Почему в обеденный зал? Обычно казни происходят в двигательном отсеке, а почему сейчас не там? Или это была моя капитанская привычка? Я лежал, словно во сне.
«Прости меня, Господи. Ты завел меня слишком далеко. Я больше ничего не могу, и ничто меня уже особо не заботит. Я ненавижу их – Стангера, адмирала Хоя, Карен. Нет, она умерла. Но я все еще ее ненавижу. Возможно, я ненавижу даже Тебя».
Сзади послышался тихий всхлип. Медленно, вздрагивая при каждом движении, я поднялся на колени. Стараясь не вскрикнуть от боли, я немного отполз назад, передвинув одну ногу. Потом другую.
Больше, казалось, я не мог сделать ни движения.
Что-то бессознательно бормоча, я подполз к стене и прислонился к ней. Попробовал снова. Когда часть моего веса перешла на опору, стало легче, хоть и совсем ненамного. С пистолетом за ремнем, опираясь о трости, я подполз на коленях к выходу. Чтобы перелезть через люк, мне пришлось вручную поднимать ноги с помощью трости.
Выбравшись наружу, я пополз по пустынному коридору.
Казалось, это будет продолжаться вечность.
«Мы согрешили, мы ужасно согрешили, мы грешники, мы раскаиваемся в наших грехах… Ты не слушаешь. Возможно, Ты никогда не слушал. Зачем же я тогда делаю это? Из чувства долга? О, Господи, как больно. Хоть бы вздохнуть. Подожди минутку… Что за долг без Тебя? Хорошо, возможно, Ты слышишь – и сейчас и всегда. Но тогда почему Ты никогда не даешь ответа?
Думаю, я должен попросить прощения. Хотя, сказать по правде, я в этом не уверен…»
Из каюты высунулась чья-то голова. Пассажирка. На миг ее глаза остановились на мне, и она нырнула обратно. Дверь захлопнулась.
Я прополз мимо спортивного зала. Покоробившийся ковер, испускающий мерзкий, тошнотворный дух. Один бесконечный фут сменял другой. Я полз и полз, и стенка была моим верным другом. Моя рука, все время подтягивавшая бессильные ноги, стала уже болеть.
Гауптвахта… Тоброк был там или нет? Нет, он погиб, вместе с Арлиной и Филипом. Или ожидает казни. Я втянул его в борьбу, которая его и не касалась.
Во время своего бесконечного перехода я прополз мимо каюты главного старшины корабельной полиции.
«Подожди, Сифорт. Ты кое-что забыл. Да, ты забыл, что все это совершенно безнадежно. Ты проиграл. Ты ползешь, чтобы увидеть раздувшийся язык повешенной Арлины, последние конвульсии твоего сына.
Нет. Что-то еще…»
Осторожно потянувшись тростью, я ударил по дверной панели над головой. Я не знал, чего добиваюсь. В этом помещении имелся пульт управления, и там я не так давно встретил Тоброка. Там были комнаты, кресло… Ничего больше.
«Надо двигаться дальше. Стоп! Кресло. Не то, что рядом с пультами управления, а на колесах.
Боже, это будет так больно. Неужели Ты… Нет. Ты не допустишь этого».
Я схватился одной рукой за кронштейн, несколько раз вздохнул, постарался обрести равновесие. Держась одной рукой за кронштейн, я немного приподнялся, словно пытаясь встать на колени.
Быстро же я узнал, что такое ад. Хуже быть уж точно не может.
Потея всеми порами, я дюйм за дюймом полз к креслу. Мускулы мои одеревенели. Я приподнялся и упал грудью на сиденье, словно приготовившись к порке. В глазах помутилось.
Предельно осторожно я отодвинулся назад. Я не смог бы сделать это еще раз. На самом деле, не был уверен, что еще раз…
Кресло оказалось совсем рядом с моими ногами. Еще дюйм. Другой.
Я что-то бормотал про себя, полузакрыв глаза. Было нестерпимо жарко. Через некоторое время я заморгал, стараясь вернуть зрению резкость.
Рубашка была насквозь мокрой.
Но сидел я таки в кресле.
Я попробовал осторожно потянуться вниз, чтобы подхватить трость. Если я оттолкнусь от палубы… нет, под таким углом не поднять. Еще раз. Поднял.
Как мчится обезумевший от страсти юноша к своей любимой в древнем каноэ, так я катил в кресле по коридору.
Ковер сильно замедлял движение.
