Дэвид Файнток
Надежда победителя
Четвертое путешествие Николаса Сифорта офицера Военно-Космических Сил ООН, в год 2201-й от Рождества Христова.
Николасу Эвину Сифорту, Филипу Таеру и Дереку Энтони Кэрру, хорошим парням. Они научили меня, как надо бороться за свою жизнь.
Часть 1
4 августа 2201 года от Рождества Христова
1
– Но Василий – русский, а у нас пока маловато евразийцев, – возразил лейтенант Дарвин Слик, похлопав рукой по папкам с анкетами и заявлениями в приемную комиссию. Щурясь от летнего девонширского солнца, он покосился на Керси, начальника Военно-Космической Академии ООН.
Керси заглянул в досье русского абитуриента:
– Родился в 2187 году. Так-так, по результатам приемных экзаменов попал в восемнадцатый процент. Неважно, конечно, ну да ладно… Наверно, его можно зачислить. А вы как считаете, капитан Сифорт? – повернулся он ко мне.
– Мне казалось, приемная комиссия не смотрит на национальность, – пробурчал я. Черт бы его побрал, этот Финальный отбор. Мало, что ли, экзаменов? Зачислить триста восемьдесят лучших абитуриентов в кадеты, да и дело с концом.
Эдгар Толливер, привыкший к моим заскокам, с отсутствующим видом изучал свои ногти.
– Официально мы действительно не учитываем национальность, – начал терпеливо объяснять умудренный опытом Керси. – Более того, раньше мы зачастую жертвовали пропорциональным представительством наций ради высокого уровня кадетов. Но теперь, в преддверии войны, мы должны заручиться поддержкой всех континентов без исключения. В русле этой политики лежит установка на прием курсантов со всех континентов.
С тех пор как космические чудища в облике гигантских рыб напали на планету Надежда Нации и планетную систему Веги, наш боевой флот понес катастрофические потери – четырнадцать кораблей, каждый из которых на вес золота, и многие сотни бесценных человеческих жизней, в том числе моих друзей. От мощного ядерного взрыва испарилась орбитальная станция Надежды, где вместо меня погиб Вакс Хольцер. Благодаря ему я тогда остался жив и не попал в ад. Теперь для строительства новых кораблей потребуются неисчислимые средства и напряжение сил всей Земли.
– Может быть, все-таки учитывать только результаты экзаменов? – продолжал упрямиться я.
– Тогда нарушится географический баланс, – терпеливо повторил Керси.
– Ну и что? Ведь вы зачислили сына сенатора ООН Боланда? И тогда не думали о балансе? – съязвил я. Зря, конечно, я напустился на уважаемого Керси, но слишком уж жали мои новые ботинки, да и пересаженное легкое побаливало. В Лунаполисе я привык к небольшой силе тяжести, а тут, на Земле, она тянула меня вниз в шесть раз сильнее.
Я съежился, боясь встретиться с разъяренным взором начальника Академии, и на миг ощутил себя салагой. Четырнадцать лет назад я, тринадцатилетний кадет, точно так же трепетал под строгим взглядом Керси. Но с тех пор много воды утекло. Я превратился в героя Надежды Нации, «всемирно известного» капитана Николаса Эвина Сифорта. Моя физиономия красуется на рекламных плакатах всех вербовочных пунктов, а через две недели я сменю самого Керси на посту начальника обеих баз Академии Военно-Космических Сил ООН: здесь в графстве Девоншир и на обратной стороне Луны в Фарсайде. Но истинную цену моим «геройствам» знаю лишь я сам и всемогущий Господь. Когда-нибудь мне придется держать перед Ним ответ и расплатиться за все.
Однако Керси отреагировал весьма спокойно и испепелять меня взором не стал.
– Капитан, – все так же терпеливо объяснил он, – у нас не было оснований ему отказать. Во-первых, сенатор Боланд является членом Военно-Космического комитета Совета Безопасности ООН, а во-вторых, его сын сдал приемные экзамены достаточно хорошо.
– Наверняка хуже, чем этот русский, – огрызнулся я, и с какой стати мы должны проталкивать сынка Боланда?
