывая обстоятельства, – продолжает он.
– Он – мой друг, – поясняю я и вижу удивление на лице папы. – Он не сказал? – сразу спрашиваю у него.
– Нет, – короткий ответ. – Люк очень переживает, что все так произошло и хочет тебя видеть, но я решил, что вы были не знакомы до все этого.
– Возможно ты его просто не правильно понял. А мы можем увидеться? – удивляюсь я.
– Нет, – снова короткий ответ. – Пока нет, – следует более мягкое пояснение.
– Когда мы сможем поговорить про обстоятельства? – стараюсь спросить самым невозмутимым тоном, не уверена, что мы может об этом говорит.
– Мы же уже все обсудили, – отвечает папа, ловя мой взгляд. Видимо, говорить все же еще нельзя.
Заходя на стадион, я вижу Скилу, стоящего, как изваяние, скрестив руки на груди.
– С нами будет Скила?! – кричу я, не в силах совладать с эмоциями.
Папа кивает с улыбкой на губа, а я срываюсь на бег. Мне кажется, что я не бегала целую вечность.
Как же это здорово!
Подбегаю и с одного прыжка запрыгиваю на сурового мужчину, который только и успевает, что расцепить руки.
– Кайла! – кричит папа сквозь смех.
– Я так скучала, – говорю обалдевшему великану, немного отклонившись, целую в щеку и спрыгиваю на землю.
Такого ошарашенно Скилу я бы сфоткала и поставила на заставку в понедельник, чтобы поднимал настроение.
Мы с папой смеемся.
– Рамин, у тебя совсем ненормальная девчонка! – рычит тренер.
– Я тебя предупреждал с самого начала, – мужчины жмут друг другу руки.
– Не поняла? С какого начала? – изумляюсь я.
– Мы с Рамином вместе учились. Он позвонил мне, как только твои пятки засверкали в сторону СОТ, – поясняет все еще недовольный Скила.
– Вот значит, как?! – выпучиваю удивленные глаза.
– Я же не мог оставить тебя без присмотра, – немного виновато говорит папа.
– Если ты знал, где я, почему не дал мне знать? – опять злюсь и обида, которую я затолкала в чулан своего подсознания, показала свой длинный нос.
– Решил, что мы с мамой сильно давили на тебя, раз уж ты решила удрать. Оставили выбор за тобой, – темные глаза отца ищут у меня понимания, но возможно не логичные эмоции сильнее.