«…к смерти за пиратство и убийство. Приговор будет приведен в исполнение немедленно».
«Греби быстрее, Сифорт, – велел я себе. – Только не промочи ноги. Господу бы это не понравилось. В шатком каноэ, с Сэйтором, слишком…»
Я вздрогнул и очнулся. Двери обеденного зала были совсем близко. Последний рывок, от которого я закашлялся желчью. Больше такого мне не выдержать.
Я приблизился к дверному проему. Коридорчик, что вел прямо к обеденному залу, перекрыли ряды матросов и офицеров. Они стояли по команде «вольно», держа руки со сцепленными пальцами за спиной.
Перед ними стояла, пошатываясь, Арлина, и ее золотисто-каштановые волосы были запачканы кровью. Дерек лежал согнутый пополам на накрахмаленной льняной скатерти. Руки у него были крепко связаны за спиной, а рот заклеен липкой лентой.
Гардемарин, совсем молодой мальчишка, что получил от меня наряды. Матрос из команды Тобрука. Все связаны.
Серая кадетская форма Ансельма стала темно-багровой, заскорузлой от крови. Тэд стоял покачиваясь, словно во сне, безжизненные глаза смотрели в никуда.
Я сидел на своем пистолете. Потянулся за ним, и меня пронзила мучительная боль.
Джаред Тенер стоял на прочном столе, и его держали два матроса. На шее у него болталась петля, а конец веревки был закреплен за балку на потолке. Он извивался, отчаянно старался освободиться от опутавших его веревок. Я еще раз протянул руку за пистолетом, но лазер был крепко прижат всем моим весом.
Джаред завывал сквозь скотч. Его вопли доносились до меня через обеденный зал. Тенер сучил ногами, пытаясь вырваться из захвата державшего его матроса, а из его разодранных запястий текла кровь.
Ниже двое дюжих матросов боролись с Филипом. Связанный липкой лентой, он делал выпады и мотал головой в отчаянных попытках добраться до Джареда. Глаза с застывшей в них мольбой были устремлены на друга. Я высвободил наконец лазер и снял его с предохранителя. В этот момент по кивку Стангера матросы столкнули Джареда со стола, и он камнем упал вниз.
Я выстрелил, целясь в одного из членов экипажа. Затем в другого, который держал за руки Фити. В стороны брызнула кровь. Повешенный Джаред задергался в конвульсиях и затих. Матросы попадали на палубу. Послышались крики, команды.
Глаза Стангера встретились с моими. Я прицелился. Он нырнул за колонну. Я дал очередь по тому месту, где он стоял.
Кто-то посмелее бросился к моему креслу. Сильный удар миновал меня, но кресло отлетело от дверей, и они закрылись.
Я остановился у противоположной стены. Мою спину согнуло спазмом боли. Лазер я по-прежнему держал перед глазами. Сжимая его двумя руками, стрелял без остановки. Дверь обеденного зала дымилась и шипела.
Раздался короткий писк: заряды в моем пистолете закончились.
Ничего не видя от ярости, я покатил на восток, отталкиваясь тростью. Требовалось раздобыть другой лазер. Я проехал через разделявшую секции переборку.
– Это капитан! Лейтенант Гарроу, закройте все коридорные переборки. Я буду использовать собственные коды. Ждите моих указаний, я буду на капитанском мостике. Мы казним мятежников, когда этот маньяк будет мертв.
За моей спиной зашипела, закрываясь, переборка. Я повернулся. Еще был виден обеденный зал. Появился матрос – то ли более смелый, чем остальные, то ли потерявший рассудок во время бойни. Он держал в руке лазер. Наши глаза встретились. Переборка закрывалась. Боец нырнул вперед, и ему чуть не отрубило ноги. Матрос проворно вскочил на ноги.
Мой голос был ледяным:
– Брось пистолет, парень. – Я направил свой незаряженный лазер прямо ему в лицо.
Его глаза остановились на лазере в его опущенной руке.
– Одно движение – и ты труп. Отпусти его. – В моем голосе было столько ярости, что это испугало и меня самого.
Он судорожно сглотнул слюну. Лазер упал на палубу.
– Повернись крутом.
Он подчинился. Положив свой пистолет на колени, я, отталкиваясь тростью, покатил по коридору.
– Наклонись, возьми лазер за ствол и протяни его назад, не поворачиваясь. – Я бы никогда не смог поднять его сам, не упав при этом в обморок.