– Дело не в этом, – нахмурился Керси, принимая из рук своего помощника, сержанта Киндерса, следующую папку с надписью «Жак Теро. Париж». – Если вместо сына Боланда мы примем другого кадета, то ничего не выиграем, а проиграем многое. Для выбивания денег на строительство кораблей нужна поддержка Военно-Космического Комитета, а значит – сенатора Боланда. Вы хотите, чтобы наш флот остался без кораблей?
Я отвернулся и вперил взор в дверь. Ну что тут сказать? Конечно, корабли нам нужны. Мы просто обязаны защитить от космических рыб Землю и дальние планеты-колонии.
– Все равно я считаю, что надо учитывать только результаты экзаменов, – угрюмо пробормотал я.
Даже Толливер как-то странно на меня посмотрел, не говоря уже о Слике – этот вытаращился, как на чудище.
– Тогда нам надо отказаться от Финального отбора и зачислять всех, кто набрал проходной балл, – спокойно возразил Керси.
– Именно так, – буркнул я.
Лейтенант Слик осторожно кашлянул, дождался одобрительного кивка начальника Академии и обратился ко мне официальным ледяным тоном:
– Финальный отбор является нашей прерогативой, дарованной Академии за особые заслуги. Это давняя традиция, нарушить которую можно лишь при чрезвычайных обстоятельствах, и единственная возможность приемной комиссии – влиять на формирование офицерских кадров Военно-Космических Сил. Вы предлагаете сломать эту традицию?
Он прекрасно знал, что всего через две недели я стану его начальником, и все же решился на такой ледяной тон. И правильно сделал. Военно-Космические Силы не должны так просто отказываться от своих традиций, пусть даже не очень удачных.
Хотя с другой стороны…
– Отец, можно Джейсону остаться у нас на обед? – Мне было тринадцать лет, и я уже знал, что задавать подобные вопросы в присутствии гостя неприлично, но надеялся, что это сойдет мне с рук и законы гостеприимства перевесят антипатию отца к моему другу.
– Он готов стерпеть наши молитвы? – спросил отец, приподняв бровь.
Джейсон замер с диском в руке, стоя у своего музыкального компьютера, расположенного на скрипучем кухонном столе, покраснел, но ответил с достоинством:
– Сэр, можете называть меня вольнодумцем, но обычаи вашего дома я уважаю. – Как бы испугавшись своего дерзковатого тона, Джейсон тут же спрятал лицо, склонившись над компьютером.
– Уважение к Господу Богу – не обычай, а суть жизни, – проворчал отец, но прямота Джейсона ему понравилась. – Может быть, вы оба успеете встать на путь истинный прежде, чем груз грехов низвергнет вас в ад.
Неужели опять проповедь? Только не при Джейсоне! А отец, полируя тряпкой и без того блестящий чайник, все ворчал:
– Напрасно Николас думает, что его уловка повлияет на мое решение. Какая бестактность! Обращаться ко мне с такой просьбой в твоем присутствии! Он ведь знает, что это нехорошо. – Значит, придется мне перед сном выучить еще несколько псалмов. Отец помнил все мои накопившиеся за день грехи и вечером заставлял замаливать их, а иногда порол. – Не побрезгуешь гороховым супом, свежим хлебом и помидорами с нашего огорода?
– Отличный обед, сэр! – мгновенно ответил Джей-сон.
Я ехидно оскалился и тут же получил от Джейсона пинок под столом.
Когда мы пошли мыть руки, Джейсон поинтересовался:
– Что-нибудь сообщили из Академии? Я мотнул головой. На днях должна была решиться моя судьба: примут или не примут в Академию.
– Отец отпустит?
– Да. – Недавно отец наконец дал свое согласие. Я верил, что этому помогли мои долгие мольбы и слезы, хотя за надоедливость отец меня порол.
– Раз ты сдал экзамены и прошел собеседование, а письма с отказом еще не получил, значит, дошел до Финального отбора, – рассудил Джейсон. Он, как все мальчишки, хорошо знал механизм приема в Академию.
– Да, – бросил я. Мне не хотелось говорить об этом, чтоб не спугнуть удачу. Вот бы пройти Финальный отбор! Тогда я буду учиться вначале в Земной Академии в Девоншире, а потом продолжу образование в Фарсайде, на Луне.