Фух. Пора спускаться вниз. Желудок уже спел мне не меньше десяти своих хитов.
Выглядываю из комнаты и неторопливо спускаюсь вниз. Замечаю около двери кучу каких-то пакетов, вчера я их не заметила, может уже утром что-то принесли.
Хмыкнув, прохожу на кухню, все так же стараясь не встречаться с Итаном взглядом.
– Доброе утро, – бубню себе поднос.
– Привет, – чуть более разборчивее отвечает Итан.
Немного откашлявшись, добавляет:
– Я приготовил завтрак, садись, вместе поедим.
Я киваю и плюхаюсь на ближайший стул. Тут же передо мной ставится тарелка с омлетом и большая кружка кофе с молоком.
Ммм. Все как я люблю. Это утро точно ничего.
– Спасибо, – благодарю я, кладя листок со списком на стол, немного подтолкнув его альфе.
– Посмотри на меня, пожалуйста, я обещаю, что не буду этим пользоваться, – по-настоящему просит он.
Я выпрямляю спину, сильно удивившись слову «пожалуйста». Этого парня точно подменили вчера. Вечером он был таким нежным, а сейчас завтрак и это его «пожалуйста». Матрица в моей голове дает сбой.
– Мне кое-что нужно для занятий и не только, – вместо ответа говорю я, показывая на свой список.
– Твою мать, Кайла! – рявкает он, что я аж подпрыгиваю на стуле. – Мы трахаемся, а ты не можешь просто посмотреть мне в глаза! – быстро переходит на рычание Итан.
Ну вот и доброе утро.
– Я пойду, – говорю, вставая из-за стола, забирая свой листок.
Он хватает меня за запястью.
– Извини, – недовольно бросает он, выхватывая мой лист. – Сядь, давай поедим, – это не рычание, ну уже точно не бархатистый баритон, от которого мурашки бегают.
Я сажусь и начинаю жевать. Блин! Это очень вкусно.
Итан тоже ест молча. И я чувствую, как он злиться.
Доев, мы так же молча приступаем к кофе. Нас окружает такая гнетущая тишина, слышно даже как кофе стекает до желудка. Жуть просто.
– Я кое-что тебе купил, – нарушая тишину, снова удивляет меня Итан.
– Что? Когда? Зачем? – выпаливаю я.
– Вчера. Около двери стоят пакеты, – отвечает Итан, игнорируя третий вопрос.
– Спасибо, – благодарю я, чувствуя, как краснеют мои уши.
– Ты можешь заниматься вместе со мной внизу, – то ли спрашивает, то ли предлагает, то ли ставит перед фактом Итан, сложно понять по тону, он все такой же недовольный.
– Мне было бы удобнее у себя в комнате, – все же пытаюсь настоять на своем я.
– Как скажешь, – грубо отвечает он, добавив, – зеркало будет, но не сегодня.
Потом встает, хватает тарелки со стола, швыряет их в раковину и выходит из кухни, пнув стул по дороге.
Истеричка. Кто-то явно не знает, что такое нет.
Допиваю кофе и иду к раковине. Одна тарелка все-таки разбилась. Мою грязную посуду и отправляюсь наверх, захватив пакеты с покупками.
Итан купил мне одежду. Я в шоке. Много одежды. Видать мои тряпки глаз ему не особо радуют. И откуда размеры все узнал?
В первом пакете оказалась новая ярко оранжевая спортивная форма с кроссовками в тон. Оранжевая. Это понятно почему.
В другом пакете лежали две пары моих любимых скини с высоченной талией, одни синие, другие темно бордовые.
В третьем – три рубашки. Белая, белая в голубую полоску и светло красная.
В четвертом – темно-синее трикотажное платье до колена, простое и удобное, но после дня рождения все что не сшито между ног для меня под запретом.
В пятом – еще одни белые кеды с красными и синими полосками.
А шестой был набит бельем. Здесь были и бюстгальтеры, и трусы, и носки. Что-то очень простое и удобное на каждый день, а что-то максимально провокационное с кружевом и атласом. Я даже просто держа это в руках сгорала от смущения. Он надеется, что я буду это надевать? Смешно. На самом дне лежали несколько крохотных атласных пижам черного и розового цвета. Мне розовое? Я даже хохотнула.
В седьмом пакете было четыре белые футболки с разным принтом и четыре майки – две красные и две черные.
Ему явно нравится красный свет. Ой! Я вдруг поняла почему. Оранжевый и красный.
Мне было так приятно, что он столько всего мне купил. Никто и никогда не тратил на меня столько денег. Все было подобрано со вкусом. Я бы даже назвала этот жест словом «забота».
Надо поблагодарить его, но как? Я закусила губу, перебирая варианты в голове.
Решение этого уравнения откладываю на потом и набираю номер мамы.
Мама визжит и пищит, переходя то на плач, то на смех, чем меня откровенно пугает. Всегда такая нежная и понимающая, она сейчас явно в истерике. Мне понадобилось не меньше двадцати минут, чтобы хоть немного привести ее в чувства. Я рассказала ей про новые занятия и дом, в котором теперь живу, про ужин и посиделки с папой. Она не спрашивала меня о нем, и я ей за это благодарна. Напоследок она пообещала скоро приехать, а я пообещала звонить ей не реже двух раз в неделю, хотя собираюсь звонить каждый день.