Он подал воду матери.
Она выпила половину кружки и выплеснула остаток на земляной пол.
— Ты, наверное, хочешь меня убить.
— Да нет, мама. Зачем ты так говоришь…
— Ну повтори всё, что ты скажешь там.
— Да зачем? Я же знаю…
Женщина гневно взмахнула рукой.
— Ну ладно-ладно. Я сейчас… Я подойду к окошку, постучу и, когда мне откроют, скажу…
— Дурак! — Женщина в отчаянии приподнялась и опять бессильно упала на серую подушку. — Дурак! Вот совсем не так. Сначала ты подашь квитанцию. Если ты сначала заговоришь, он захлопнет окошко и не станет ничего слушать.
— Ну да! Я забыл… Сначала я подам квитанцию, а потом начну говорить. — Голосу мальчика был монотонный. Он смотрел всё туда же, в окно, где в солнечном луче искрились пылинки. — Я скажу, что папа прислал нам денег из Висконсина, но мама больна и не может за ними прийти. Она послала меня и дала мне квитанцию.
— Ну и дальше?
— Всё.
— А если он спросит, ходишь ли ты в школу и есть ли у тебя школьное удостоверение, — что ты скажешь?
— Я скажу, что не хожу в школу, потому что мы приехали сюда недавно и я не успел начать.
— Ну, а потом?
— Потом я сосчитаю деньги.
— Не отходя от окошка?
— Не отходя от окошка.
— Потом?
— Потом зашпилю карман булавкой и буду держать его вот так.
— Сколько должно быть денег?
— Сорок два доллара… И сразу пойду домой, никуда не заходя и не глядя по сторонам.
— Ты знаешь для чего нам нужны деньги?
— Знаю. Ведь ты же объясняла.
— Ну ладно, — женщина облегченно откинулась на подушку. Она провела рукой по груди, — Если бы не это, я бы сама пошла. Разве можно тебя посылать за деньгами!
— Мама!
— Что?
— Идти?
— Иди.
Мальчик повернулся и пошел к двери. Женщина смотрела на его маленькую фигурку. На локте полосатая рубашка у него была чуть-чуть продрана. Мальчик взялся за деревянную ручку двери.
— Рой!
— Что?
— Поцелуй меня.
Он вышел и зажмурился от солнечного света. Батраки на этой окраинной улице находились далеко один от другого. Чахлые травинки росли между булыжниками. Сразу за их домом начинались железнодорожные пути. Красные, синие, фиолетовые вагоны стояли на рельсах. Мелкие камешки между шпалами отливали радужными нефтяными пятнами.
Где-то простучал колесами поезд. Значит, 10 часов. Хорошо в городе! Всегда знаешь, сколько времени. У каждого часа свои звуки. Утром в 6 часов за стенкой начинает ругаться Джаспер. Он всегда ругается, пока встает и пьет кофе. Потом проезжает фургон молочника. Колеса стучат по булыжнику, — 7 часов. На этой улице редко кто берет молоко, но он тут ездит, потому что ему ближе.
Потом пригородные поезда. Каждый час. Не то, что на ферме. Там только три времени. Утро — надо выгонять корову и теленка. Полдень — мать приходит домой и приносит ему завтрак. Вечер — корову гнать обратно. А зимой совсем нет времени, — сидишь весь день в комнате и смотришь на двор в продутый в стекло кружок.
Хорошо в городе! Можно ходить по улицам и рассматривать дома, магазины, трамваи. Можно пойти в порт и смотреть на корабли.
Задумчиво обведя взглядом залитые солнцем крыши бараков, серые камни мостовой, вереницу разноцветных вагонов на путях, мальчик пошел на почту.
— А сколько тебе лет? — спросил кассир.
— Одиннадцать.
— Откуда же вы приехали?
— Из Висконсина. Там у нас ферма была. Папа остался работать в лесу, а мы приехали сюда к бабушке.
— А почему же бабушка не пришла за деньгами?
— Она умерла два месяца тому назад.
— Ну, ладно. Вот считай. Сорок два доллара.
Смотри, чтобы у тебя не украли. Сразу иди домой.
— Спасибо, мистер.
Кассир скучающе оглядел маленький зал почтового, отделения с кафельным полом и серыми стенами. Небольшая очередь стоит за письмами у барьера напротив. За столом толстый небритый мужчина пишет письмо. В углу возле телефона высокий тощий брюнет в полосатом пиджаке шарит в карманах, ищет монетку. За деньгами больше никого нет.
Кассир захлопнул окошко. Мальчик пересчитал еще раз деньги. Всё правильно. Он сунул деньги в карман, вытащил из другого кармана булавку.
— М-м-м!
— Что? — Мальчик обернулся.
Перед ним стоял мужчина в полосатом измятом пиджаке и темных брюках. Мужчина был высокого роста. С подвижным, нервно дергающимся лицом, с черными седеющими всклокоченными волосами. У него был высокий лысеющий лоб, глубокие морщины возле рта.